Когда подошла очередь Софи отдавать оставшиеся деньги, она заплатила больше с условием, что Гастон проводит Маркуса прямо до судна. Гастон поднял старика и с трудом понес вниз. Она последовала за ними вместе с Антуаном, который оказался единственным ребенком, и они смешались с толпой. Мальчик устроился на коленях у Софи и, уткнувшись в ее теплую одежду, заснул, не проснувшись, даже когда лодка поплыла, подгоняемая ветром. Слева от нее сидел обессилевший Маркус и все время что-то бормотал, а справа - та взволнованная девушка, которую Софи заметила раньше. Незнакомка закрылась капюшоном, всем видом показывая, что не намерена ни с кем общаться.
Когда берег растаял вдали, женщины заплакали, а мужчины печально опустили головы. Они не только покидали родину, но каждый из них, кроме Софи, прощался с богатой и беззаботной жизнью, которая уже никогда не вернется. Нос рыбацкого судна то поднимался, то скатывался с волны, холодные брызги летели в лицо. Вскоре многих укачало.
Софи заметила, что соседка дрожит от испуга, и решила заговорить с ней:
- Не бойтесь. Теперь мы далеко от Франции. Мы в безопасности. И шторм тоже не страшен. Уж эти-то моряки плавали, когда волны бывали и побольше.
Девушка обернулась; по ее лицу текли слезы.
- Как мило с вашей стороны, что вы пытаетесь утешить меня. Я всегда гнала от себя мысль, что окажусь на море, но оно еще страшнее, чем я думала.
- Вам плохо?
- От одной мысли, что под нами эта ужасная бездна, у меня сердце уходит в пятки. Я знаю, что трусиха, но ничего не могу с собой поделать.
- Не волнуйтесь так. Некоторые люди, например, боятся пауков. У меня есть подруга, которую трясет при виде лягушек. - Софи продолжала говорить, отвлекая девушку, а потом представилась сама и назвала имена своих попутчиков.
- Меня зовут Генриетта де Буве, - сказала девушка в свою очередь, - Как и у вас, у меня во Франции никого не осталось. Ребенком я осиротела, и меня воспитывали родственники, которых арестовали и приговорили к смерти. - Она глубоко вздохнула. - Я никогда не была близка ни с кем из них, но от этого мое горе не становится меньше.
- Какая трагедия! А как вам удалось бежать?
- Служанка спрятала меня сначала в дубовом сундуке, а потом в своем деревенском доме. Они с мужем поддерживали республиканцев, но были против кровопролития. Они проводили меня до самого побережья и всю дорогу прятали в повозке. Я до конца дней перед ними в долгу. Они не взяли с меня ни одного су; сказали, что мне самой еще пригодятся деньги. Они были правы. Теперь мой кошелек почти пуст.
- Что же вы думаете делать, когда приплывем в Англию?
- Сперва поеду в Брайтон. Рыбаки говорят, это недалеко от того места, где мы причалим. Эти земли принадлежат принцу Уэльскому, и до революции там собирался весь свет. Мои тетя и дядя часто приезжали туда, там и поселились после бегства из Франции.
- Я уверена, дядя с тетей будут вам рады.
- Я надеюсь. - Казалось, Генриетта сомневается. - Они никогда ни о ком не заботились, кроме себя. Недавно прислали письмо, в котором дядя требует долю наследства, которую рассчитывает получить, если кто-то из родственников переберется в Англию. - На ее лице появилось подобие улыбки. - Они с женой не обрадуются, если я приеду с пустыми руками. А вы что будете делать?
- Найду место, где остановиться, а потом поищу работу.
- Работу! - недоверчиво воскликнула Генриетта. - И чем вы собираетесь заняться?
Софи тихонько усмехнулась.
- Тем же, чем занималась с тех пор, как повзрослела. Я пеку пирожные, делаю конфеты. - Она рассказала, как научилась своему ремеслу, и все по порядку до того момента, как попала на рыбацкое судно.
- Расскажите, как вы жили в Париже, - сгорая от любопытства, потребовала Генриетта. - Я никогда не была в столице. А теперь, наверно, долго ее не увижу.
- Бог даст, увидите, - с надеждой произнесла Софи. Потом она рассказала Генриетте о кондитерском деле и о том, как отец учил ее языкам, которые знал сам. Прослужив много лет в иностранном посольстве, он любил отпускать своим покупательницам комплименты на их родном языке.
- Так вы знаете английский?
- В совершенстве.
- А я ни слова ни на одном языке, кроме родного.
- Все образованные люди в Англии знают французский, да и вы скоро выучите английский.
- А вы бывали в Версале?
- Да. С раннего детства отец всегда брал меня с собой. Он хотел, чтобы я унаследовала семейное дело.
- А вы когда-нибудь видели королеву?
- И не раз. На свете не было женщины добрее, чем Мария Антуанетта, - кроме, конечно, моей матушки. Но мы обслуживали не только богатых. Магазин моего отца считался единственным в своем роде, к нам заглядывали покупатели не только с тугими кошельками. А когда начался голод, многие заходили и просили хлеба, и никто не ушел с пустыми руками.
