– О подростковой беременности. Знаете об этой проблеме?
– Вы, наверное, любите решать разные проблемы? Так сказать, «не могу молчать»?
Серые глаза смотрели на него с мягким юмором.
– Могу. И молчу. И я не та, кого вы ищете.
Пульс у него резко участился. Так бывает, когда рыба клюет первый, самый неуверенный, раз.
– Какая же она, Мэгги Стар?
– Она? Красивая, умная, сильная женщина, которой досталась нелегкая жизнь…
– Это все-таки… вы?
Сероглазая производила прекрасное впечатление, но Дику почему-то не хотелось верить, что против Чико Пирелли выступила именно она. Мила – но совершенно не во вкусе Чико. И не боец. Нет во взгляде этих серых глаз огня…
– Нет, что вы. Я вовсе не такая.
– Так. Понятно. Чего вы хотите в обмен на ее имя и адрес?
– Ничего. Я не хочу ни-че-го, так что и договариваться не о чем.
Ее глаза улыбались, не губы.
– Скажете ее телефон?
– Нет.
Дик глубоко вздохнул и сунул сжатые кулаки в карманы. Маленькая женщина тихо рассмеялась.
– Бешеный нрав под маской легкомысленного мачо. Во сне вы наверняка скрипите зубами. Я не скажу вам ни имени, ни телефона, но скажу, что она уезжает.
– Куда?!
– Я не знаю. Действительно не знаю. Если она вам нужна, вы ее найдете. В любом случае постарайтесь использовать то, чем она поделилась с вами, газетчиками, чтобы исправить… хоть что-то.
– Я не уверен, что смогу…
– Если очень захотите – сможете.
Охранник просунул голову в дверь и отчаянно замахал, давая понять, что неприятности приближаются. Дик кивнул и снова повернулся к маленькой женщине. Инстинктивно он чувствовал, что она уже сказала все, что хотела.
– Спасибо вам.
Она только улыбнулась в ответ.
2
Дик и Чико познакомились в нежном возрасте семи и восьми лет соответственно, когда семья Пирелли переехала в Чикаго из Нью-Йорка. Смуглый, неразговорчивый, смотревший на мир исподлобья мальчуган, плохо говоривший по-английски, не мог не стать объектом преследования всех отпетых хулиганов в классе и на родной улице. В первую же неделю Чико Пирелли принял около десятка вызовов и, хотя не все бои он выиграл вчистую, уважение местных малолетних авторитетов заслужил. Однако ни в одну из компаний так и не вписался, продолжал держаться особняком, хмуро зыркая исподлобья взглядом темных, недобрых и недетских глаз. С Диком по прозвищу Змей они жили по соседству – и только.
Дик Манкузо, зеленоглазый, тонкий, гибкий и ехидный плюгавец, сын итальянца и ирландки, никогда не был победителем в драках, потому что никогда в них и не участвовал. Его оружием был острый язык, и никто, никто из окрестных сорванцов не хотел попасть на этот самый язык в качестве объекта насмешек. Дика не любили, не боялись, но и не трогали – и однажды он зарвался. Проще говоря, высмеял старшеклассника.
Марко Сантуццо по прозвищу Монстр был огромен, волосат и чудовищно соплив. В школе он проходил по разряду «божеское наказание», и за его жирной спиной собрались все те, кто, как показала в дальнейшем жизнь, с самого детства планировал провести свои лучшие годы за решеткой. Дик, уже десятилетний и однажды на перемене получивший от Монстра увесистый и крайне унизительный пендель под тощий зад, взялся изводить обидчика красочными дразнилками, а вершиной его мести стал написанный от руки и пущенный по школе опус под названием «Система размножения одноклеточных на примере Монструс Сантуцус».
Как говорится, ничто не предвещало беды, но после четвертого урока в туалете на втором этаже Дик попал в кольцо. Ухмыляющиеся компаньоны Монстра, прятавшиеся в кабинках, подкараулили парнишку и теперь медленно надвигались на него с разных сторон, а он торопливо застегивал брюки, уже чувствуя, как ползет по спине ледяной холод ужаса. Про Сантуццо ходили разные, очень разные слухи…
Его били истинные мастера своего дела. В принципе, любой удар тяжеленных ботинок, окованных железом, мог вышибить Дику мозги, но парни не торопились. Им предстояло много развлечений. Окровавленный Дик ползал по вонючему кафелю, давясь слезами и кровью, инстинктивно пытаясь забиться в угол, пусть даже и под писсуаром. Потом вдруг побоище закончилось, перед глазами Дика возникли две кривоватые, крепкие ноги в потертых джинсах, и басовитый голос Молчуна Пирелли произнес:
– Охолони, Сантуццо.
– Отвали, Пирелли.
– Я сказал, Сантуццо.
– Не лезь, щенок.