- Привет, Сирил, - сказал он мне ласково, - хорошо, что ты не чуждаешься нас, - и потом обратился к сыну: - Ну, что, много еще работы там, в рощице?
- Все закончил: - ответил Джордж, продолжая читать.
- Тогда полный порядок. Кролики и репка - вещи несовместимые.
- Еще бы, - подхватила жена, душой и помыслами прикованная к сковородке.
В конце концов картошка была готова, и она появилась возле стола с дымящейся сковородкой.
Обед был на столе, отец принялся нарезать хлеб. Джордж оглядел стол, снова уткнулся в книгу и читал до тех пор, пока перед ним не поставили тарелку. Служанка уселась за столик у окна - и мы все принялись за еду. В этот момент раздался топот ног, и в комнату вбежала девочка, которую сопровождала ее взрослая сестра. Длинные каштановые волосы ребенка разметались по спине, матросская шляпа была сдвинута на затылок. Она сняла шляпу и села вместе со всеми за стол, беспрестанно болтая с матерью. Старшая сестра, девушка двадцати одного года, подарила мне улыбку и живой взгляд своих ярких глаз, потом брезгливо посмотрела на недожаренную говядину на тарелке.
- Ненавижу сырое мясо, - посетовала она.
- Молодец, - отозвался ее брат, усиленно жуя. - Хотя оно укрепляет жевательную мускулатуру.
Она отодвинула мясо и принялась за овощи. Джордж между тем положил себе добавки.
- Ну, наш дорогой Джордж, я уверена, тебе понравился соус, - заметила младшая, Молли, с обидой в голосе.
- Конечно, - отозвался он. - Почему бы и тебе не отведать его?
- Нет, - возразила юная леди двенадцати лет. - Ведь ты же еще не наелся.
- Умно! - сказал он с полным ртом.
- Ты так считаешь? - съязвила старшая, Эмили.
- Да, - ответил он. - Твоя сестра такая же остроумная, как и ты. А как же иначе - она у нас учится в шестом классе! Я бы поел еще картошки, мама, если только найдется хоть одна не сырая.
- Джордж, - робко возразила мать, - по-моему, картошка нормальная. Я старалась. Потрогай вот эту, вроде мягкая. Мне казалось, она разварилась.
- Пожалуйста, не извиняйся перед ним, - перебила Эмили сердито.
- Сдается, наша Эмили слишком заигралась с детьми этим утром, - мягко сказал Джордж, специально ни к кому не обращаясь.
- Нет, - вмешалась в разговор Молли. - Просто она ударила мальчика по носу, и у него пошла кровь.
- Маленький негодяй. - Эмили с трудом проглотила кусок. - Я рада, что поступила так! Мои мальчики зачастую сущие д… д…
- Дьяволы, - предположил Джордж.
Но сестра не приняла его подсказки. Отец сидел и смеялся. Мать в растерянности смотрела на дочь, которая, опустив голову, теребила пальцами скатерть.
- Неужели этот класс еще хуже предыдущего? - спросила мать с испугом.
- Да нет вроде, - был короткий ответ.
- Она просто любит их бить, - сказал Джордж, заглянув в сахарницу и принимаясь за свой пудинг. - Принеси-ка еще сахару, Анни.
Служанка поднялась из-за стола в углу и поспешила к буфету, мама бросилась следом.
Эмили сказала ему с горечью:
- Единственное, чего я желаю тебе, - это попробовать самому преподавать. Небось сразу бы излечился от излишней самонадеянности.
- Фу, - возразил он. - Я бы запросто расквасил носы всей этой ребятне.
- Да уж! Ты бы не усидел там, сохраняя спокойствие добродушного жирного бычка, - не отставала от него Эмили.
Эта фраза так понравилась Молли, что она истошно захохотала, к вящему ужасу матери.
- Зря ты так шутишь, Эмили, - сказал Джордж, глядя на скривившееся лицо своей младшей сестры.
Но девушке был настолько неприятен дальнейший разговор с братом, что она встала из-за стола. Вскоре Джордж с отцом отправились заниматься своей репой, а я пошел вместе с барышнями по тропинке в школу.
- Господи, меня раздражает все, что он делает и говорит, - сказала Эмили с возмущением.
- Иногда он ведет себя действительно по-свински, - признал я.
- Он и есть самая настоящая свинья, - настаивала она. - Меня раздражает, что он строит из себя всезнайку. И еще - я не выношу это его умничанье. Мне неприятно, как мама постоянно унижается перед ним…
- Значит, тебя злит именно это, - констатировал я.
- Конечно, злит, - отозвалась она дрожащим, злым голосом.
Мы продолжали свой путь молча. Потом она спросила:
- Ты захватил свои стихи?
- Нет… Извини… Опять забыл. Кстати, я отослал их.
- Но ты ведь обещал мне!
- Ты же знаешь, чего стоят мои обещания. Я переменчив, как дуновение ветерка.
Ее разочарование было гораздо сильнее, чем я ожидал. И когда мы расстались на повороте тропинки, на сердце у меня остался тяжелый осадок от ее упреков. Я явственно ощущал это, когда она уходила.
