- Чем тебе черепа не угодили? Ладно, вот тут их точно нет, - Ева уронила груду одежды на пол, порылась в ней, вытащила простую черную рубашку и голубые джинсы.- Между прочим, джинсы твои. Прости, но я тут собрала разбросанные вами вещички. Надеюсь, тебя устраивает то белье, что на тебе; в шкафах я не рылась.
- Боялась слишком сильно возбудиться? - спросил из-за плеча Евы Шейн, - Пожалуйста, скажи "да". - Он вытащил из груды вещей свои джинсы, - И, очень тебя прошу, держись подальше от моего шкафа.
- Если ты боишься, что я обнаружу твои порножурналы, это ни для кого не новость. К тому же они такие скучные. - Ева взяла с кушетки одеяло и кивнула на угол комнаты, - Сегодня ночью в этом доме и уединиться негде. Пошли, устроим там раздевалку.
Так они и сделали, обходя людей и вампиров, набившихся в Стеклянный дом. Он стал неофициальной штаб-квартирой их сторонников, а это означало, что вокруг толклось множество людей, которым в обычных обстоятельствах они в жизни не позволили бы переступить порог.
Взять хотя бы Монику Моррелл. Дочь мэра избавилась от тяжелого костюма Марии-Антуанетты и снова стала той изящной, хорошенькой, мерзкой блондинкой, которую Клер хорошо знала и ненавидела.
- О господи! - Клер стиснула зубы, - На ней что, моя блузка? - Ее единственная приличная блузка, к тому же купленная всего на прошлой неделе! - Напомните мне потом сжечь ее. И затоптать пепел.
Моника заметила ее взгляд, расправила воротник, злорадно улыбнулась и произнесла одними губами: "Спасибо".
Ева схватила Клер за руку, потащила в пустой угол и наподобие ширмы растянула там одеяло.
Клер с облегчением стянула пропотевший костюм Арлекина и вздрогнула от прикосновения прохладного воздуха. Оставшись в одном белье, она почувствовала себя неуютно - всего лишь одеяло отделяло ее от десятка незнакомцев, а ведь некоторые из них, весьма вероятно, были не против съесть ее.
Шейн заглянул поверх одеяла.
- Закончила?
Клер взвизгнула и бросила в него маскарадный костюм. Он поймал его и отодвинулся. Она торопливо ввинтилась в джинсы и застегнула рубашку.
- Я все!
Ева опустила одеяло и наградила Шейна ядовитой улыбкой.
- Твоя очередь, кожаный мальчик, - сказала она. - Не волнуйся, я не стану смущать тебя... нечаянно.
Нет, она собиралась смутить его совершенно сознательно. И Шейн понял это - судя по сердитому взгляду, который бросил на нее, прежде чем скрыться за одеялом. Клер не хватало роста, чтобы видеть его поверх одеяла - хотя соблазн был, - но когда Ева стала потихоньку опускать одеяло, Клер схватила его за угол и потянула вверх.
- У-у, какая ты скучная, - сказала Ева.
- Оставь его в покое, хотя бы сейчас. Ему предстоит идти туда в одиночку.
Лицо Евы напряглось; может, и глаза у нее блестели вовсе не от смеха, а от страха, который ей с трудом удавалось скрывать?
- Да, - сказала она. - Понимаю. Знаешь, что мне больше всего не нравится, Клер? Что мы разделяемся.
Повинуясь порыву, Клер обняла ее. От Евы пахло пудрой, резкими цветочными духами и, совсем чуть-чуть, потом.
- Эй, вы что делаете! - Недовольные нотки в голосе Шейна заставили обеих захихикать. Одеяло опустилось в достаточной мере, чтобы видеть, как он застегивает молнию на джинсах. Очень быстро, - Серьезно, девочки, это вовсе не смешно. Так можно и пострадать.
Сейчас он больше походил на самого себя. Кожаные штаны делали его слишком эффектным, сродни фотомодели. В джинсах и старой, выцветшей тенниске с изображением группы "Marilyn Manson" он казался более приземленным. Тем, кого Клер могла бы поцеловать.
И как обычно, представлять себе это было ужасно приятно; даже сердце забилось чаще.
- Майкл тоже едет, - сказала Ева дрожащим от напряжения голосом. - Мне нужно поговорить с ним...
- Ну так давай, - отозвалась Клер. - Мы сразу следом за тобой.
Ева выронила одеяло и ринулась сквозь толпу на поиски своего бойфренда, неофициального главы их в высшей степени странного содружества.
Майкла - высокого, золотоволосого, с поистине ангельским лицом - не составляло труда заметить в любой группе. Увидев приближающуюся Еву, он улыбнулся, и в этой улыбке было много чего намешано: облегчение, радость, любовь и беспокойство.
Ева буквально налетела на него, так что он даже покачнулся, и они обнялись.
