– так пишут мудрые китайцы, хотя у них нет своего янтаря, только дорогой привозной. Вообще культура континентального Китая чрезвычайно интересна, а их письменные источники – огромная ценность как для философов и поэтов, так и для обычных коллекционеров. Ведь они начали издавать полноценные книги ещё в восьмом веке после рождества Христова! Впрочем, я увлёкся… Моя слабость – камни, геология, история возникновения островов, редкие языки, обычаи разных народов. Когда-то я писал об этом книги… Вы хотели ещё что-то спросить?
– Вы бывали на материке? Вы, кентавр?
– Э-э… Нет, конечно нет. В образе кентавров мы не можем покидать этот остров. Согласитесь, мы дико выглядели бы среди строгого суеверного общества старой Европы. Я внимательно читаю книги, которые мне привозят. Сам отсылаю свои рукописи некоторым знакомым, заочно, разумеется, – издателям. Но это не так важно.
Стоун не стал прояснять вопроса о книгах и рукописях кентавра, его это мало интересовало. А вот система снабжения островов питанием была для него сейчас намного важнее.
– Я нигде не встречал такого обилия необычных плодов. По правде говоря, обычно питание на островах достаточно однообразное и скудное. При таком количестве людей…
– Это Вы верно заметили, Джон. У нас прекрасные садовники! Это благодаря им появилось так много растений, пригодных в пищу. Вы, видимо, заметили, что мы предпочитаем растительность мясу или рыбе. Так уж мы, кентавры, устроены, – Мозер широко улыбнулся, блеснув крепкими зубами. – Это целенаправленная и продуманная работа. Например, с каждым кораблём из разных мест земли привозят нам семена, мы приглашаем хороших садовников, которые становятся весьма уважаемыми людьми на Кентавриде. Я и сам не прочь покопаться на грядках. А для удобрений мы используем отходы, кхм… конечно известняк, уголь, даже водоросли специально добываем. Там, за рифами, есть отмели, жемчужные отмели. Раковины, кстати, тоже оттуда.
Кентавр Мозер подвинул к Джону большую витую раковину с голубоватыми перламутровыми стенками, которая лежала возле него на перилах:
– "Витиеваты океана мысли
и глубоки.
А раковины – дневники
дней бесконечных".
Смотрю на это творение природы, и сами собой вспоминаются строки любимых стихов. Каюсь, неравнодушен к изящному слову. Я думаю, Вам подойдёт для пепла?
– Спасибо, Хозяин Мозер. Красивый подарок для морского волка.
Они помолчали, пока Джон вытряхивал трубку и набивал её свежим ароматным табаком из мягкого кожаного кисета.
– Вы чувствуете себя волком? Хищником? – седой кентавр вглядывался в темнеющее море, где иссякал огонь заката.
В трубке Джона полыхнул огонёк.
– Когда я в море – я альбатрос, парящий над волной. Паруса – мои крылья, полёт – моя жизнь, охота – моя радость! Хищники – самые быстрые и живучие твари и в море, и на земле, и в воздухе. Разве не так?
– К счастью, не самые многочисленные…
Джон погрозил кентавру пальцем:
– Э, тут я с Вами готов поспорить! Дело не в количестве, а в силе!
– А может, в желании убивать?
Джон вовремя засмеялся, поняв, что разговор зашёл не совсем туда, куда стоило допускать посторонних. Тем более, кентавров.
Но кентавр, видимо, хотел ещё пообщаться с гостем, поэтому помолчал, а потом снова заговорил:
– Кстати, мне пришло на ум одно стихотворение, не знаю, стоит ли…
Стоун сделал вид, что заинтересовался:
– Тоже из японской поэзии?
– Нет, скорее мой вольный перевод одного из романсов. Представляете, восьмой век – и романсы?
– Не очень… Любопытно послушать. Тем более это Ваш перевод?
– Думаю, у меня получилось выразить замысел и настроение автора.
И Хозяин Мозер стал читать как бы в пространство, размеренно, чётко произнося слова:
Седой кентавр устал идти,
И стёрлись старые копыта.
Закатом ранним на пути
Как кровью дерево омыто.И чёрный грач – пророк беды
Кричит с вершины одиноко.
Кентавра зябкие следы -
В прищуре раненого волка.Бредут…
Один – чуть впереди,
Другой хромает неотступно.
Уже привычные враги,
И им вдвоём почти уютно.Но им придётся умирать,
Кляня друг друга и прощая:
Их битву жаждет наблюдать
Шакалья стая.
Отчего-то по спине Стоуна пробежали мурашки внутренней нервной дрожи. И он не сразу понял, что его насторожило; какие кентавры в Японии?! Вот драконы были бы кстати. Так зачем читался этот странный текст? Намёк или откровенное подозрение? Взяв себя в руки, Джон проговорил:
– Да… Впечатляет… – а что он мог сказать?
