Стейси не была наивной, однако ей ни разу не приходило в голову, что она может забеременеть, во всяком случае, так быстро…
Пока она возилась на кухне, оставшиеся вдвоем мужчины оживленно обсуждали ситуацию, не догадываясь, что Стейси все слышит.
- Ради Бога, Генри! О чем ты думал? Ты же знаешь, что она сама еще ребенок! - сердито выговаривал брату Эдгар.
- Ни о чем я не думал вообще! Разве влюбленные способны трезво мыслить?
- Ах-ах, любовь! - язвительно произнес Эдгар. - Да понимает ли кто-то из вас вообще, что это значит!
Эдгар вскоре ушел и, прощаясь, даже не поцеловал Стейси в щечку, а лишь гневно сверкнул серыми, как у акулы, глазами.
- Похоже, он меня недолюбливает, - позже пожаловалась она мужу.
Они сидели на стареньком диванчике в кухне, и Генри заботливо кормил ее с ложки, как капризную девочку, пудингом. Стейси мутило даже от одного запаха блюда, не говоря уже о вкусе, но ей упорно не хотелось верить, что она беременна.
- Эдгар к тебе очень хорошо относится, - уверял ее Генри, пряча глаза. - По-моему, он мне чуточку завидует, хотя ты и не совсем в его вкусе…
- В самом деле?.. А какие же ему нравятся девушки? - оживившись, поинтересовалась Стейси.
- Умудренные жизненным опытом, высокие, блондинки… Короче, ты понимаешь. Ну, такие, которым ничего не нужно объяснять…
Стейси вздохнула: сама она к таким девушкам не относилась, это уж точно, во-первых, потому что была полновата и всего пяти футов и двух дюймов ростом, а во-вторых, цвет волос у нее был скорее мышиный, а не белокурый или пепельный. Что же до знания жизни…
Спустя месяц, когда догадка Эдгара подтвердилась, Генри застал жену в слезах и в жутком волнении.
- Не надо нервничать, - обняв, успокаивал он Стейси. - Все образуется как-нибудь само собой…
Она моментально успокоилась, поверив ему, зная по опыту, что пока все предсказания мужа, неунывающего оптимиста, сбывались и они как-то умудрялись выкручиваться.
К Рождеству они получили чек за портрет, сделанный для одного знакомого Эдгара, и перевод от отца Генри. Эти деньги помогли им залатать прореху в семейном бюджете, и без того весьма скудном, несмотря на все старания домохозяйки быть экономной. Но в квартире по-прежнему было сыро и холодно, на Новый год Генри простудился, а потом заболела и Стейси и не смогла выйти на службу. Из офиса ей прислали вежливое письмо, в котором говорилось, что поскольку вскоре она все равно должна уволиться по беременности, то ей лучше не возвращаться на работу, а позаботиться о здоровье - собственном и будущего ребенка. Письмо пришло холодным пасмурным февральским утром, когда Стейси была на восьмом месяце, а деньги совсем закончились.
Маленькая гостиная, в которой Стейси сидела на вытертом ковре, была забита детскими вещами, естественно, не новыми, включая колыбель, которые Генри пытался отреставрировать и как-то украсить. Слезы текли по щекам Стейси и капали на живот, когда дверь распахнулась и вошел Эдгар.
Она попыталась вскочить, но зацепилась ногой за складку ковра и наверняка упала бы, если бы Эдгар не успел подхватить ее и прижать к своему дорогому кашемировому пальто. Стейси уткнулась лицом в мягкую ткань, вдохнула какой-то особенный, только Эдгару присущий запах и сразу же ощутила покой и уверенность. Но уже в следующее мгновение Стейси запаниковала: ей показалось, что деверь в душе презирает ее, толстую и неуклюжую дурочку, которая не вовремя забеременела и перечеркнула Генри карьеру.
Уловив перемену в ее настроении, Эдгар отпустил Стейси и с каменным лицом отправился к работающему за мольбертом брату.
Спустя неделю Генри примчался домой радостный и возбужденный. Он подхватил Стейси и, закружившись с ней по прихожей, закричал:
- Идея! У Эдгара родилась великолепная идея!
У Стейси закружилась голова, и она попросила отпустить ее.
- Что за идея?
- Не продавать наш особняк!
- Но ведь нам нужны деньги…
Генри был по натуре мечтателем, Стейси успела это понять. Свои фантазии он овеществлял в картинах, которые никто не покупал. И еще он был чрезвычайно внушаем.
- Да, нам нужны деньги, - подтвердил Генри, - но Эдгар нашел отличный выход! Как ты знаешь, начальство ценит его изобретательность и предприимчивость и всячески за это поощряет. И если раньше Эдгара постоянно посылали в командировки, от которых он дьявольски уставал, то сейчас все обстоит иначе. Его повысили в должности! Ты рада?
Стейси вздохнула и спросила:
- А при чем тут мы?
- Ну как же ты не понимаешь! Теперь Эдгар будет больше времени проводить в Англии и сможет больше развлекаться и отдыхать. Ясно?
Стейси кивнула, однако по-прежнему пребывала в недоумении.
