…Хоронили за счет средств поселка и на пожертвования. Похороны были немноголюдными и тихими, только бабушка пронзительно вскрикнула, когда о крышку гроба сына застучала земля.
Постройневшая Тонька заглянула на поминки с каким-то мачо – жгучим брюнетом, невесть откуда взявшимся в малороссийской глубинке.
– Знакомься, это Алик, – представила Тонька мачо, – он из Адыгеи. Продает у нас помидоры.
Алик доставал Нилке до пупка, что не мешало ему корчить плейбоя.
Чуть пошловатый, развязный, он быстро понимал, когда нужно было держаться в рамках.
– Зачем он тебе? – шепотом поинтересовалась Нила, когда джигит вышел во двор за малой надобностью.
Тонька поразила подругу философичностью:
– Я помидоры люблю.
– Много помидоров вредно.
– Мне – нет. С ним интересно. И потом, кто из наших способен сводить девушку в кафе или покатать на машине? И вообще я за смешанные браки и дружбу между народами. Вот возьму и женю на себе Алика.
– Так он и разбежался жениться на тебе.
– Раньше ты такой злой не была, – надулась Тонька.
– Раньше я была дурой.
– А теперь, значит, умная?
– Поумнее некоторых. – Акции подруги в Нилкиных глазах резко упали, когда она узнала, что Тонька торгует фруктами на рынке.
Веня уже был контрактником, топтал горы Кавказа и писал на бабушкин адрес так, будто они с Нилой – жених и невеста и дело это решенное.
Уход сына подкосил Катерину Мироновну, она слегла.
С тоской глядя на таявший снег в огороде, Нилка уже подумывала оформить академический отпуск, но бабушка заставила себя подняться.
* * *
…После девятого дня Нилка вернулась на занятия и с недоумением обнаружила, что ее вещи из комнаты исчезли.
Кроссовки, джинсы и зимние сапоги, купленные на бабушкину пенсию, найти так и не удалось, и Нила выставила счет Наташке.
– Я тебе не сторож. Надо было забирать с собой свои тряпки, – огрызнулась та.
– Ты не сторож, ты воровка!
– Сама воровка!
– Что ты сказала? Повтори! – наступала тщедушная Нилка. Она была на голову выше крепкой Наташки и в три раза жиже.
– Сама такая, – воинственно вздернула подбородок та.
Дело кончилось тем, что комнату поделили на две автономные половины.
Но соблазн оставался.
Бывшие подруги продолжали сновать мимо друг друга на двенадцати квадратных метрах, так что иногда воздух готов был самовоспламениться.
А уж какой простор воображению это давало!
Приграничные стычки участились: пропажа учебников, лекций, ручек, мелков для кройки и выкроек стали почти регулярными.
Вскоре мелкие пакости перестали удовлетворять Наташку.
После того как она срезала пуговицы на Нилкиной кофте, а Нилка в отместку покромсала ее лекции по основам дизайна, дошло до рукопашной.
От накопившейся ненависти тузили друг дружку в полном молчании.
Потешный бой собрал зрителей, и в самый отчаянный момент схватки до слуха Нилки долетела фраза:
– Дуры, вас же к конкурсу не допустят!
За секунду до этого желавшая смерти врагине, Нила потеряла к ней интерес, обернулась на голос и пропустила фланговый удар.
Теснота комнаты спасла Нилку от дальнего полета. Она вписалась в тумбочку у кушетки и даже не почувствовала боли.
– Какой конкурс? – плохо соображая, спросила она у хлопотавшей над нею девушки – кажется, ту звали Мариной.
– Конкурс готовых изделий, – произнесла сакраментальную фразу кажется-Марина и протянула Нилке руку.
Конкурс готовых изделий. Матч-реванш. Полет первого человека в космос. Второе пришествие. С чем еще можно сравнить это событие?
Стянув с себя разорванную в бою футболку, Нилка переоделась и понеслась в учебный корпус.
