- Что с ним такое? Хочешь сказать, что и его хотят перестроить? Или продать?
- Не продать, еще нет. Разговор зашел о том, чтобы сделать из него такую часть гостиницы, где постояльцы сами о себе заботятся. Я забыла, как это называется.
- Флигель? Коттедж на самообеспечении?
- Похоже на то. Как гостиница, только ты сам готовишь. Так что если наш коттедж отведут под это дело, так его надо будет переделывать.
- Полагаю, что да… Да, конечно. Нужна ванная получше и, я думаю, электроплита и еще много чего, холодильник и посудомоечная машина, к примеру? Но дедушка всегда говорил, что постройка солидная, и они не будут сносить коттедж, верно?
- Да и одной плиты будет довольно. Чтобы ее поставить, придется убирать камин, а если они захотят превратить заднюю комнатку в крохотную кухню, как они говорят - "кухоньку", - это слово она произнесла с презрением, - то, конечно, им надо будет разобрать мою старую плиту и перенести камин из гостиной в переднюю комнату.
- Я тоже так думаю. Бабушка, тебе это очень не нравится? Мне кажется, что да. Мне это тоже не слишком-то по душе. Ведь вы столько лет жили там с дедушкой. Ты не собиралась вернуться туда, нет?
Она не слушала. Ее рука легко коснулась моего колена:
- Так вот, Кэйти, почему я просила тебя приехать.
- Но я не…
- Послушай. Ты об этом никогда не знала, да твоя тетя Бетси, благодарение Господу, тоже, но сбоку от камина, слева от каминной полки в стену встроен тайник.
- В самом деле? Я никогда его не видела.
- И не увидишь, если не будешь знать, куда смотреть. И даже не смотреть, а искать на ощупь. Он маленький, не больше консервной банки, вделан в стену и сверху заклеен обоями. Его не видно, но можно нащупать край дверки, если прижать ладонь к обоям. Помнишь, как мы последний раз клеили обои в кухне?
- Не совсем. Это ведь было… вскоре после дедушкиной смерти, перед тем, как к нам переехала тетя Бетси? Ты и… Ты сама этим занималась, так?
- Верно. Этим занимались мы с Лилиас.
Наступило молчание, которое я боялась нарушить. Через некоторое время она тяжело промолвила:
- Хорошее было время, когда жив был твой дедушка.
Я молчала. Она заговорила, отвечая на незаданный вопрос:
- Потом приехала Бетси. Она была хорошая женщина, твоя двоюродная бабка, это вне всякого сомнения, но не из тех, с кем легко ужиться. Тем более - не из тех, с кем делятся секретами. Поэтому она так и не узнала про тайник.
- Бабушка, ты сказала - слева от камина? За картиной?
- Да. За надписью из Священного Писания. Твоя тетка немало думала над этой надписью, - она подмигнула. - Очень аккуратная была хозяйка твоя тетя Бетси и готовила неплохо, но со шваброй и тряпкой особенно не дружила. Можно сказать, что она вытирала пыль благоговейно, не сдвигая вещей не поднимая их, потому и ничего не заметила. Но даже если бы она подняла картинку, то едва ли что-нибудь разглядела бы кроме небольшой выпуклости на узоре, в середке одной из роз. Достаточно безопасное место. Потому-то твой дедушка и называл его "сейфом".
Я медленно выговорила:
- Мне надо туда поехать, я думаю. Там, в "сейфе", что-то осталось?
- Верно. В предотъездной суете, пока я помогала Семье со сборами, я так и не вспомнила про него. И когда скончалась тетя Бетси - тоже. Медсестра приходила почти каждый день, Энни Паскоу помогала, когда надо было… то одно, то другое - так что про сейф я напрочь забыла. Я, наверное, тогда думала, что однажды мы вернемся туда, - она вздохнула и снова взглянула в окно, словно далеко в прошлое. И опять повернулась ко мне:
- Значит, там все лежит по-прежнему, если только строители не разломали уже камин и не нашли тайник.
- Что там, бабушка?
- Фамильные вещи. Ничего драгоценного, кроме пяти золотых соверенов, которые сэр Джайлс, тогдашний сквайр, подарил нам в день свадьбы и которые твой дед даже не подумал потратить, но и всего остального мне было бы жаль лишиться. Кольцо, которое надел мне твой дедушка, в день помолвки, брошка, подаренная мне леди на свадьбу, очень красивая, ты ее видела, с жемчужинами и зелеными камнями - забыла, как они называются.
- Хризолиты.
- Именно. Еще браслет твоей мамы, который мне прислали из Ирландии после несчастного случая, письма деда с войны из Франции - если это только можно назвать письмами: одно написано на куске картона, оторванного от коробки, но оно дошло до меня так же исправно, как будто было в конверте, и штамп почтовый на нем стоит. Его медали - он получил две, его часы, обручальное кольцо и целая связка документов: наше свидетельство о браке, метрика твоей матери и все в этом роде.
- Ты хочешь сказать, что мое свидетельство о рождении тоже там?
Молчание.
- Ничего страшного, бабушка, милая. Я его уже видела.
- Ты его видела? - резко спросила она. - Но как?
