Туптен быстро поднялся с места и стремительно пошел к воротам, потому что ему надо было успеть встретить свою подругу, которая приезжала из Японии, и помочь поднести тяжелые сумки.
Но в воротах он нос к носу столкнулся со Стешей. Она, как всегда, метнула на него свой стеклянный взгляд, и он отвернулся. Ему не нравилось, когда она на него смотрела, и вообще не нравилось, что они учились с ней у одного Учителя, но так уж получилось, и ему приходилось это терпеть.
У ворот стояли Ситипати.
- Здравствуй, Стеша, - сказали, улыбаясь, они.
- Здравствуйте, - ответила Стеша, тоже улыбнувшись, и прошла в большие расписанные тибетским орнаментом ворота, за которыми величественно возвышался дворец Джецун.
По розоватым мраморным ступеням текла вода, и водные струи, переливаясь на солнце, голограммой прорисовывали прожилки камня, и казалось, что наступи она на него, и ее нога непременно зависнет в пространстве, так и не достигнув реального основания.
Стеше нравился этот дворец. Он стоял на вершине горы и был окружен ваджрной изгородью и пятицветным пламенем. У него было пять концентрически расположенных стен из пяти видов драгоценных камней. Внутри он был покрыт рубином, и первый внешний уровень тоже имел рубинового цвета площадку, на которой стояли шестнадцать мраморных богинь с всевозможными подношениями. Выступающий из вершины внешней стены бордюр тоже был украшен драгоценностями, и на нем находились мраморные колонны, поднимающиеся вверх, к куполообразной крыше и верхним опорам, которые поддерживали башни и были украшены маленькими фигурками божеств. Внутри дворца тоже находились восемь великих колонн, которые поддерживали четыре перекладины. Дворец имел четыре входа, которые выходили на четыре стороны света. Каждый из четырех входов имел портик с колоннами, украшенный колесом Дхармы, зонтиком, знаменем, фигурами антилоп и опахалами из ячьих хвостов с драгоценными рукоятками. Белые колонны со старинными иероглифами буйно обнимал ярко-зеленый плющ. Маленькие балкончики с ажурными перилами радостно время от времени оживлялись обитателями таких же маленьких комнат, отделанных старинной лепниной и золоченой каймой. Со стороны фасада дворец походил на большую птицу, распластавшую крылья и застывшую на взлете.
Девушка доподлинно знала, что где-то под центральным куполом находилась дверь в небо, которую время от времени открывала Джецун. Но проход в эту дверь был пока закрыт для ее приближенных. Только однажды Стеше удалось увидеть эту дверь под куполом из лазурита, в проеме, увешанном хрустальными сталактитами, парящую в невесомости и переливающуюся разноцветными огнями. Дверь находилась так высоко, что ни дотянуться, ни допрыгнуть до нее не было никакой возможности. Стеша стояла и озадаченно думала: как же к ней можно добраться? Она смотрела на эту дверь и не могла оторвать взгляда, пока твердая рука Джецун не коснулась ее плеча и не поманила ее обратно.
- Тебе рано, - объяснила она после за ужином.
Стеша запрокинула голову и прищурила глаза от слепящих лучей индийского солнца. С щемящей болью она вспоминала, как провела здесь свои юные годы. Тогда здесь еще не было столько фрейлин и министров, а Джецун была веселой, постоянно играла с ней и шутила. Но с тех пор прошло немало времени. И было совершенно непонятно, кто изменился, Джецун или Стеша? Но изменения были явные, и некогда безоблачно-ликующая атмосфера стала более официальной и чопорной. Возможно, это было навеяно необходимостью, так как желающих попасть во дворец становилось все больше и больше и, чтобы как-то это упорядочить, требовалось больше усилий и ограничений. Так или иначе, но даже Кандарохи, которая ухаживала за Джецун, некогда смешливая девчонка, становилась все более серьезной и взрослой. И это слегка озадачивало.
Стеша поднялась по мраморным ступеням и в нерешительности остановилась около большой стеклянной двери, ведущей в приемную.
Она не знала, какой сегодня будет Джецун. Но, отворив дверь и пройдя несколько шагов вглубь, она увидела, что сегодня Джецун был мужчиной, и вздохнула. Когда Джецун являлся ей в облике мужчины, он был всегда более ласков и лоялен, и даже его монгольские сапоги, задранные носками кверху, смотрели на нее весело и беззаботно.
Прикоснувшись ко лбу, горлу и груди соединенными ладонями, Стеша распласталась на теплом ковре около этих самых сапог и встала.
- Как твои дела, Стеша, как твоя практика? - спросил Джецун, протягивая ей печенье и улыбаясь своей ослепительной улыбкой. - Люди говорят мне, что ты погуливаешь?
Стеша чуть не поперхнулась тибетским чаем, который принесла ей Кандарохи:
- Как это я погуливаю?
