Её комната находилась в той части дома, которая была настолько изолирована, что иногда Седине казалось, будто она одна в доме. Уже в полудрёме она вдруг почувствовала, что ей холодно, несмотря на включённое отопление. Наверное лёгкий шёлковый халатик, подумала она, не лучшая одежда для этого времени года – к вечеру окна дома стали покрываться тончайшими морозными узорами.
Она уже свесила ноги, чтобы встать, и как раз в это время зазвонил телефон; отбросив с лица рассыпавшиеся волосы, она полусонным голосом произнесла:
– Селина Росс, чем могу быть полезной?
На том конце провода ответили не сразу, и это секундное молчание насторожило Седину, она слегка нахмурилась, однако её полные губы дрогнули, когда она услышала мягкий мужской голос:
– Могу я поговорить с мистером Кингом?
Всего лишь несколько необязательных слов – но до чего притягательный и завораживающий голос! Гранит и бархат. Этот голос способен навеять грёзы, и отнюдь не невинного характера. Она почувствовала, как по спине пробежала лёгкая дрожь, но взяла себя в руки и ответила, может быть, чуть более низким, чем обычно, голосом:
– Боюсь, что его нет дома, что-нибудь передать? – Очень странно, но ей не хотелось прерывать разговор и идти искать Мартина, поэтому она добавила:
– Я передам все, что нужно. Кто его спрашивает? – Дядя скорей всего ещё не вернулся, его действительно нег дома, насколько ей известно, – старалась она оправдать своё странное поведение. Сидя здесь, в своей комнате в крайней комнате флигеля – откуда она могла это знать? И опять короткое и необъяснимое молчание, и снова этот голос, звучание которого опять вызвало у неё дрожь в теле.
– Адам Тюдор. Передайте, пожалуйста, Мартину, что я зайду сегодня вечером часов в девять. Я его не задержу. Скажите, что это очень важно.
– Я обязательно передам. Будем ждать вас в девять. – О, Боже, что это с ней? Голос её прозвучал с той же внутренней страстью, что и его! Когда в трубке раздались гудки, она с недоумением посмотрела на аппарат, затем медленно повесила трубку.
Надо было все-таки проявить волю и попросить его отменить свой приход, подумала она, опуская ноги в тапочки. Надо было сказать ему, что Мартин вряд ли сможет принять его сегодня. Надо было узнать его телефонный номер и сказать, что её дядя перезвонит ему. Сегодня у них семейное торжество, которое будет отмечаться в узком семейном кругу. Мартин вряд ли захочет сегодня общения с посторонними, даже в течение нескольких минут.
Но, может быть, он не посторонний для Мартина? Или не совсем посторонний. Адам Тюдор ничего не сказал ни о себе, ни о том деле, по которому он хочет поговорить с Мартином, а это значит, что Мартину он хорошо знаком. Седина честно призналась себе, что сознательно не стала придумывать предлог, чтобы отказать ему, и хорошо знала, почему. Сделав гримаску, выражающую её крайнее недовольство собой, она поспешила по тихому коридору в основную часть дома. Её мучило любопытство: очень хотелось посмотреть, соответствует ли этот человек своему голосу! Вот смеху-то будет, если Адам Тюдор при знакомстве окажется маленьким, толстым и лысым.
Комнаты её дяди и тёти были пусты. Седина посмотрела на часы – уже половина шестого.
Они просто застряли там, в этом питомнике, подумала она, хотя её это и не особенно удивляло, поскольку Ванесса уже несколько месяцев только и говорила об устройстве розария и увлекла своим энтузиазмом Мартина.
Поскольку дяде советовали побольше отдыхать и не переутомляться, его гардеробная рядом со спальней была переоборудована в небольшую гостиную с рядами книжных полок вдоль стен, в которой он бы мог расслабиться, отдохнуть и утолять свою страсть к чтению, послушать записи своих любимых песен и поговорить с женой о событиях дня за рюмкой хереса.
Селина вырвала белый листок из блокнота, лежавшего на столике розового дерева восемнадцатого века, и написала стремительным чётким почерком: Адам Тюдор придёт в девять часов. Говорит, что ему необходимо повидать тебя.
Она оставила записку там, где Мартин непременно её заметит, когда придёт в гостиную немного отдохнуть и переодеться к торжественному вечеру, и вернулась к себе в комнату.
Подавив зевоту, она залезла под мягкий и тёплый плед и свернулась калачиком. Спать она не будет: немного подремлет и восстановит силы после двух тяжёлых недель перелёта домой и довольно длительной поездки на машине к границе между графствами Сассекс и Хэмпшир.
– Уже в полудрёме она вновь вспомнила свой разговор с Адамом Тюдором, и на лице её мелькнула загадочная улыбка. Немного страшно встречаться с ним – его внешняя привлекательность вряд ли соответствует тому фантастически притягательному голосу, и её наверняка ждёт глубокое разочарование. Впрочем, это имя показалось ей знакомым. Кажется, она слышала его… когда-то давно… где-то…
– Седина, Седина, просыпайтесь, – услышала она сквозь сон голос Мэг и почувствовала, как та слегка трясёт её за плечи. Седина открыла один глаз, потом другой, взглянула на худое лицо домоправительницы, затем перевела глаза на часы и увидела, что уже семь часов.
