"Я все еще не полностью темный!" – зарычал он демонам, гнездящимся в его душе. Тем, что молчали, ожидая часа, когда темный прилив рано или поздно изменит его, как океанские волны меняют очертания скалистых берегов. Дэйгис понимал их тактику: истинное зло не бросается в атаку очертя голову. Нет, оно тихо шепчет и выжидает… соблазняет.
И каждый день Дэйгис видел неоспоримые доказательства того, что тактика зла приносит свои плоды. Это проявлялось в мелочах, которые он делал, порой не осознавая этого. Совершенно безобидные мелочи вроде разожженного взмахом руки и произнесенного шепотом слова taine огня в камине или открытой заклинанием двери, отдернутой занавески. Или нетерпеливое подзывание их повозки – такси – одним взглядом.
Пусть это мелочи, но Дэйгис знал, насколько эти мелочи небезопасны. Знал, что всякий раз, используя магию, теряет часть себя, становится темнее.
Каждый день был битвой во имя трех целей: не использовать магию чаще, чем это жизненно необходимо, несмотря на постоянно растущую тягу к ней; заниматься быстрым, бешеным сексом и искать книги, в которых может таиться ответ на вопрос, составляющий смысл его жизни.
Есть ли способ избавиться от темных?
Если нет… что ж, если нет…
Дэйгис запустил пальцы в волосы, медленно выдохнул. И нахмурился, глядя на мерцающие за парком огни. За его спиной, на диване, спала глубоким сном совершенно обессиленная красавица. Под ее глазами залегли темные круги, придавая ей измученный вид. Его постельные игры полностью истощили ее.
Две ночи назад Кэти облизнула губы и как бы между делом обронила, что он, похоже, чего-то ждет.
Он только улыбнулся и перевернул ее на живот. Покрыл поцелуями ее жаркое, страстное, жаждущее тело. Прошелся языком по каждому дюйму гладкой кожи. А потом взял ее, и, когда бешеная скачка закончилась, женщина кричала от удовольствия.
А теперь она либо забыла о своем вопросе, либо еще раз хорошенько все взвесила. Катерина О'Мэлли не глупа. Она знала, что лучше не выяснять о нем все до конца. Она хотела быть с ним только ради секса. Что было просто прекрасно, поскольку на большее он не способен.
"Я жду своего брата, девочка, – не сказал он тогда. – Я жду того дня, когда Драстен устанет от моего нежелания возвращаться в Шотландию. Того дня, когда он перестанет бояться отойти от своей беременной жены. Дня, когда он наконец сможет смириться с тем, что уже признало его сердце, как бы разум ни цеплялся за ложь: я стал темным, как ночное небо, и лишь крошечные звезды прежнего света пробиваются сквозь эту тьму".
О, айе, Дэйгис ждал того дня, когда его брат пересечет океан и явится за ним.
Увидит животное, в которое он превращается.
И если ко дню приезда Драстена превращение завершится, один из братьев должен будет погибнуть.
2
Несколько недель спустя…
За океаном, но не в Шотландии, а в Англии, в месте, о котором Драстен МакКелтар когда-то ошибочно заявил, что друидской силы в нем не хватит и на простое заклятие сна, велась приглушенная и очень напряженная беседа.
– Ты уже вышел на контакт?
– Я не смею, Саймон. Трансформация еще не завершена.
– Но с тех пор, как Драгары заполучили его, прошло уже несколько месяцев!
– Он же МакКелтар. У него нет шанса на победу, но он все равно сопротивляется. И знает, что именно сила разрушает его, а потому отказывается пользоваться ею.
Пауза. Потом Саймон сказал:
– Тысячу лет мы ждали их возвращения, обещанного в Пророчестве. Я устал ждать. Заставь его. Подтолкни. Дай ему причину желать силы. На этот раз мы не проиграем битву.
Быстрый кивок.
– Я позабочусь об этом.
– Действуй тоньше, Джилс. Еще рано сообщать ему о нашем существовании. Я сам это сделаю, когда придет время. А если что-нибудь пойдет не так… что ж, ты знаешь, что делать.
Еще один быстрый кивок, улыбка, затем – шелест одежды, и спутник исчезает, оставляя его одного в круге камней, залитых чудными красками английского рассвета.
Человек, отдавший приказ, Саймон Бартон-Дрю, глава друидской секты Драгаров, прислонился спиной к одному из камней. Рассеянно поглаживая татуировку на шее, изображавшую крылатого змея, он рассматривал древние монолиты. Это был высокий худощавый мужчина с седеющими темными волосами, узким лисьим лицом и пронзительным взглядом серых глаз, от которых ничто не могло укрыться. Ему выпала небывалая честь – именно во время его правления произойдет то, чего все так давно ждали. Он тридцать два года, со дня рождения своего первого сына, которое совпало с его вхождением во внутреннее святилище друидов, ждал этого момента. Были МакКелтары, которые служили Туата де Данаан, а были такие, как он, служители Драгаров. Друидская секта Драгаров тысячу лет хранила верность своим хозяевам и ждала исполнения Пророчества, которое передавалось из поколения в поколение: однажды придут их древние предводители, те, кто приведет их к силе и власти. Те, кто вернет им силу, которую Туата де Данаан отняли у друидов много веков назад.
