* * *
Я увидела ее, когда выходила из комнаты. На миг в витражном отражении мелькнуло перепуганное и заплаканное личико. Во взгляде Марты было много страха и потерянности, а общая измятость одежды не давала возможности ошибиться в выводах. Да и дверь… Я хорошо знала эту дверь. Мне отвели комнату на этом же этаже много лет назад, так что каждая вмятинка, каждый изгиб и каждый гвоздь я знала наизусть.
Мне не хотелось смотреть на эту девушку, не хотелось знать, где именно она провела ночь, но теперь мы с ней были повязаны этой тайной. Именно тайной - я прочла в ее глазах, что она никому не захотела бы рассказывать о произошедшем. Вряд ли ей не понравилось, хотя она сама еще, возможно, не может оценить свои ощущения здраво, но зная те слухи, что ходили о Кланте среди дам и, особенно, фрейлин, сложно предположить, что к Марте легард отнесся иначе.
Раньше мне становилось больно и горько, ведь я сама искала возможности услышать эти сплетни и сама же расстраивалась, но с годами это самоуничтожение отступило, вытесненное разумными доводами.
"Ты страдаешь из‑за своей же глупости, Эмма! - повторяла я себе и каждый год, каждую свободную неделю проводила в Лессе. - Ты однажды станешь совершенно безумной, а ведь не имеешь права его ревновать! Он таков, пойми. Он таким был, когда ты еще даже не родилась!"
Уговоры помогали, стягивали узлом бунтующее сердце, но оно рвалось наружу всякий раз, когда я снова и снова натыкалась на истории похождений киашьяра, и путы до боли впивались в сгусток мышц и крови, причиняя нестерпимую боль. Я умирала, задыхалась, но никто не знал об этом. Восковая маска с надписью на лбу "старый друг" скрывала все.
В детстве казалось, что все самое лучшее должно быть моим. И даже не имело значения, что думают другие. Я первой брала пирожное с подноса, первой рассматривала чужие подарки. Я даже однажды взобралась на недостроенную башенку у северной подъездной дороги, где отец собирался возвести стену, потому что хотела первой увидеть открывающийся вид.
В Лессе все происходило точно так же. Вира часто ругала меня за разграбленную кухню и опрокинутые статуэтки, но моей потребности в исследовании это не умерило. Почти все легарды не разделяли настроений сестры, уверяя ее, что в Академии мне привьют хоть немного дисциплины, и оказались правы.
По крайней мере, я отучилась всюду совать свой нос, даже не зная, не оторвут ли мне его за любопытство.
Останься я прежней, обязательно попробовала бы заполучить Кланта. Любым путем, любыми средствами, но не сейчас, когда и так понятно, что легард воспринимает меня только как сестру. Даже этой девчонке, что трясясь, крадется по коридору, чтобы поскорее скрыться от чужих глаз, внимания досталось куда больше.
С обидой поджав губы, я открыла дверь в свою комнату и поскорее зашла, решая, что же мне делать дальше. Оставаться один на один с собой не хотелось. Зная себя, не трудно предположить, что запрусь в каком‑нибудь углу и буду долго с упоением жалеть маленькую Эмму, а потом целую вечность с болью выскребать из души все эти грязные мысли.
Я наскоро переоделась и направилась вниз, собираясь нанести утренний визит старой королеве. Ее я отыскала в большой круглой столовой, двумя уровнями ниже библиотеки, где бабушка Клео сонно завтракала, собственноручно намазывая ягодный джем на кусочки свежего хлеба.
Мне трудно было вести себя как обычно. Несколько раз я стремительно пробежалась по комнате, вызвав недоумение у женщины. На третий раз она отложила в сторону нож и мягко спросила:
- Что тебя беспокоит, деточка?
- Да ничего не… - попыталась убедить я женщину, подошла к дубовому шкафу и, с наигранным энтузиазмом выхватив с полки книгу, открыла ее на середине.
- Но я же вижу, - заметила Клео, глядя на меня с хитрым прищуром. - Или хочешь, старая королева расскажет тебе, о чем ты думаешь?
- Вы ведь не умеете читать мысли, - искривила я губы, стараясь сдержать горькую усмешку.
- Мне это и не нужно, - пожала плечами королева и встала, взмахнув широким рукавом расшитого рисунками птиц халата. Проходя мимо, Клео остановилась, пытаясь поймать мой взгляд, но я уклончиво отступила. Но что такое мои попытки, когда имеешь дело со столь опытным противником? Королева просто жестко взяла меня за подбородок и заставила на себя посмотреть.
- Так я и думала! - констатировала она и позвонила в серебряный колокольчик. - Ничего не поменялось.
Я несогласно покачала головой и хотела уверить женщину в ее неправоте, но она меня перебила:
- У тебя на мордашке все написано. Столько лет прошло, а ты до сих пор в него влюблена. И не говори, что я ошибаюсь!
Вот и что я могла ответить этой прозорливой эксцентричной особе? Мне ничего не оставалось, кроме как покаянно кивнуть.