* * *
Прошла неделя, а Джон Стоун никак не мог подступиться к решению своей задачи. Он бродил по острову, разговаривал с людьми, расспрашивал о кентаврах. Дружелюбные жители много говорили о своей работе и жизни, но замолкали, едва разговор переходил на кентавров или цыганок. Он попытался просить Хозяина Мозера о посещении северной стороны острова, но услышал в ответ, что всему своё время.
Что больше всего поразило Джона, так это отсутствие на Кентавриде обычных портовых развлекательных заведений. Конечно, были таверны, где посетителей ждало прекрасное пиво и вино за вполне умеренную цену, но кентавры, владевшие ими, строго следили за порядком и соблюдением приличий. Поэтому моряки со шхуны давно обзавелись на острове своими семьями, причём венчались или соблюдали другие обряды, каждый в соответствии со своей религией. Почти у всех матросов на острове были собственные дети. Не удивительно, что они с уважением относились к кентаврам и их порядкам.
Гуляя по чистому городу, утопающему в зелени садов, Джон вспомнил о дочери ювелира, решил, что надо бы выполнить обещание и зайти в гости к Иеремии Гауссу. Конечно, сейчас не время строить далеко идущие планы, но когда-нибудь придётся подумать о создании семьи здесь, на Кентавриде. Приглашение ювелира Гаусса было явным намёком на более близкое знакомство не только с семейством весьма состоятельного мастера, но и с юной красоткой Абигаль. Почему бы и нет?…
На восьмой день после прибытия "Русалки севера" на Кентавриду, Джон Стоун и капитан Томас Рич вместе отправились в гости к ювелиру Гауссу, предварительно через шустрого юнгу Пита известив его о своих намерениях.
Двухэтажный каменный дом семьи Гауссов, с верандой, мансардой и балконом, располагался на склоне холма недалеко от базара. За чугунной декоративной оградой, украшенной позолоченными розетками, раскинулся тенистый фруктовый сад. Лестница с широкими ступенями из серых обтёсанных булыжников ненавязчиво привела гостей к крыльцу дома. На веранде перед главным входом, словно чудесный занавес, свешивались тёмно-зелёные ветви винограда; его спелые сиреневые гроздья влажно блестели после недавнего полива, а листья расцвечивались радужными каплями. Джону показалось, что это маленькие бриллианты отражают солнечный свет и готовятся осыпаться прямо в его руки.
Из-за виноградного занавеса вышли ювелир Иеремия Гаусс и его смуглолицая жена. На пальцах супругов гость сразу заметил массивные золотые перстни с крупными драгоценными камнями. Стоун, ответив на приветственный реверанс худощавой женщины, отметил для себя, что она неплохо сохранилась для своих лет и была достаточно мила.
Гаусс протянул руки сначала капитану:
– Дорогой друг! Мы очень рады вас видеть. Думаю, сегодня после обеда у нас найдётся таки время для обсуждения новой сделки. Я уже припас кое-что.
– Разумеется, Рем, обязательно выкурим пару трубок. Хороший табак делу не помеха, верно? – Томас Рич обнял своего старого приятеля.
– Господин Стоун! Сам Господь таки привёл Вас на наш благословенный остров! Позвольте представить моё семейство.
К гостям вышла очаровательная девушка, которую Джон уже видел в лавке ювелира, и юноша лет шестнадцати, очень на неё похожий, но более высокий и мускулистый, с колким и умным взглядом тёмных глаз. На девушке было надето розовое платье без рукавов, на открытой шее сияло золотое ожерелье с крупными изумрудами, запястья охватывали витые браслеты, а высокую причёску поддерживала ажурная золотая диадема тоже с проблесками более мелких изумрудов.
– Это моя гордость, старшая дочь Абигаль.
– Джон Стоун. Целую руки прекрасной госпожи, – Джон коснулся губами протянутых пальцев, приметил, что на каждом из них сверкало по широкому кольцу. Когда Стоун поднял глаза, то увидел, что девушка внимательно смотрит на него, будто спрашивая, правильно ли он оценил её. Они понимающе улыбнулись друг другу.
– Моя драгоценная супруга Сара. Её поварское искусство вы сможете таки оценить несколько позже, а вот насколько она знает ювелирное дело, можете увидеть таки на примере украшений нашей дочери. Весь туалет выполнен её бриллиантовыми ручками.
– Восхитительно! – искренне воскликнул Джон. – Госпожа Гаусс, вы превосходный мастер! Никогда не слышал, чтобы женщина могла делать что-то подобное. Одно дело – вышивка золотом и серебряными нитями, другое – работа по металлу!
– Но и для того, и для другого нужны золотые руки, дорогой Джон. Вы не обидитесь, если я стану называть Вас так? – женщина вежливо склонила красивую голову.
Стоун несколько насторожился, вспомнив недавнюю встречу с красавицей Тауриной, уколовшей его пренебрежением, но быстро опомнился и ответил вежливо, с нотками лести и приязни:
– Сочту за честь, госпожа Гаусс!
– Сара, Джон, просто Сара… – чёрные ресницы прикрыли сияние её лукавого взгляда.
– А вот и мой сын, наследник и продолжатель дела – Рон, – представил ювелир молодого человека.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...