Софи представила себе магазин, и ей показалось, что она уловила ароматы карамели, ванили и специй. Она вспомнила отца - аккуратного, в парике, в хорошо сшитой одежде, идущего из кабинета, чтобы проверить работу кондитеров, попробовать все и еще раз убедиться, что имеет полное право гордиться своими сладостями.
Генриетта наклонилась и посмотрела на спящего ребенка.
- Вы думаете, Антуан, когда вырастет, мог бы служить королю, если бы не революция?
- Я в этом уверена. Его отец был одним из советников короля и имел большую власть. Он хотел бы того же для своего сына и наследника.
Генриетта понизила голос и наклонилась к уху Софи, хотя ни одно слово из их беседы не могло донестись до окружающих из-за шума ветра и волн.
- В таком случае, я думаю, вам следует очень осторожно упоминать о происхождении Антуана, когда приплывете в Англию. Судя по вашему рассказу, он унаследовал титул отца. Если нападение на замок - политический заговор, то у ребенка могут остаться враги, которые не успокоятся, пока не уничтожат всех Жюно.
Софи крепче прижала к себе ребенка.
- Но в Англии ему ничто не угрожает!
- Я молю Господа, чтобы так оно и было, но дядя написал в письме о двух бежавших из Франции, которые знали мою семью. Так вот, их убили в Англии.
- Спасибо, что предостерегли меня. - Софи вспомнила услышанную в гостинице историю, как расправились с семьей, не пощадив даже детей, - только за то, что в их жилах текла благородная кровь. Ее мысли прервал вопль какой-то пассажирки. Жак прошел по кораблю и сообщил, что погода ухудшается.
- Шторм усиливается! Мы вынуждены вернуться!
Женщины зашлись от крика: они испугались, что на этот раз фортуна отвернулась от них. Мужчины запротестовали. Какая-то дама упала на колени и умоляла Жака переменить решение. По его ответу все стало понятно.
- Если вы откроете свои кошельки и шкатулки с драгоценностями, - прокричал он, сложив руки рупором, чтобы все слышали, - будет другой разговор. Мы с братом не собираемся рисковать жизнями ни за что ни про что!
На беглецов было жалко смотреть. Жак переходил от пассажира к пассажиру, требуя больше, чем тот предлагал. Его жадные пальцы проверяли уже пустые кошельки, а в руках при свете фонаря сверкали украшения. У вдовы, которая откупилась и вышла из тюрьмы, где ждала казни, ничего не осталось, кроме обручального кольца. Жак стащил его с пальца несчастной, пообещав всем, кто находился рядом, что с рассветом вместо Англии они вновь увидят Францию. Генриетту затрясло, и она вцепилась в золотой медальон, который носила на шее.
- Единственное, что у меня осталось, это фотографии моих родителей, спрятанные в этом медальоне! Я не могу отдать его, а мой кошелек почти пуст! Что мне делать?
Софи поняла, что настал момент расставаться с драгоценностями графини.
- Снимайте все драгоценности и отдавайте мне.
Сначала Жак подошел к Генриетте, и Софи ответила за нее, протягивая бриллиантовое кольцо, которое все время носила в кошельке.
- Этого достаточно, чтобы заплатить за нас четверых, даже с излишком.
Жак внимательно рассмотрел его при свете фонаря, а потом взглянул на девушку:
- Очень хорошо, но еще я хочу получить часы старика. О, я знаю, что их не видно, но уверен, плохих он не носит.
- Но кольца вполне достаточно! - разозлилась Софи. - Продав его, вы обеспечите себя до конца своих дней, не говоря уже об остальных драгоценностях!
- Все верно, но мне еще придется найти покупателя, а на часы всегда есть спрос. Скажи этому старому идиоту, чтобы снял их.
Софи с горечью наблюдала, как покорно Маркус достал из кармана свои красивые часы и протянул рыбаку, который буквально вырвал их у него.
Когда Жак отошел, Генриетта с чувством проговорила:
- Не знаю, как вас и благодарить!
- Сейчас мы все должны помогать друг другу, - ответила Софи.
- И все же вы поступили как настоящая подруга. Это дерзко с моей стороны?
Софи улыбнулась и покачала головой:
- Замечательно, что мы подружились в трудную минуту. А сейчас попробуйте заснуть, если удастся.
Вопреки предсказанию Жака, море стало успокаиваться, сильный ветер сменился легким бризом, а тучи рассеялись. Софи догадалась, что угрозы о возвращении были хитрой уловкой, которую братья использовали, переправляя беспомощных жертв. Ее немного укачивало, но в таких условиях было невозможно расслабиться. С рассветом показалось побережье Англии. В нескольких футах маячили зеленые холмы, словно укрытые мягким ковром, белоснежные майские цветы, усыпавшие землю, неровные низкие белые скалы и длинные, ровные пляжи. То здесь, то там виднелись домики с соломенными крышами и коттеджи, окруженные цветущими садами, и только изредка мелькали большие дома. В лучах утреннего солнца взгляду открывался красивый и умиротворяющий пейзаж.