- Ну, я же так и знала! - вздохнула королева, раскуривая тоненькую сигару, вставленную в мундштук. - А он, такой - сякой… даже не обращает на тебя внимания. На празднике и вовсе закрутил шашни с какой‑то рыжей девчонкой. Тебя это расстроило?
Я вздохнула и вновь кивнула, пара крупных слезинок окрасили страницы книги мокрыми пятнами.
- Ну - ну, моя девочка! - королева отобрала у меня книгу и усадила в кресло. - Зачем расстраиваться? Будто ты его не знаешь?
- Я не понимаю…
- Чего, деточка? - удивилась Клео.
- Почему я не могу избавиться от этого, забыть, разлюбить? - Наверное, спрашивать было глупо, но мне очень хотелось. - Мы ведь никогда не сможем… Я была еще маленькой. А он во мне даже не видит… Люди такого бы не поняли…
- Знаешь, милая, - пробормотала королева, выдохнув облачко дыма, - ничего не происходит просто так! Есть души, которым суждено быть рядом…
- А если это только самообман? - печально спросила я, глядя, как служанка заносит поднос с еще одним чайником и дополнительными чашками.
Королева не ответила, наблюдая за четкими движениями молоденькой легарды, а потом спросила:
- Эсс, зачем наливают чай в чашки?
Легарда помялась, не зная, какого ответа ждет госпожа, но тихо пробормотала:
- Чтобы выпить его.
- Вот именно. Именно так! - улыбнулась Ее Светлость. - Твой чай налит, пей.
Не зная точно, говорит ли королева прямо или образно, я взяла чашку, наблюдая как вытянутые листики шалфея разворачиваются, будто вновь оживают, наливаются цветом, встопорщивают мягкие волоски на тыльной матовой стороне. Я напряглась и переключила зрение на более чувствительное, каким пользовались легарды, рассматривая всю гамму цветов. Кипяток постепенно становился бледно - зеленым, а потом и золотисто - коричневым.
Слезы продолжали литься, но теперь больше по инерции. Мысли уже требовали признать доводы королевы верными и опираться на них.
- Ну, как ты? Успокоилась? - спросила королева.
- Кого ты успокаиваешь, бабуль? - сквозь дверь, мало заботясь о производимом эффекте, ворвался Клант. Меня, заплаканную и красную, киашьяр заметил секундой позже и затормозил, вопросительно глянув на Клео. Королева выразительно повела мундштуком, что могло означать все, что угодно. Легард хмыкнул, отобрал чашку, подхватил меня на руки и усадил к себе на колени, с самым серьезным видом спросив:
- И что случилось у нашей малышки?
"Ты!"
- Ничего, - промямлила я.
- Эмма, скажи мне, - требовательно велел Клант. - Если тебя кто‑то обидел, то я его!..
"Если я скажу, то ты пойдешь и убьешься об стену?"
- Да это все распределение, - соврала я. - Совсем не то, чего хотела.
- У! Нашла из‑за чего расстраиваться! - хмыкнул киашьяр.
- Легко тебе говорить, - пробормотала я, расстроено, - не тебе проходить эту… практику. Да еще и в компании этого отвратительного… наглого… зазнайки Карра! Не представляешь, как же он меня раздражает. Он будто нарочно! Сначала пропадает неизвестно где неделями, а то и месяцами, а потом приходит на итоговые экзамены и без труда их сдает, будто все это время учился наравне со всеми.
- Значит, тебе повезло, - резонно возразил киашьяр. - Если бы в пару дали кого‑то слабого, то вся практика у тебя свелась бы к тому, чтобы выполнять задания и за себя, и за напарника.
- Я предпочла бы иметь дело с Ройной, моей подругой, - пробормотала я в отчаянии, сдерживая слезы. - Она, по крайней мере, девушка и хорошо меня понимает. Но вместо этого мы с ней жутко повздорили, и она больше не желает меня видеть…
- Еще помиритесь, - уверенно заявила Клео.
- Не знаю… - покачала я головой. - Что‑то большие сомнения на этот счет.
Я побыстрее встала с колен Кланта, решительно махнула рукой и направилась к двери. Спиной отчетливо чувствовались два изучающих взгляда, но оборачиваться и проверять не хотелось. В бабушке я была уверена, даже если легард спросит напрямую, королева не выдаст наш с ней разговор, а самого киашьяра я сейчас совсем не хотела видеть так близко. Не потому что была зла на него, а скорее от того, что слишком сложно скрывать истинные чувства.
Недолго раздумывая над тем, куда пойти, я направилась к сестре, надеясь, что застану ее в комнате. Как и предполагала, Вирена, сонно свернувшись клубком, еще лежала в кровати, вяло болтая с Алией. Тирой в это утро решил соответствовать своему высокому статусу и потому помалкивал в кроватке, раскачивая ручонками низко навешенные над ним маленькие фигурки животных из ткани.
- Доброе утро, - ласково поприветствовала я Виру и осмотрелась, надеясь не обнаружить в покоях Рэндалла.