- Тоже здравая мысль, - медленно кивнул брат. - Ладно, тогда я брошу клич, попробую найти какого-нибудь добровольца потолковей тебе в помощь.
- Ты мне лучше какого-нибудь аборигена потолковей подскажи, близкого к этому Чуну, чтобы не с улицы к серьёзному человеку приходить, - поморщился я.
- Это само собой, соберу пакет информации и тебе скину. Вань, я в тебя верю, но ты шкуру всё-таки побереги, она у тебя призовая и очень ценная, - улыбнулся брат.
- Постараюсь. Слушай, Сём, не в службу, а в дружбу; можешь приглядеть за сестрой моей пропажи? Боюсь, напортачит.
- А говоришь, как женщина не интересует, - рассмеялся он. - Ладно, пригляжу. Если что, подстроим ей арест и непродолжительные каникулы, заодно я с будущей родственницей познакомлюсь. Отбой!
- Отбой, - я кивнул и отключился, не вступая в полемику. Пусть думает что хочет, но между проявлениями совести и судьбой громадная пропасть; уж слишком Кнопка не в моём вкусе. А если она всё-таки нарушит обещание и попробует сама последовать за мной, то с таким человеком мне даже как с приятелем не по пути. Наверное, единственная черта характера, которую отцу удалось воспитать во мне в полной мере и по своему образу и подобию - верность слову. И неприязнь к людям, которые этой чертой не обладают.
Жизнь на чемоданах - отнюдь не лучший вариант существования, но порой, вот в такие моменты, она упрощает многие вещи. Сборы в любую поездку занимают минут десять, не больше: не глядя смахнуть в сумку все вещи, не относящиеся к интерьеру и собственности отеля, и я готов к любым потрясениям.
В этот раз, впрочем, к сборам пришлось подойти более ответственно и дополнить привычный установленный годами набор парой не самых приятных мелочей, которые, тем не менее, могли сослужить мне хорошую службу, или даже спасти жизнь. Правда, для их получения требовалось совершить ещё один звонок.
- Сол, привет, - с улыбкой обратился я к ответившему человеку.
Соломон Гольдштейн был старше меня в два раза, но общались мы как старые приятели - слишком часто приходилось встречаться. Темноволосый, худощавый, с большими печальными глазами и грустной улыбкой, этот человек был, что называется, доктором от бога и имел без преувеличения золотые руки. Те факты, что все мои кости были совершенно целы, невредимы, срастались быстро и правильно, а физиономия по-прежнему отличалась симметричностью, были исключительно его заслугой. Как и не отбитый и не отравленный лекарствами мозг. Он числился моим личным врачом и к этой работе подходил со всей ответственностью, как к личному делу чести. Так что я питал к Солу чувство глубочайшей признательности и уважения к его профессионализму и ответственности. Можно сказать, любил как родного.
- Здравствуй, Ваня, - кивнул он. - Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, спасибо тебе, - искренне поблагодарил я. - Слушай, у меня небольшая просьба, только обещай не ругаться. Мне нужен рецепт на "Тридарон-18", лучше на пару упаковок сразу.
Гольдштейн задумчиво пожевал губами, очень пристально меня разглядывая.
- Что случилось? - наконец, серьёзно спросил он.
- Мне придётся некоторое время провести на Гайтаре, а с этой штукой мне будет гораздо спокойней. Не волнуйся, я всё помню: не больше одной дозы, в конце - продолжительная реабилитация и здоровый сон.
- И поэтому ты просишь две упаковки? - вздохнул он.
- Я просто боюсь, что он понадобится не только мне. Хочу попробовать вытащить оттуда одного человечка, и я не уверен, что он будет в этот момент в удовлетворительном физическом состоянии. Может статься, его придётся подбодрить, - пояснил я.
- Я бы советовал тебе вообще бросить эту глупую затею, что бы ты ни затевал, но ты же всё равно не послушаешься! - вновь философски вздохнул доктор. Под печальным взглядом его весьма выразительных всепрощающих глаз мне почти стало стыдно, но отступать я в самом деле не собирался. - Хорошо, будет тебе две упаковки. Я проведу разрешение через пару минут, можешь покупать. Заодно приготовлю всё необходимое, если твой "крайний случай" окажется совсем уж крайним, и придётся снимать тебя с этой отравы на второй стадии. Только я тебя умоляю, Вань, не достань нигде ещё и третью дозу и помни про противопоказания, ладно? Нет, я тебя даже тогда вытащу, но очень хочется обойтись без этого, потому что организм совершенно пойдёт в разнос. Ты хороший парень с замечательной наследственностью, и я искренне желаю тебе долгой полноценной жизни, а не до семидесяти инвалидом на лекарствах.
- Да что ты меня запугиваешь, - поморщился я. - Я очень надеюсь, что мне первый-то не понадобится!
- И я надеюсь, - кивнул доктор. - Петровичу ты об этом уже сказал?
- Пока нет, - я не удержался от мучительной гримасы. - Но он у меня следующий на очереди; сейчас с тобой закончим, и буду каяться.
