Он накрыл ладонью ее руки. Эмма мечтательно прикрыла глаза. Пламя свечи призрачно колыхалось. Она мысленно перенеслась в прошлое, в ту ночь своего сиротливого детства, когда ей пришлось ночевать на чердаке деревенского дома. Только неверное пламя свечи разгоняло окружающий мрак; вот и теперь ее охватило похожее тревожное чувство. Как все неопределенно и зыбко на этом свете, подумала Эмма. Ты отделен от всепоглощающей тьмы всего лишь колеблющейся тонкой полоской света, и стоит чьей-то грубой и неуклюжей руке опрокинуть свечу, стоит порыву холодного ветра задуть ее - и ты становишься беззащитным, как маленькое дитя. И все же продолжаешь доверять этому колеблющемуся зыбкому свету, веря, что настанет день, когда он засияет мощно и ярко, станет незыблемым и вечным…
- О чем ты думаешь? - донесся до нее низкий певучий голос Барнаби.
- О красных свечах. Они создают праздничное настроение. Мы всегда будем жить при свете красных свечей?
- Нет. Только когда будем счастливы, как сегодня.
- Мы всегда будем несказанно счастливы, милый!
Эмма с нежной грустью посмотрела на мужа, понимая, что все будет совсем не так. Она знала, что и он в глубине души чувствует то же.
- Дорогая, ты нужна мне, - проникновенно сказал Барнаби.
Было одно из тех редких мгновений, когда с его лица исчезла безмятежная маска, и Барнаби показался ей утомленным жизнью человеком, выглядевшим старше своих лет; какая-то легкая тень промелькнула в его ясных голубых глазах.
Глубоко растроганная, она призналась:
- Барнаби, ты тоже нужен мне.
- Ты так мало знаешь о моем прошлом. Я даже не рассказал тебе о…
- Не сегодня. Пожалуйста, не сегодня. Его глаза увлажнились.
- Моя дорогая, неужели это царственное пренебрежение к моему прошлому останется у тебя навсегда?
- Хочу надеяться, - убежденно ответила она.
- Ты само совершенство.
- У меня веснушки на лице, и я до сих пор выгляжу как угловатая школьница.
- Это как посмотреть, - улыбнулся Барнаби. - Сегодня вечером, когда мы придем домой…
Он осекся. Эмма все еще повторяла про себя восхитительные слова "когда мы придем домой", - но она не могла не заметить женщину, которая, приветствуя молодоженов, приближалась к их столу.
- Барнаби! Где ты пропадал все эти годы? Со времени нашей последней встречи прошло не меньше пяти лет. Это было в Монте-Карло, не так ли? - Она замолчала и окинула Эмму испытующим взглядом. Женщина худощавая, обращавшая на себя внимание обилием драгоценностей - сверкающих перстней, браслетов, - говорила так, словно боялась тишины.
- Фелиция, - отозвался Барнаби, не проявляя никаких чувств к давней знакомой, - неужели ты хочешь напомнить о далеких временах моей легкомысленной молодости? Дорогая, знакомься - леди Паркер. А это моя жена, - представил он Эмму.
В глазах леди Паркер вспыхнул злорадный огонек. Она пристально посмотрела на Эмму и недоуменно спросила:
- Наверное, что-то не так с моей памятью, Барнаби? Мне казалось, что ты говорил о Жозефине как о красивой брюнетке.
- Такая она и есть. - Голос Барнаби звучал вызывающе. Он жестом подозвал официанта, чтобы рассчитаться. - Мы как раз собирались уходить. Надеюсь, скоро увидимся. Впрочем, нет. Завтра мы уезжаем в Испанию. Я стал еще более рассеянным, чем раньше. Постоянно забываю даже о самых радостных событиях.
- Может быть, так тебе проще жить? - иронично процедила леди Паркер. На ее узком с впалыми щеками лице промелькнула ехидная усмешка, и она гордо удалилась.
Эмма не сомневалась: нервозность Фелиции объяснялась откровенной завистью рано увядшей женщины к молодому, привлекательному цветущему мужчине. Эмме, не проронившей ни слова во время этой короткой, но малоприятной встречи, вдруг показалось, что лихорадочные движения леди Паркер поколебали пламя свечи, и ее охватило чувство, похожее на мистический страх. Красная свеча - символ благополучия - едва не погасла. Если бы случилось такое несчастье, тьма охватила бы их и бросила в объятия злого рока.
- Кажется, я выпила слишком много шампанского, - осторожно заметила Эмма, уловив, что Барнаби с интересом и тревогой наблюдает за ней. - Но, прости, никак не могу припомнить, чтобы ты когда-нибудь говорил о предстоящей поездке в Испанию, да еще завтра.
- Мы едем в Испанию чисто символически, поскольку это касается леди Паркер, - прокомментировал свой неожиданный розыгрыш Барнаби.
- Ах да, конечно. Твое прошлое. Ты предупреждал, что оно может в любой момент постучаться в нашу жизнь.
- Фелиция Паркер не имеет никакого отношения к моему прошлому.
- Для меня это неважно, дорогой, но если бы эта увешанная бриллиантами жердь имела к нему хоть отдаленное касательство, я не одобрила бы твой вкус. - Эмма облегченно вздохнула. - Свеча снова разгорелась!
