- Как вы думаете, каковы шансы, что Кэти найдут? - Ее прямой взгляд предостерегал от уклончивого ответа: - Но не лгите мне.
Мэдиген открыл дверцу и помог ей сесть.
- У меня правило, Элизабет, никогда не лгать. Иначе, когда истина обнаруживается, чувствуешь себя очень скверно.
- Не понимаю.
Кейн выехал со стоянки на главную дорогу.
- Вы единственная из всех этих случаев, кто видел подозреваемую. Мы покажем ваш рисунок во всех больницах, где произошли похищения. Может быть, это расшевелит людям память. Мы теперь в лучшем положении, чем до сих пор.
Она не отрываясь глядела перед собой на дорогу, в такой час уже с оживленным движением. Кейн выбрался на боковое шоссе, ведущее к ее маленькому городскому дому.
- Вы, может быть, но не я. - Лиз прошептала эти слова так тихо, что ему пришлось напрячь слух, чтобы расслышать их.
Кейн мысленно выругался: он не подумал, когда сказал это, что было необычно для него. Как правило, он выбирал каждое слово очень взвешенно. Чувство вины остро кольнуло его, словно укус блохи. Маленький, невидимый, но болезненный укус.
- Простите, я не так выразился.
- Все в порядке. Просто я немного не в себе. - Она сделала глубокий вдох, но и это не помогло ей успокоиться. Ничто не поможет ей успокоиться. Детектив просто констатировал факты, как он их видел. И был прав. Она медленно повернула голову и внимательно взглянула на этого человека. Он не просто производил впечатление силы. Кейн действительно обладал ею: Лиз чувствовала это. В самой форме его выдвинутой вперед челюсти было что-то такое, что позволяло положиться на него. И от этого ей стало немного лучше.
От ее одобрительного взгляда Кейн почувствовал себя неуютно. Все, что выходило за пределы обыденного человеческого контакта, вызывало у него неловкости.
Кейн был мастером своего дела во многом потому, что всегда держал дистанцию между собой и вовлеченными в дело потерпевшими. Чувства, эмоции, дружеское расположение - они только сбивали с толку и искажали соотношение фактов.
Мэдиген молчал, снова размышляя об этом деле. Оно было прямо для него - эта цепь преступлений, эта загадка.
- А не мог ли отец ребенка устроить это похищение?
Несмотря на драматизм ситуации, Лиз не могла удержаться от смеха, точнее, короткого, сухого смешка.
- Нет, если выражение раздражения, которое появилось на его лице, когда я сказала ему, что беременна, может быть каким-то индикатором его чувств! - Лиз осознала, что сказала больше, чем хотела, и снова уставилась на дорогу перед собой. Они уже подъезжали, скоро ей выходить. - Я ничего не слышала о нем на протяжении последних семи месяцев.
- Вы были за ним замужем? - Когда Кейн раньше спрашивал Лиз о ее семейном положении, она ответила, что одинока. Тогда он решил, что она разведена.
Лиз покачала головой.
- Нет. Слава Богу, я не совершила этой ошибки.
- Это ваше мнение о замужестве вообще или только применительно к отцу ребенка?
Это не был профессиональный вопрос, и Кейн сам изумился этому.
- Последнее. У моих родителей был чудесный брак. Когда-нибудь, надеюсь, мне удастся создать такой же. Отец Кэти, к несчастью, был неподходящим человеком для счастливой концовки того, что произошло между нами, только и всего. - Она повернулась к Мэдигену, пока они стояли у светофора. - И чтобы до конца ответить на ваш вопрос: я уверена, что ему и в голову бы не пришло похитить Кэти. Скорее, он был бы счастлив, если бы мы обе были похищены и сгинули без следа.
Кейн кивнул: наверное, она права. Ведь этот случай - лишь одно звено в цепи похищения детей какой-то шайкой. Может быть, у него теперь появилась ниточка, ведущая к ней.
Кейн подогнал серый "седан" к аллее, ведущей к дому Лиз. Она подумала, что ничто здесь не говорит о постигшей ее беде. Те же светло-серые оштукатуренные стены, ряды белых и желтых маргариток, которые они с Джулией насадили вдоль дорожек. Все было точно таким, как три дня назад, когда ее увезли в больницу. Но сейчас все воспринималось иначе. Предметы стали другими. Мир перевернулся за какие-то несколько минут, и теперь уже ничто для Лиз не будет прежним.
Кейн выключил двигатель, желая дать Лиз время взять себя в руки, прежде чем она решится войти в дом. Лиз повернулась к нему:
–; Вы не зайдете? - Неожиданно ее охватил страх перед пустым домом. Кейн прочел мольбу в ее глазах. У него были дела, которыми следовало немедленно заняться, но он не мог ей отказать.
- Только на минутку. Мне бы хотелось узнать имя и адрес… - Он запнулся. Как он должен назвать этого человека? Любовником? Но он понимал, что так назвать его в этой ситуации было бы жестоко по отношению к Лиз. - Отца ребенка, - нашелся он.
Лиз пожала плечами.