- Ладно, это всё?
- Всё. Да, митрадонол туда присовокупи в одноразовых дозах, хорошо?
- Я бы одним им ограничился. Но - ладно, добавлю, - вновь со вздохом кивнул Гольдштейн. - Удачи тебе.
- Спасибо, - кивнул я, отключаясь. - Она мне пригодится, - пробормотал себе под нос и старательно настроился на разговор с Петровичем.
Андреем Петровичем Емельяненко звали моего тренера, и за всё то, что я умел сейчас, нужно было благодарить именно его упорство и тяжёлый характер. Низенький, худощавый, довольно слабый физически, он был потрясающим тренером и обладал воистину железной волей. Когда он выходил из себя и начинал кричать, потрясая кулаками, - а голос у него был совсем неподходящий для такого тщедушного человечка, низкий и весьма сильный баритон, - это выглядело почти анекдотично, потому что мне Петрович буквально "дышал в пупок", не доставая макушкой до подмышки.
Как раз он и был моей семьёй в гораздо большей степени, чем семья родная. Направлял, наставлял, морально поддерживал в моменты неудач и воспитывал. При всей суровости и строгости, Петрович обладал одним редким и немаловажным качеством: он отлично разбирался в людях в общем и во мне в частности, и точно знал, когда за поражение стоит отчитать и сурово отругать, а когда подобная головомойка только ухудшит ситуацию, и целесообразнее заменить её скупой, но искренней похвалой, сосредоточившись на удачных моментах.
С генералом Зуевым они лично знакомы не были, держали вежливый взаимоуважительный нейтралитет и заочно друг друга недолюбливали, не горя желанием знакомиться ближе.
- Что-то ты долго отсыпался, - поприветствовал меня из-под пышных нахмуренных бровей Петрович.
- Не клевещи, у меня всё по расписанию, утренний комплекс выполнен в полном объёме, - доложил я. - Петрович, дело такое… Мне надо две недели, максимум месяц, отпуска. Обязуюсь не потерять форму.
- Что у тебя стряслось? - ворчливо уточнил он.
- Другу нужна помощь, нужно выручать.
- Какого рода помощь нужна твоему другу? И куда он вляпался, если тебе нужен целый месяц? И что вообще за друг такой?!
- Не знаю, может, помнишь; Кирилл Азаров, мы с ним вместе начинали заниматься.
- А, Кир, - задумчиво пожевал губами тренер. - Помню, помню. Слишком он тщеславный был и неосторожный для нормального бойца, самонадеянный. Этот мог вляпаться, и даже должен был. А ты-то тут причём? У нас вроде компетентные органы для этого есть.
- Он не в Федерации пропал. И, боюсь, кроме меня больше некому, - пояснил я. Тренер ещё некоторое время помолчал, пристально меня разглядывая.
- Только попробуй, зараза, опять в уголовку влезть! - наконец, процедил Петрович. - С живого шкуру спущу, на каторгу сам попросишься!
- Вот за это точно можешь не опасаться, торжественно обещаю, что проблем с "правоохранителями" не будет, - я не удержался от улыбки. Главное только, не сказать, куда именно Кир подался. А то меня не то что не отпустят, в самом деле шею свернут!
- Ладно, валяй. Неплохо вчера выступил, считай это отпуском, - смилостивился он. - Но если, гад, вернёшься размазнёй… Ты меня знаешь.
- Знаю. Не вернусь, - два раза кивнул я.
- Тьфу! Чёрт с тобой, проваливай. Связь только держи, понял меня?
- Очень постараюсь, - опять-таки проявил покладистость я, и Петрович, удовлетворённый, отключился.
Самая сложная часть подготовки на этом закончилась. Оставалось заказать лекарства, найти трансфер и обрадовать "заказчицу" моего нынешнего "боевого вылета" тем фактом, что Кир с большой долей вероятности жив.
С транспортом всё сложилось наилучшим образом. Отсюда до Гайтары было сравнительно недалеко, и с учётом пересадки я мог добраться до планеты всего за четверо суток. Лекарства, - при наличии разрешения от Гольдштейна, - тоже оказалось несложно достать. Митрадонол, - мощное обезболивающее и ранозаживляющее средство, которым я планировал укомплектовать аптечку, - могли продать и без рецепта, но перестраховаться было нелишне. А вот второй, - или, наоборот, первый, - препарат относился к тому списку, выдавать который могли далеко не все врачи.
Тридарон являлся мощнейшим стимулятором. С его помощью выводили людей из комы, из шока, лечили переохлаждения, некоторые психические заболевания, ещё что-то, я не вдавался; в общем, он был действительно полезным и местами почти чудодейственным лекарством. Мне же он был нужен потому, что скачком и на продолжительный период времени взвинчивал физические показатели организма до заоблачных высот: реакция, скорость, сила становились воистину нечеловеческими. Им же я планировал взбодрить и Азарова, если удастся его найти и не удастся договориться с его нынешними хозяевами полюбовно, а сам Кир будет в плохом состоянии.