- Свеча и не гасла.
- Но это едва не произошло.
Барнаби изумленно взглянул на жену:
- Дорогая, почему ты не спрашиваешь, кто такая Жозефина?
- Я уже говорила, что ничего не хочу знать о Дивах, которых ты любил. Мое решение неизменно. Мы одни в комнате с зажженной красной свечой. Отгороженные от всего остального мира, пребывающего во тьме.
Барнаби уже привычным жестом накрыл теплой ладонью ее руки:
- И все же когда-нибудь ты должна будешь узнать о Жозефине, дорогая.
- А как ты поступил с этой красивой брюнеткой, о которой упомянула Фелиция, мой милый? - Эмме было как-то особенно легко и весело. - Бессердечно столкнул ее в снег со своего крыльца?
- О нет! Я поступил гораздо хуже: женился на ней.
Глава 3
Они собирались снять апартаменты побольше, когда у них появится свободное время. По правде говоря, Эмма не стала бы возражать против лондонской квартиры Барнаби, маленькой, переполненной книгами и не слишком уютной, однако чистой, хотя миссис Клак явно не обременяла себя работой.
- Если я обнаружу стул, не занятый "Джонсоном" Босуэлла, все будет отлично, - смеялась Эмма, - но еще сложнее найти свободную от книг кровать.
Барнаби переставил мебель, чтобы освободить место для еще одной кровати. Чопорная миссис Клак не скрывала своей неприязни к вторжению чужой женщины в замкнутый мир Барнаби, который менялся у нее на глазах. В особенности ее шокировали покрывала с оборками, которые выбрал сам мистер Корт.
Нельзя было не согласиться с экономкой: кокетливые покрывала с рюшами, предназначенные для дамского будуара, выглядели неуместными в комнате, где все было подчинено мужскому вкусу. Эмма раздумывала над сомнительным приобретением мужа, пока Барнаби, помогавший ей раздеться, пристраивал ее пальто на спинке стоявшего у окна кожаного кресла. Эта почти спартанская комната не носила и следа присутствия женщины. Если Барнаби и предавался любовным утехам, то вне дома. Похоже, он никогда и ни с кем не делил свой кров. Но это было не так.
- Ты, видимо, раздумал поведать мне о Жозефине, - упрекнула мужа Эмма.
- Плутишка! - удивился Барнаби. - Ты не хотела слушать!
- Но, Барнаби! - недоумевала Эмма. - Когда ты упоминал о Жозефине, мне представлялось, будто речь шла о женщине, которую ты когда-то любил. О мимолетной страсти. Но ты и словом не обмолвился, что она была твоей женой.
- Сегодня, - сказал Барнаби, обнимая и целуя ее, - ты выглядишь особенно молодой и прелестной.
Эмма высвободилась из его объятий.
- Я вовсе не молода. Я стара. - Дух противоречия взыграл в ней, но она тут же опомнилась. Он был прав. Она молода и к тому же бестолкова. Эмма воспринимала себя умудренной опытом и неуязвимой особой, но выяснилось, что это совсем не так. Переезд в этот дом рисовался ей в радужных красках. Теперь, когда обнаружилось, что в нем обитают тени прошлого, приподнятое, праздничное настроение Эммы омрачилось.
- Эмма, не будь ребенком, согласись выслушать историю о Жозефине, - предложил Барнаби.
- Нет! - заупрямилась Эмма. - Нам нет до нее никакого дела.
Они обменялись чуть ли не враждебными взглядами. Эмма уступила первая. Она зябко пожала плечами. Приподняла руки, чтобы расстегнуть ожерелье. Затем привычным домашним жестом скинула туфли. Женская мудрость вернулась к ней. Она вышла за Барнаби безоглядно, даже и не пытаясь узнать о его прошлом, потому что полюбила его. Это - самое главное. Ей следует дорожить вновь приобретенной терпимостью, и первая брачная ночь не разочарует их.
Барнаби бережно обнял ее.
- Эмма, а давай-ка махнем завтра в Испанию: будем озорными, безумными и счастливыми!
- Не сомневаюсь, мы будем счастливыми! - вторила Эмма, и ее сердце сладко сжалось.
Ночь, как и мечтала Эмма, не разочаровала обоих. Тень Жозефины (Барнаби женился, когда ему минуло всего двадцать два года и он был по-юношески беспечен и верил в безоблачное будущее) так и не возникла между ними. В спальне оставались только она и Барнаби. Они принадлежали друг другу, и казалось, что так будет вечно.
Но в сознании всплыло предостережение ясновидящей" тети Деб: "Люби его, но не доверяй ему".
- Насколько интереснее делает тебя твое бурное прошлое, мой дорогой, - польстила мужу хитроумная Эмма.
Барнаби Корт, который развелся пять лет назад - его красавица жена, натура мятущаяся, требовательная и эгоистичная, не вынесла его независимого образа жизни, - принадлежал теперь только ей, Эмме, твердо решившей оберегать душевную гармонию в отношениях с мужем…
Раздался телефонный звонок, прервавший ее внутренний диалог. Она быстро схватила трубку, боясь разбудить Барнаби, с нежностью подумав о том, что ей еще неизвестны все его с годами отложившиеся привычки.
- Алло, - тихо проговорила она, прижимая трубку к губам.