Каждый новый день уносил свои события прочь. Я находила утешение в книгах, благодаря которым получала иллюзию общения. Для меня с течением времени стало даже не так важно, что за история лежит в моих руках, главным оставалось само чтение. Я изучала страницы учебников с такой легкостью, о которой мои одноклассники могли лишь мечтать. А по вечерам, всего на несколько часов, позволяла своему сознанию плыть по рекам удивительных миров, открывающихся передо мною с перелистыванием каждой страницы.
К концу школы, собрав все возможные дипломы с наградами, я стала слишком начитанной для своего возраста. Но если бы это была просто начитанность… Каждая книга дарила мне бесценный опыт эпохи, во времена которой писалась. Очередная новая строчка прочно оседала в памяти, заставляя меня думать не так, как думала бы семнадцатилетняя девушка. И это по меркам большинства не добавляло мне привлекательности. К концу школьного обучения я не могла найти в коридорах учебного корпуса места, где на меня не показывали бы пальцем. Даже преподаватели, видя такое не по годам скорое взросление, относились ко мне настороженно. Что уж говорить об учениках? Думаю, если и находился кто-то, у кого моя старательность вызывала восхищение, он держал все свои эмоции при себе. Ничего не поделаешь, если таков мир.
Только помимо этой напасти, с которой еще можно было как-то жить, Дар или Проклятие, как я его называла, с течением времени приобрел еще больше сил, чтобы испортить мне жизнь. Видения являлись так часто, что в итоге я просто перестала смотреть людям в глаза. Перестала даже думать о том, чтобы завести друзей. Так, мне казалось, жить чуточку легче.
Но, кроме безнадежности, которой пропитывалась каждая минута моего существования, это время положило начало всей моей последующей жизни. Жизни, на которую меня обрек этот Дар. Теперь я стала отшельником. Находясь среди своих сверстников, я оставалась никем не замеченной. У меня больше не появлялось друзей и простых знакомых, я жила, отгородившись ото всех плотной стеной, позволяя разуму существовать в покое.
То же правило существовало и дома. Родители, зная о моих проблемах в общении, какое-то время пытались помочь. Со мной долго работали психологи, педагоги с других школ, но это не принесло ожидаемых результатов. В конце концов, я решилась рассказать близким о том, что вижу.
Помню, как долго говорила обо всем произошедшем. Рассказала им, что увидела гибель сестры своей подруги, как она предала меня, о видениях будущего, приходящих ко мне из глаз других людей. Когда же мой рассказ был закончен, я смогла прочесть лишь переживания на лицах родных. Никто даже не подумал вникнуть в смысл всего сказанного! Родители согласились с мнением психологов о том, что подобное поведение вызвано лишь реакцией неприятия той ситуации, которая складывается у меня со сверстниками.
Таким образом, разговор с семьей не принес ничего кроме новых проблем. Даже в собственном доме меня считали странной. Родители жалели свою единственную дочь, но это казалось мне не тем, в чем я нуждалась. Я чувствовала острую необходимость поговорить с кем-то, кто мог бы меня понять, не вешая ярлыков, но такого человека, как назло, все не было и не было!
Время шло, а в моей жизни все оставалось почти по-прежнему.
В итоге защитная реакция сыграла со мной злую шутку. Ведь если ты не такой, как все, то сразу станешь объектом для насмешек.
Со временем репутация чудачки окончательно породнилась со мной. Она словно стала моей второй тенью, накрепко прижившись. И даже я сама так привыкла к ней, что ощущала комфорт оттого, что не нужно притворяться и казаться не такой, какой я была на самом деле.
Мой тихий, спокойный мирок так и существовал бы вдали от проблем всего остального, такого огромного мира, если бы не перемены, с которыми мы должны считаться.
Всему когда-то приходит конец, и у всего когда-то наступает начало. Этим началом послужило для меня окончание школы и поступление в университет.
Мне вдруг пришло на память сегодняшнее торжественное празднование последней линейки. Надев на себя новую белую блузку, которую подарила мама по случаю окончания школы, я взглянула в зеркало.
"Белый верх, черный низ", - пронеслось в голове, - "Что ж, все достаточно серо. Впрочем, как и всегда".
Да, именно серо. Но ведь так, как и должно быть! Я опять не выделюсь из толпы, снова останусь незамеченной.
На последнюю линейку все пришли нарядными. Каждая из присутствующих здесь девчонок хотела подчеркнуть то, что она вступает в новую, самостоятельную жизнь, и только мне не хотелось ничего менять. Я была единственной, кто пришел на вручение аттестатов в такой скромной одежде.