- Всего лишь копию. Просто написала в Сомерсет-хауз, чтобы мне ее прислали - я хотела взглянуть на нее сама, чтобы убедиться. Ты же знаешь: я все рассказала Джону про нас, я хочу сказать - про нашу семью. И показала ему эту копию. Ты меня понимаешь, верно?
- Да, - сказала она. - Конечно. Ты поступила правильно.
Сплетенные руки на покрывале шевельнулись:
- Тогда мне нет нужды рассказывать, что из этого документа ты ничего не узнаешь.
- Да.
Молчание. Я наклонилась и легко прикоснулась к старческой руке:
- Бабушка…
- Ну что?
- Знаешь, бабуль, я уже не школьница и мне не шестнадцать. Я успела выйти замуж и овдоветь, мне двадцать четыре года, да и люди теперь думают по-другому - во всяком случае, после войны. Ты всегда говорила, что не знаешь, кто он был, но если ты просто защищаешь меня от того, что может ранить меня…
- Кэйти, милая моя, нет. Я правда не знаю, поверь мне. Она никогда мне этого не говорила. А догадки тебе не помогут.
- Догадки? Ты о чем-то догадываешься?
Мой голос, наверное, стал резче. Бабушка взглянула на меня, потом, словно погладив рукой воздух, сказала неуверенно:
- Никто ничего не знает. Говорить-то не о чем.
- Что ты имеешь в виду? Бабушка, милая моя, ты должна сказать мне, ты обязана. У меня есть право знать все, абсолютно все.
- Да, ты права, - сказала она и неохотно продолжала:
- Ладно. Все, что я могу - так это передать ходившие тогда в деревне сплетни. В лощине останавливались цыгане… Ты помнишь Цыганскую Лощину?
- Да.
Это была тропка недалеко от Розового коттеджа, короткий путь до станции, которым редко пользовались деревенские.
- Цыгане жили там, когда ушла твоя мать. В лощине, с шатрами и фургоном. А на следующий день они исчезли. И люди говорили, что твоя мать ушла с ними.
- Да, говорили. Может быть, так и произошло. Но как это связано со мной, то есть с тем, кто был моим отцом? Мне было шесть лет, когда она ушла.
- Да, верно. Сплетничали, что с одним из них твоя мать гуляла еще когда они приезжали раньше, и что, уйдя из дому, она вернулась к нему. Больше ничего. Я говорила тебе, что все это впустую. Люди нагородят с три короба, а потом сами в это верят.
Она снова дотронулась до моей руки:
- Прости меня, милая. Это все. А теперь, когда ее нет, нам неоткуда узнать.
Снова молчание. Я поднялась и подошла к окну. Еще не угасли спокойные серо-синие летние сумерки шотландских нагорий. Где-то запел дрозд. Я повернулась к ней и сказала мягко:
- Ничего страшного, ведь сейчас это неважно. Я - это я, и никому ничем не обязана, кроме тебя, дедушки и Джона. Спасибо, что ты мне все рассказала, и давай про это забудем.
Я вернулась к кровати и снова села на стул:
- Ладно. Итак, я правильно тебя поняла? Ты хочешь, чтобы я съездила в Тодхолл и забрала из "сейфа" твои вещи, пока никто их не нашел.
- Так, но это не все.
- Что-то еще?
- Да. Раз уж у меня появился собственный дом, я хочу забрать оттуда свои вещи. Мебель и всякую мелочь, которую я оставила тогда твоей тете. Конечно, не всю мебель, у меня нет ни места, ни нужды в кроватях, но там стоит мой гардероб, и еще мебель в комнате Бетси, кое-какие картины и безделушки, мой чайный сервиз с розовыми бутонами и дедово кресло-качалка. Стол мне не нужен, здесь есть неплохой, и стульев достаточно… Я составлю список. Я поговорила об этом с ее милостью, и она позволила, чтобы ты съездила туда и взяла то, что захочешь. Она отписала туда, чтобы работу в коттедже не начинали, пока она не разрешит. Так ты съездишь, ладно?
- Непременно съезжу. Когда скажешь.
- И следи, девка, за носильщиками в оба, а то любой из них раскокает мой китайский сервиз и глазом не моргнет.
- Я прослежу, не бойся.
- И еще кое-что…
- Ну?
- "Сейф" заперт, - сказала бабушка с виноватым видом. - А я запамятовала, куда дела ключ. Я рассмеялась:
- Буду иметь в виду. Если мне понадобиться сделать дубликат - Боб Корнер все еще кузнечит?
- Да, но разве ему под силу справиться с такой мелкой работой? Ну хорошо, я попробую вспомнить все те места, куда я могла его припрятать, чтобы ты там посмотрела. Но это может занять у тебя и день, и два.
- Хорошо. А я смогу поселиться в коттедже, спать там? Я не хочу жить в "Черном Быке" и ходить туда и обратно за две мили.
- Все в порядке, ты отлично устроишься. Там все как при тете Бетси, и твоя комната все та же. Энни проветривает коттедж и наводит там порядок, но ты все-таки просуши матрасы…
Я засмеялась:
- Не волнуйся. Коттедж станет жилым в мгновение ока. Но только что скажут в деревне, когда я появлюсь там из ниоткуда и открою его?