- Босс Эдгара недавно вернулся из Штатов и рассказал, что там принято селить гостей у себя дома. А Форин офис выделяет на прием делегаций приличные деньги.
- Ну и что? - растерянно спросила Стейси. Она чувствовала, как шевелится в. животе малыш, голова у нее раскалывалась, хотелось лечь не в сырую и холодную, а в сухую и теплую постель…
- Да что это с тобой сегодня? Все очень просто! Мы втроем поселимся в нашем фамильном особняке и будем сообща… Нет, пожалуй, мы с тобой… Ну, короче говоря, ты станешь заботиться о гостях Эдгара. Они будут жить там вместе с женами, а ты - готовить для них еду, убирать комнаты и все такое прочее… Эдгар обещал за это щедро платить! Разумеется, ему и самому нужно будет там питаться, хотя и не постоянно - он будет уезжать и приезжать. Но для него придется выделить отдельные апартаменты, так удобнее… Стейси, ты меня слушаешь?
Она едва держалась на ногах. Все, что говорил муж, ей казалось бредом. О какой уборке он говорит? Ведь вот-вот родится ребенок, а потом… Нет, пора внести ясность!
- Генри, - побледнев, мертвым голосом прервала Стейси монолог мужа.
- Тебе плохо?! - испугался он. - Но ведь это еще не роды?! Ведь срок не подошел, верно?
Схватки у Стейси еще действительно не начались, хотя от нервного потрясения она вполне могла родить раньше времени. Но эта мысль пришла ей в голову позже, а пока Стейси мучительно соображала, как подоходчивее объяснить Генри всю абсурдность предложения его кузена. У нее в мозгу не укладывалось, как этот напыщенный, важный и нетерпимый к чужим ошибкам господин согласился поселиться под одной крышей с ней и с ее ребенком…
Ночью с потолка им на головы капала вода и сыпалась штукатурка. Утром Генри решительно заявил, что здесь жить нельзя, тем более что ему придется уехать дней на десять в Шотландию.
Пока Стейси с полубезумным видом бродила по комнате, подбирая куски штукатурки и детские вещички, Генри стал звонить Эдгару. Тот вскоре примчался, мрачно оглядел квартиру и заявил, что жить в таких условиях невозможно, тем более - с беременным ребенком.
- Я не ребенок! - вздрогнув как от удара, процедила Стейси. - Мне уже девятнадцать!
- А я говорю, ребенок! - рявкнул Эдгар. - Оставь все это барахло и ступай в машину.
Стейси хотелось огрызнуться, но она благоразумно прикусила язык и вскоре очутилась в особняке семьи Стаффорд. Табличка с надписью "Продается" была снята с дверей, а появившаяся словно из-под земли бригада уборщиков принялась усердно наводить в запущенном доме порядок.
Подкупила Стейси кухня - просторная и на удивление хорошо оборудованная, - которая и сыграла решающую роль в принятии ею решения согласиться на предложение Эдгара. Ну а сад, правда, сильно запущенный, и многочисленные спальни, нуждавшиеся, разумеется, в ремонте, зато обставленные со вкусом старинной мебелью, не говоря уже о кладовых и об отдельных ванных комнатах окончательно убедили ее в мудрости деверя.
Большая гостиная поражала своими размерами, как и столовая с огромным обеденным столом, сделанным по специальному заказу. В доме также имелись библиотека, две малых гостиных, погреба, мансарда и чердак.
Когда Эдгар сообщил, сколько его министерство готово выделить денег на прием и содержание каждого гостя, Стейси испытала легкий шок.
- Вот это да! - ахнула она, вытаращив от удивления глаза.
Они с Генри решили, что Эдгар займет самую большую спальню и прилегающую к ней маленькую гостиную, что обеспечит ему дополнительный комфорт и независимость. Для своей семьи Стейси выбрала две комнаты в другом конце коридора, чтобы не только пореже сталкиваться нос к носу с Эдгаром, но и чтобы крики младенца не причиняли ему беспокойства.
Стейси совершенно не хотелось жить с кузеном мужа под одной крышей, но у нее не было иного выхода.
Благополучно разрешившись от бремени и вернувшись в особняк, Стейси с облегчением узнала, что Эдгар надолго уехал, и почти уговорила себя, что у нее достаточно времени, чтобы суметь направить свою жизнь по накатанной колее.
Однако все оказалось не настолько просто, как рассчитывала Стейси. Судьбе было угодно добавить маленький постскриптум к событиям в родильной палате. В силу необъяснимого стечения обстоятельств малышка Джесс интуитивно почувствовала скрытую неприязнь матери к кузену своего отца и со всей детской решительностью и непосредственностью объявила о своей любви к дяде Эдгару.
Именно ему девочка подарила свою первую улыбку. Именно его имя произнесла вместо слова "мама" и потом, когда подросла, именно к нему сделала первые шаги.
Генри, естественно, не придал всему этому никакого значения. Скорее он обрадовался, что его дочь обожает Эдгара так же, как и он сам. И к тому моменту, когда Джесс исполнилось три годика, Стейси была вынуждена признать, что принятое Эдгаром решение превратить родовое гнездо Стаффордов в гостиницу обернулось для всех большой удачей.