- Да вот, говорят, что по вечерам в ресторанах танцуешь, с индусами шуры-муры крутишь, носишься везде на мотоцикле. Ты вроде учиться и практиковать сюда приехала, а не развлекаться. Подумай, время-то идет.
- Но, Джецун, я почти не выхожу из квартиры, только иногда выезжаю на мотоцикле исключительно по делу, и если я много гуляю, то из гостиной в спальню, а из спальни в кабинет…
- Так или иначе, но на ретрит ты до сих пор не села, а ведь время идет.
- Но, милый Учитель, вы же не говорили, что это так срочно, - взмолилась Стеша, - сейчас лето, солнце… Я думала, что в ретрите сидеть хорошо в Мансун, когда дождь и на улицу уже просто так не выйдешь. А Мансун начнется уже скоро.
- В жизни надо делать все сразу, не откладывая, она слишком короткая, чтобы все успеть. Чтобы изменить наше сознание, требуется колоссальное количество времени. Подумай об этом. В любом случае, мне не нравится твое поведение.
Стеша почувствовала, что волна надвигающегося протеста внутри ее души уже готова сорвать все дамбы, но тут неожиданно Джецун стала женщиной, чуть красноватой от отсвета пламени масляного светильника, в костяных браслетах, что играли какие-то замысловатые мелодии при ее движениях, и с четко вырезанными тремя продолговатыми глазами. Она стала прозрачнее и отвернулась, продолжив перебирать старые тексты, пахнущие плесенью и завернутые в блестящие расшитые ткани.
Стеша еще с минуту смотрела на павлиньи перья, что стояли в ритуальном кувшине на столе.
"Кто же эти перья так причудливо разрисовал?" - этот вопрос однажды задала Джецун, но так и оставила его без ответа блуждать в Стешиной голове.
Но тут в пространстве послышался звон колокольчика, и девушка, поклонившись спине Джецун, направилась к выходу.
У выхода, опершись о колонну, стоял Гонпо. Стеша знала его давно, еще тогда, когда он не был Начальником охраны Джецун, а был скромным монахом из Бурятии. Тогда его сострадательно-проникновенные глаза, казалось, готовы были объять весь мир, и тогда он не смотрел на нее так важно и официально, как сейчас, согласно своему придворному статусу.
- Гонпо, - позвала его тихо Стеша, пытаясь не заплакать, - Гонпо, ты слышишь меня?
- Да, я тебя слышу, - отозвался немного погодя он. Но было ощущение, что между ними стояла невидимая стеклянная стена, за которой пропадали импульсы сердца.
- Гонпо, ты веришь Учителю?
- Да, конечно, - ответил сразу же он.
- А ты не думаешь, что он может ошибаться?
- Как же он может ошибаться, если он совершенен?
- Я тоже так думала, но ведь я все чаще и чаще замечаю, что Учитель делает ошибки или поступает так, словно не обладает ни ясновидением, ни мудростью.
- Ты не должна этого видеть и не должна об этом не то что говорить, но даже и думать, - категорично сказал он и уже хотел отвернуться, но Стеша взяла его за рукав и заставила ее слушать:
- Гонпо, как же так, для чего же нам дан ум, если мы не должны ни о чем судить?
- Наш ум несовершенен, и, пока он нечист, ты все равно не сможешь думать правильно.
- Что ж это означает, что для того, чтобы заниматься здесь духовной практикой, надо для начала достичь Просветления?
Гонпо на минуту задумался, но потом сказал:
- Надо просто верить.
- Но чтобы верить, надо же сначала быть в этом убежденным, благодаря логике и анализу.
- Слушай, когда ты пришла во дворец Джецун, ты приняла все правила, по которым отныне ты должна жить, так чего же ты теперь хочешь? Ты знаешь, что назад дороги нет, ты либо распахиваешь дверь в небо, либо летишь в бездну. - Губы его стали слегка подрагивать, и Стеша поняла, что Начальник охраны начинает нервничать.
- Я думала, эти правила будут разумны, а сейчас я в этом не уверена.
- Что бы ни говорил Учитель, ты должна беспрекословно все принимать, не раздумывая.
- Ну как же так, если я не делала то, в чем он меня пытается уличить?
- А может, он тебя просто проверяет, насколько ты цепляешься за свою значимость?
- Ну хорошо, допустим, это проверка. Но скажи мне, пожалуйста, почему он ест "Фервекс", ведь это химическое лекарство очень плохо влияет на почки?
Гонпо взглянул на нее бесстрастно и жестко сказал:
- Для того чтобы убрать твои концепции, девочка.
Стеша прижалась к мраморной колонне и заплакала. Она плакала тихо и безысходно. И у начальника охраны опять проявились сострадательно-проникновенные глаза монаха из Бурятии. Он подошел к ней и обнял по-братски за плечи.
- Гонпо, спаси меня, пожалуйста, я тебя очень прошу, спаси… - тихо просила она.
- Все будет хорошо, - шептал он ей, - все будет хорошо…