- Думаю, что это пустая трата времени, но я дам вам его координаты. - Понравится ли Брэду звонок из полиции по поводу его недавней связи? Она положила ладонь на руку Кейна: - Но вы должны пообещать мне, что у меня не будет никакого контакта с ним.
Брэд был частью ее прошлого, и она хотела, чтобы он в прошлом и остался.
- Он так сильно задел вас? - И снова вопрос не был вызван профессиональной необходимостью, но почему-то ему хотелось знать ответ.
- Да. Так случилось. Это ранило меня очень, очень сильно. Он повернулся ко мне спиной. Оскорбил меня. Внезапно я поняла, что была для него лишь игрушкой, объектом сексуальной разрядки. Но я перешагнула через это и не хотела бы вновь встретиться с прошлым.
Лиз достала ключи и отворила дверь.
Она сделала шаг в дом и замерла на месте. Вся гостиная была украшена розовыми и белыми воздушными шариками, всюду были развешаны разноцветные ленты с прикрепленными к ним яркими китайскими фонариками. Огромный раскрашенный лист бумаги гласил: "Приветствуем вас дома, Элизабет и Кэти! С любовью Ирена и Марта".
- О Господи. - Лиз зажала рот руками, стараясь удержать слезы при виде этого плаката: соседки хотели устроить ей праздник, а она вернулась домой с пустыми руками и болью в сердце. Она чувствовала, как всю ее переполняет неизбывная тоска. С глухим стоном Лиз отвернулась от плаката и, качнувшись, прижалась к Кейну, давая себе возможность, наконец, выплакаться у него на груди. Потом она попыталась взять себя в руки, но это плохо получалось: слезы неудержимо лились из ее глаз. Кейн чувствовал сквозь рубашку тепло ее дыхания; что-то словно кольнуло его в сердце, и он прижал молодую женщину к себе.
- Все обойдется, - сказал он успокаивающе. - Вы прошли через ад, и никто не осудит вас за ваши слезы.
Кейн чувствовал себя очень странно, стоя здесь, держа ее почти в объятиях. Он молча гладил ее по голове, и это было действеннее, чем пустые слова сочувствия.
Медленно, подчиняясь какому-то неведомому инстинкту, он крепче прижал Лиз к себе. Это было единственное, что он мог сделать для молодой женщины. И Лиз чувствовала, как от этого объятия ей передается исходящая от него сила. Она нуждалась сейчас в том, чтобы кто-то держал ее вот так, пусть это будет даже чужой человек. Чтобы ей говорили спасительную ложь, что ее ребенок в безопасности и вернется к ней, а она в забытьи поверила бы в нее.
- Извините. - Голос Лиз звучал от слез хрипло; она взяла протянутый Кейном носовой платок и вытерла глаза. - Обычно я не проявляю такой слабости. - Она вернула ему платок.
- У вас более чем достаточно оснований, чтобы проявить ее.
Мэдиген стал снимать со стен украшения. Ни к чему ей эти напоминания, подумал он сердито. Ей придется еще много испытать, как и всем другим родителям, у которых дети были похищены в больницах, пройти долгий путь ада, пока он сможет отыскать ее ребенка, - если, конечно, сумеет. Если еще не поздно.
Лиз молча смотрела, как Кейн скатывает плакат, благодарная, что он делает то, о чем она сама никогда не решилась бы попросить: он производил впечатление слишком бесстрастного человека, но, оказывается, был достаточно чутким.
- Вы очень добры, - она прошептала эти слова так тихо, что Кейн на минуту замер, не оборачиваясь к ней. Потом он отложил в сторону свернутый в трубку плакат и начал снимать фонарики.
- Мне не так часто приходится слышать такое о себе, - прокомментировал он, держа в руках шарики и другое праздничное убранство. - Куда вы хотите, чтобы я убрал весь этот хлам?
Контраст между этим суховато выглядящим мужчиной и окружающими его атрибутами праздника был таким явным, что Лиз невольно подумала о Мэдигене. Всегда ли он такой сдержанный? Есть ли у него жена и улыбается ли он ей когданибудь? Или он смотрит на мир в одиночку? Лиз встала.
- В детскую комнату.
Она провела его через холл. Стараясь владеть собой, Лиз открыла дверь в светлую комнату с цветными фресками на темы популярных детских стихов: Лиз расписала их сама в последние месяцы беременности. Это была комната, где должна была царить любовь. Теперь пустая комната.
- Я вынесу их отсюда, когда девочка вернется… Кейн никак не отреагировал на эти слова. Приводя Кейна обратно в холл, она быстро закрыла за собой дверь и с мольбой положила ладонь на его руку:
- Кейн, что мне делать?
Детективу не хотелось, чтобы она прикасалась к нему. Ему не нравилось, что он при этом чувствовал. Нет, это не было неприятным, но Кейну не хотелось, чтобы это ему нравилось. Это ему не должно нравиться! Он пожал плечами, не зная, что сказать.
- Помолитесь, иногда это помогает… - Сам он никогда не делал этого, но знал, что некоторые находят утешение, обращаясь к Богу.
- Этого недостаточно. Я должна что-то делать. - Лиз пристально вглядывалась в его лицо и видела, что он ее понимает. - Что-нибудь.