Саймон улыбнулся. Как забавно, что именно любимец Туата де, МакКелтар, носит сейчас в себе силу древних Драгаров – лиги тринадцати самых могущественных друидов в истории человечества. Как поэтично: тот, кому Туата де Данаан доверяли больше всего, в итоге должен будет их уничтожить.
И друиды займут в этом мире место, принадлежащее им по праву.
Не гнусными сглазами, обниманием деревьев и собиранием омелы они займутся – не тем, во что они позволяли верить миру.
Нет, они станут правителями всего человечества.
* * *
– Вы, должно быть, шутите! – сердито воскликнула Хло Зандерс, убирая с лица длинные вьющиеся волосы. – Вы хотите, чтобы я своими руками отдала третью Книгу Мананна-на – да, я знаю, что это только копия, но она все равно бесценна – какому-то мужику с Ист-Сайда, который будет листать ее теми же руками, которыми таскает попкорн во время чтения? Если, конечно, он сможет ее прочитать. Эти части даже не на латыни, они на гэльском. – Она уперла руки в бока и прожгла взглядом своего босса, одного из кураторов выставки средневекового искусства, расположенной в Клой-стерсе и Метрополитен-музее. – Зачем ему книга? Он хоть сказал?
– Я не спрашивал, – ответил Том, пожав плечами.
– О, просто отлично. Вы не спрашивали. – Хло недоверчиво покачала головой. Пусть копия, которой бережно касались ее пальцы, была без иллюстраций и возраст ее не превышал пятисот лет – то есть она была почти на тысячу лет младше оригинала, хранящегося в Национальном музее Ирландии, – все равно это святыня, обращаться с которой следовало с величайшей осторожностью и уважением.
А не таскать по городу и не отдавать в руки незнакомцам.
– И сколько он пожертвовал? – раздраженно поинтересовалась она. Наверняка тут не обошлось без взятки того или иного рода. Никто не может просто позаимствовать книгу из Клойстерса – это все равно что прийти в Тринити-колледж и попросить на вечерок Евангелие из Келлса.
– Инкрустированный скин ду пятнадцатого века и бесценный клинок из дамасской стали. – Том блаженно улыбнулся. – Меч времен крестовых походов. Подлинность обеих вещей подтверждена.
Хло удивленно приподняла тонкую бровь. Впрочем, удивление быстро сменилось возмущением.
– Ого! Правда? – Скин ду! У нее даже пальцы сжались от нетерпения. – А они уже у вас?
В предметы старины она влюбилась раз и навсегда. Она обожала их все, от одинокой бусины четок, на которой вырезана сцена из Песни Песней, до гобеленов с единорогами и великолепной коллекции средневекового оружия.
Но особую любовь Хло испытывала к шотландским вещам. Они напоминали ей о дедушке, который ее вырастил. Когда Хло было четыре года, ее родители погибли в автокатастрофе и Эван МакГрегор примчался, чтобы забрать осиротевшую девочку в ее новый дом, в Канзас. Он гордился своим происхождением, обладал страстным характером истинного шотландца и заразил Хло искренней любовью ко всему кельтскому. С тех пор она мечтала однажды отправиться в Гленгарри, увидеть город, в котором родился ее дедушка, зайти в церковь, где он венчался, прогуляться по вересковым полям под серебряной луной. У нее уже был паспорт, который ждал, пока в нем поставят визу, осталось только накопить достаточно денег.
На это ей понадобится еще год или два, учитывая стоимость жизни в Нью-Йорке, но она непременно туда поедет. Хло не могла дождаться этого момента. Ребенком она бесчисленное количество раз засыпала под мягкий дедушкин баритон, рассказывающий чудесные сказки о его родине. Пять лет назад Эван умер, и она почувствовала себя опустошенной. Иногда, одинокими ночами в Клойстерсе, Хло ловила себя на том, что разговаривает с дедушкой вслух, прекрасно зная – он ненавидел городскую жизнь сильнее, чем она сама, но наверняка одобрил бы профессию, которую выбрала его внучка. Она хранила древние артефакты и старые традиции.
Смешок Тома вывел ее из задумчивости. Хло нахмурилась: он хихикал над ее стремительным переходом от ярости к любопытству. Она поймала себя на том, что уже не злится, и попыталась снова состроить недовольную гримасу. Получилось плохо. Незнакомец будет прикасаться к бесценному тексту. И за ним никто не будет присматривать. Кто знает, что может случиться с книгой?
– Да, они уже у меня, Хло. И я не интересуюсь твоим мнением по поводу моих методов. Твое дело – всего лишь регистрировать…