– Черт подери! – пробормотала она, просыпаясь. – Я совершенно не собиралась спать. – Она оторвала голову от подушки и приподнялась на локтях.
С заметным напряжением в голосе Мэг отметила:
– Вы совершенно измучены, и это просто очевидно. Даже Доминик просил не будить вас.
– Доминик? С каких это пор, – подумала она, – её двоюродный брат стал проявлять заботу о ней? Да он и глазом не моргнёт, если она свалится замертво от усталости.
Тут она окончательно проснулась; тревожное чувство толкнуло её в грудь, и она спросила ослабевшим голосом:
– Что случилось, Мэг? Скажите мне! Её худшие опасения, которые уже несколько дней терзали её, неожиданно подтвердились. Мэг тяжело опустилась рядом с ней и, проведя рукой по лицу, сказала:
– Ваш дядя… – Затем, увидев расширившиеся от ужаса золотистые глаза Селины на её смертельно побледневшем лице, быстро добавила:
– Ничего страшного. Доктор Хилл говорит, что приступ не очень сильный, беспокоиться не следует, однако это предупреждение.
– Но как? Когда? – требовала ответа Селина. Она уже встала, вытащила из комода свежее бельё, джинсы из тонкой ткани, рыжевато-коричневый шерстяной джемпер и стала поспешно одеваться. – Где он сейчас?
– В больнице. В отдельной палате, – ответила Мэг. Поднявшись, она твёрдой рукой взяла Селину за плечи и заставила сесть на резной ящик для белья, стоявший около изящной кровати с пологом над изголовьем.
Селина, натягивая джемпер, на секунду потеряла равновесие и тяжело присела; затем, приводя в порядок одежду, она заметила сочувственный взгляд Мэг.
– Не надо паниковать – это вашему дяде не поможет. Придите в себя, я все объясню.
Прикрыв глаза, Селина признала, что Мэг права. Сердце у неё бешено колотилось, она тяжело и судорожно дышала. Наконец, глубоко вздохнув, она открыла глаза и спокойно попросила:
– Ладно, рассказывайте.
– Где-то около шести они вернулись из садового питомника, и в это время как раз пришёл доктор Хилл, который принёс подарок вашему дяде. Это была бутылка его любимого портвейна. – Мэг села рядом с Сединой и взяла её изящную руку с тонкими пальцами в свою, худую и костлявую. – Дядя ещё пошутил, что завтра доктор поможет распить этот портвейн за игрой в шахматы. Он пригласил его в гостиную, чтобы выпить но рюмочке хереса, и они, все четверо – Доминик, когда услышал их разговор, присоединился к ним – пошли наверх – и тут ваш дядя и упал.
– Слава Богу, Боб Хилл был там, – сказала Седина глухим голосом, и Мэг кивнула, соглашаясь с ней.
– Он сразу же сделал все, что было необходимо, и они с Домиником помогли ему сесть в машину. Ваша тётя поехала с ними в больницу, а Доминик последовал за ними на своей машине, Он звонил как раз перед тем, как я разбудила вас, и сказал, что положение дяди нормальное и приступ был не сильным. Однако ему придётся пробыть там несколько дней – для окончательной поправки и обследования.
– Почему же мне сразу об этом не сказали? Вы должны были меня разбудить, – недовольно заметила Селина. Она уже оправилась от первоначального шока, но все ещё не могла поверить, что её могли не разбудить, когда все это происходило.
– Я предлагала разбудить вас, – ответила Мэг. – Но Доминик не велел вас беспокоить. У вас была утомительная поездка, вы спали, и в любом случае вы все равно ничем не могли бы помочь.
"Кроме того, что я была бы с ним, поддержала бы Ванессу, которая наверное с ума сходит от волнения", – подумала с горечью Селина, понимая, что истинная причина состоит в том, что Доминик просто вообще не хочет, чтобы она присутствовала в их жизни, Но Мэг сказала;
– Все произошла так быстро, и когда они все уехали, было уже бессмысленно беспокоить вас до того, как я получу известия из больницы.
– Я еду туда, – заявила Селина, пересекая комнату, чтобы взять сапоги из нижнего ящика шкафа, куда она уже успела их поставить. Она должна повидать Мартина и Ванессу и убедиться в том, что приступ действительно был несильным, и сказать Ванессе, что готова оказать ей необходимую сейчас помощь.
Она быстро натянула сапоги, сняла с вешалки пальто и прихватила по дороге к двери сумку, не в эту минуту в комнату вошёл Доминик – постучать в дверь ему и в голову не пришло.
– Ну, как он там? – одновременно произнесли Селина и Мэг, и Доминик, отвечая, смотрел только на Мэг, избегая тревожного, взгляда Седины.