Угловое место в актовом зале, никому не нужное, стало моим убежищем. Взгляд тихо блуждал по знакомым и не очень лицам, наблюдая за тем, как заполняется помещение, всего минут десять назад пустовавшее. Каждый из присутствующих старался занять место как можно дальше от меня. В какой-то момент мне стало даже смешно! Я вдруг подумала, что если бы мест оказалось для всех в избытке, то мой ряд остался бы нетронутым. Мне так и пришлось бы сидеть одной до конца торжества.
Но нет! На этот раз судьба была на моей стороне. Сидений всем не хватило, так что те, кто не попал в число счастливчиков, получивших места на других рядах, нехотя рассаживались на моем, с опаской поглядывая в мою сторону. К счастью, открыто они не глядели - наверное, боялись моего проклятия (в конце концов, все думали, что я – ведьма), и это еще больше забавляло меня.
Текущая ситуация напомнила сатиру, будто происходящее вокруг – лишь театральная постановка.
Когда все расселись по местам, директор стал зачитывать имена выпускников. После каждого имени соответствующий молодой человек поднимался и гордо шел к сцене за своим аттестатом под аплодисменты одноклассников. Но только не я!
- Адрианна Рутковская!
Как только прочли мою фамилию, зал тут же притих.
Под всеобщее молчание я поднялась и направилась через бесконечно длинный проход за своим аттестатом, на котором цветом в тон моей золотой медали отблескивали новые буквы, всего несколько дней назад оттесненные в типографии. Молчание оказалось таким тягостным, что пара учителей попробовала зааплодировать, отчего неловкость еще больше упрочнила свои владения в этом зале. Их никто не поддержал, и они так же сумбурно, как и начали, прекратили хлопать в ладоши.
Признаться честно, мне даже не было обидно. В тот момент я переживала лишь за родителей, которые пришли сюда, чтобы порадоваться успехам дочери, а вместо этого увидели всю ненависть, выплеснутую на меня сверстниками.
Директор все так же неловко пожал мне руку, тихо пробормотав слова поздравления, но я их уже не слышала. Шаг за шагом, мои ноги стремились к месту в углу помещения, а в зале звучали новые фамилии.
На вечер меня никто не пригласил, да я и сама предпочитала провести его с очередной книгой в руках, чем за столом со своими мучителями.
Когда наша машина подъехала к особняку, который отец совсем недавно купил за городом, я открыла дверцу и постаралась как можно скорее пройти в маленькую спальню наверху, чтобы избежать неловкого объяснения с родителями.
Как только дверь за мной тихонько скрипнула, я поскорее сбросила с себя неудобную одежду и натянула любимые шорты и майку. По моей просьбе отец сделал в этой комнате низкий подоконник, который расширили и преобразовали в небольшой диванчик. Он и стал моим любимым местом в доме. Забираясь на целую гору подушек, я укрывала ноги теплым пледом и забывалась на новых страницах очередной книги.
Так и в этот раз. Взяв в руки старый, совсем истрепанный от многих прочтений томик "Гордость и предубеждение" моей любимой писательницы, я погрузилась в волнующий водоворот событий.
За окном вновь пошел дождь. Я приоткрыла стеклянную дверцу, чтобы чувствовать его запах. Чтобы слышать слова песни, которые он мне напевал. Каждая капля, упавшая на ладони, рассказывала новую историю - нужно было лишь научиться слушать.
И я училась.
И я слушала.
Мой покой нарушил тихий стук. В дверном проеме стояла мама. Здесь даже не нужно было обладать особыми способностями, чтобы понять это. Я просто чувствовала ее.
Тихонько открыв дверь, она вошла в комнату. В ее глазах читалась печаль, и я знала, что причина ей – я.
Мне стало жаль маму. В конце концов, она не была виновата в том, что именно на меня легло это испытание, и что я не смогла с ним достойно справиться. Ни для кого не секрет, что своим выбором тихого существования я лишаю родителей радости видеть, как их ребенок находит себя в этом мире, как он иногда просится переночевать у подруг (мне, к слову, не к кому проситься ночевать), как находит свою первую любовь и тайком бегает на свидания. Что уж там говорить дальше! Я уже не вспоминаю о внуках, для которых мне нужно было бы найти себе мужа!
Мама тихонько опустилась на стул рядом со мной и неловко тронула мои волосы. Отвлекшись от книги, я поняла, как многое она хотела мне сказать, но не решалась, боясь за то, что мне и так пришлось пережить немало бед.
- Адрианна, - мамина рука сжала мою. Она нечасто касалась меня, словно боясь потревожить, но скоро мне суждено уехать из родительского дома, оставив их вдвоем. - Мы с отцом переживаем за тебя.
- Не нужно…
- Нет, погоди, - я видела, какая внутренняя борьба происходит в ней, - не знаю даже, правильно ли мы с ним поступили!
- В смысле?
- Мы долго говорили о том, где тебе лучше жить, и так и не пришли к единому мнению.
- Мам, ты же знаешь, я справлюсь…