Я перебрался через небольшой звонкий ручей, берущий начало из заросшего пруда. Каменные ступени казались белыми на солнце, по ним сонно текла вода. Две бабочки на фоне синего неба перелетали с цветка на цветок, они увлекли меня на холм, заставили миновать поле, объятое разогретым, горячим воздухом.
Я вступил под благодатную сень деревьев, где склонившиеся ветви дубовой рощи спасали путников от жары. Здесь было так спокойно и прохладно. Мои ноги едва касались земли. Папоротник-орляк протягивал ко мне свои зеленые руки, а деревья словно источали нежность. Но я заспешил прочь, атакованный целой армией мух, которые повели партизанскую войну вокруг моей головы, пока я не продрался сквозь кусты черного рододендрона в саду, где они наконец покинули меня, унюхав, без сомнения, запах, исходивший из горшочков Ребекки с уксусом и сахаром.
Приземистый кирпичный дом с некрашеной просевшей крышей дремал на солнышке в тени больших ветвей, протянувшихся сюда из рощицы.
В столовой никого не было. Зато я слышал стрекот швейной машинки из маленького кабинета - звук, напоминавший жужжание большого насекомого, то громкий, то затихающий. Потом - перезвон четырех-пяти ключей - это кто-то трогал клавиши пианино в соседней комнате. И снова странные звуки, будто большая лягушка прыгала туда-сюда.
"Должно быть, мама вытирает пыль в гостиной", - подумал я.
Необычный звук старого пианино поразил меня. Аккорды звучали тонко и дребезжаще, как голос старой женщины. Возраст придал желтизну зубам маминого маленького пианино и сморщил его кожу.
Бедная старая рухлядь! Когда пальчики Летти скачут по клавиатуре, оно способно издавать только стоны.
Сейчас, однако, маленькое старенькое пианино вдруг разразилось викторианской мелодией. Я удивился: кто же это играет? И вспомнил почему-то маленькую женщину с вьющимися волосами. Мотив пробудил во мне старые чувства, но я не мог вспомнить черты ее лица - память подводила меня, и пока я думал, вошла Ребекка, чтобы снять скатерть со стола.
- Кто это играет, Бекки? - спросил я.
- Твоя мама, Сирил.
- Но она же не играет. Я думал, она не умеет.
- Ах, - ответила Ребекка. - Ты совсем забыл, как она раньше играла и пела для тебя. Ты тогда был совсем маленький, а у нее волосы вились и напоминали коричневый шелк. Неужели ты не помнишь, как она играла и пела, пока не появилась Летти и пока твой отец…
Ребекка осеклась на полуслове, повернулась и вышла из комнаты. Я подошел к двери и заглянул в гостиную. Мама сидела перед маленьким рассохшимся пианино. Ее пальцы порхали по клавишам, она улыбалась. В этот момент в комнату влетела Летти, обхватила руками маму за шею, поцеловала и сказала:
- О Боже, а я-то думаю, кто же это играет на пианино! О наша маленькая мама, мы даже не знали, что ты умеешь так играть!
- Ничего-то я не умею, - ответила мама, смущенно улыбаясь. - Просто захотелось вспомнить старый мотив. Я учила его, когда еще была молодой, именно на этом пианино. А теперь оно рассохлось, потрескалось…
- Поиграй еще, пожалуйста! Поиграй. Звучит так красиво. Как звон хрусталя. Играй же, дорогая, - просила Летти.
- Не-ет, - сказала мама. - От прикосновения к старым клавишам я становлюсь чересчур сентиментальной, чувствительной. Разве вам хотелось бы видеть, как я проливаю слезы по доброму старому времени!
- Старому времени! - возмутилась Летти, целуя ее снова. - Ты у нас еще очень молодая. Ты молода настолько, что можешь влюбиться. Расскажи нам об этом, мама.
- О чем, детка?
- О том времени, когда ты любила играть на пианино.
- Я играла тогда, когда мои пальцы не были такими неуклюжими, как сейчас, в мои пятьдесят лет. - В эту минуту она заметила меня. - Где ты был, Сирил, почему не обедал с нами?
- Ходил на мельницу Стрели-Милл, - сказал я.
- Ну, разумеется, - холодно отозвалась мама.
- Почему "разумеется"? - поинтересовался я.
- И, небось, ушел сразу же, как только Эмили отправилась в школу? - невинно осведомилась Летти.
- Да, - подтвердил я.
Их гнев я моментально ощутил на себе. Подавив раздражение, я сказал:
- Могли же меня пригласить пообедать.
Мама предпочла не отвечать.
- А что, у толстого Джорджа появилась девушка? - поинтересовалась Летти.
- Нет, - ответил я. - Думаю, он еще не скоро дорастет до этого. Да и где найти ему подходящую половину в этом мире?
- Не знаю, что хорошего ты нашел в этой семейке, все время только там и пропадаешь, - сухо заметила мама.
- Ну, не сердись ма, - попросил я. - Ты же знаешь, они мне нравятся.
- Не они, а она тебе нравится, - саркастически заявила мама. - Что же касается его, то это еще форменный щенок неотесанный. Да и чего ожидать, когда родная мать так избаловала его. Он такой же испорченный, как и она. Хотя я полагаю, ты не оставил своих надежд окультурить его. - Мама фыркнула.