Шейн остановил Клер, прикоснувшись к ее плечу.
- Дай им минутку, - сказал он. - Им есть о чем поговорить.
Клер обернулась и взглянула на него.
- И нам тоже, - добавил он.
Она кивнула. Руки Шейна лежали на ее плечах, напряженный взгляд был прикован к ее лицу.
- Не ходи никуда, - закончил он.
Именно это она собиралась сказать ему!
- Ты заразился от меня паранойей, - усмехнулась она. - Это я хотела сказать тебе: "Не ходи никуда". Но ты ведь все равно пойдешь, что бы я ни говорила.
Он слегка отодвинулся.
- Ну да, конечно пойду, но...
- Но что? Я буду с Амелией; значит, мне ничего не грозит. А ты? Ты отправляешься с компанией реслингистов сражаться с настоящим гладиатором. Это не одно и то же.
- С каких это пор ты интересуешься реслингом?
- Заткнись. Речь не о том, и ты понимаешь это. Шейн, не ходи никуда.
Клер попыталась вложить в свои слова как можно больше чувства.
Увы.
Шейн погладил ее по волосам и поцеловал - нежнейшим, сладчайшим поцелуем, от которого расслабились напряженные мышцы шеи, плеч и спины. Обещание без слов. Оторвавшись в конце концов от Клер, Шейн провел пальцем по ее губам, как бы запечатывая свой поцелуй.
- Вообще-то я давно хочу сказать тебе кое-что, - заявил он, - Просто дожидался подходящего момента.
Морганвилль за стенами дома погружался в хаос, они находились в битком набитой людьми комнате и, весьма вероятно, могли не дожить до рассвета, но сердце Клер на мгновение остановилось, а потом застучало быстрее. Казалось, все вокруг смолкло.
"Сейчас, вот сейчас он скажет это".
Шейн наклонился так близко, что касался губами ее уха, и прошептал:
- В город возвращается мой папа.
Ох, она надеялась услышать совсем не то! Вздрогнув, Клер отстранилась, и Шейн закрыл ей рот ладонью.
- Не говори ничего. Мы не можем обсуждать это здесь. Я просто хотел, чтобы ты знала.
Они не могли обсуждать это здесь, потому что отец Шейна был в Морганвилле врагом номер один, и разговор на эту тему мог достигнуть ушей не-мертвых.
Клер и сама была не в восторге от отца Шейна, холодного, жестокого человека, который изводил и оскорблял сына. Она, может, и была бы рада увидеть его за решеткой; вот только не вызывало сомнений, что Амелия и Оливер этим не ограничатся. Если отец Шейна вернется, ему грозит смерть. Смерть через сожжение. И хотя Клер не пролила бы из-за него и слезинки, ей не хотелось, чтобы Шейн пережил еще и это горе.
- Нужно поговорить об этом, - сказала она.
Шейн фыркнул.
- В смысле, ты будешь кричать и ругаться? Поверь, я знаю все, что ты можешь сказать. И просто хочу, чтобы ты знала, на случай…
На случай, если с ним что-нибудь произойдет.
Клер постаралась сформулировать следующий вопрос таким образом, чтобы он был понятен только Шейну - даже если их подслушают.
- Когда можно ожидать его?
- Скорее всего, в ближайшие дни. Однако ты знаешь, как обстоит дело. Теперь мне ничего не сообщают.
Улыбка Шейна приобрела мрачный оттенок. В прошлом он посмел воспротивиться отцу из-за Клер, и это означало, что он разорвал связь с последним оставшимся в живых членом своей семьи. Вряд ли его отец забыл об этом.
- Почему сейчас? - прошептала она. - Вот уж в чем мы совсем не нуждаемся, так это...
- В помощи?
- Какая от него помощь? Он несет с собой хаос!
Шейн сделал жест в сторону горящего города.
- Разве может стать еще хуже?
"Очень даже может", - подумала она.
Шейн все еще смотрел на отца сквозь розовые очки. После его отъезда из города прошло какое-то время, и, скорее всего, Шейн убедил себя, что отец не так уж плох. Может, даже вообразил, будто он возвращается, чтобы спасти их.
Вот уж на это рассчитывать никак не приходилось. Фрэнк Коллинз представлял собой разновидность фанатика-террориста, которому плевать на то, что кто-то может пострадать.
Даже если среди пострадавших окажется его собственный сын.
- Слушай, давай просто... - Клер помялась, глядя на Шейна. - Давай просто постараемся пережить этот день, ладно? Пожалуйста, будь осторожен. Звони мне.
Вместо слов обещания он продемонстрировал Клер свой мобильник, обнял ее, и она испытала сладкое и сильное, до дрожи, чувство облегчения.
- Нужно быть наготове, нам предстоит сложный день, - сказал он.