…Взбудораженный новостью, техникум гудел.
Было от чего возбудиться.
Во-первых, ожидалось, что в показе примут участие профессиональные модели агентства Look из краевого центра.
Во-вторых, ожидалось, что демонстрировать сшитые наряды будут они же, манекенщицы.
В-третьих, высокое жюри интересовала не только техника работы, высокое жюри хотело видеть изделия, отмеченные индивидуальностью, неповторимостью и самобытностью.
Ноги точно приросли к полу.
Нила перечитывала и перечитывала скупую информацию, изложенную протокольным языком, бессознательно скользила взглядом по составу жюри конкурса.
Н.Н. Загайнова, П.Г. Бубенец, Л.Е. Сухотин.
На первой же фамилии Нила испытала легкое головокружение: Н.Н. Загайнова – автор учебника по конструированию моделей одежды "Алгоритмы славы". Эта фамилия была знакома каждому более или менее приличному портняжке. Нилка была приличным портняжкой, и имя Нины Загайновой было ей знакомо.
Загайнова владела конструкторским бюро. Лекала, которые строили в бюро, пользовались популярностью у производственников.
Если только Н.Н. Загайнова захочет, если только обратит милостивый взор, если заметит Нилкину работу, о будущем можно не беспокоиться – оно будет мажорным и шоколадным.
Имена спонсоров, за чей счет организаторы собирались устроить конкурс, Нилка так и не смогла прочитать – они расплылись перед глазами. Да они и не имели значения. Значение имело другое…
Ткани для моделей одежды – вот что имело значение. Материал можно было купить по своему выбору или получить отрез у Варенцовой.
Черт! Черт! Черт! Будь он проклят, этот конкурс с его наградами и призами, со всеми модельками и меценатами-благодетелями!
Все участницы, и в первую очередь Наташка Бабич, на свое усмотрение отоварятся в магазинах тканей шелком и бархатом, парчой и шифоном! А у нее – казанской сироты – нет денег даже на байку. Даже на рогожку. У нее нет денег даже на кусок марли, черт бы все побрал.
С полными от слез глазами Нила добралась до конца объявления:
"По окончании конкурса будет устроен бал.
Третья группа! Утверждение эскизов моделей состоится через неделю. Учащиеся, опоздавшие сдать эскиз, к участию в конкурсе не допускаются (только в качестве зрителей)".
Под последней строчкой кто-то успел пририсовать человечка с огромными ушами – лоха. Вот-вот. Именно лохом Нила себя и ощущала.
…Все точно сошли с ума.
Группа разделилась на имущих и неимущих, на способных и бездарей, на ленивых и трудяг. Эти подгруппы находились в постоянном броуновском движении, что-то искали, подсматривали, подслушивали, куда-то бегали и что-то доставали. Моментально острым дефицитом стали журналы мод.
Кто владел журналом, тот владел сознанием, а кто не мог себе позволить Bazaar или Vogue – практически превратился в изгоя. Таких было большинство.
Желающие получить хоть на день свежий номер записывались у старосты группы.
Из библиотеки исчезла даже Burda времен бабушек – это все, что перепало Нилке, пока она ждала своей очереди на новенький Elle.
Вообще журналы мод Нилка не любила, но радовалась, когда получала возможность их полистать.
Листая Vogue или Bazaar, не столько рассматривала фасоны одежды, сколько старалась уловить тенденцию. У нее даже получалось с большой долей вероятности предсказать, какой стиль войдет в моду и какой цвет станет трендовым – тот, которого давно не было, по которому все успели соскучиться. Так случилось с баклажаном. Так было с персиковым. И с коралловым.
Получив, наконец, Elle, Нила поняла, что ей ничто не поможет. "Пропорции – это и есть красота", – говорила Шанель. "Пропорции и цвет", – добавляла от себя Нилка. От этой мысли хотелось выть: что-то ей всучит Варенцова, какую дерюгу? Всем известны вкусы старухи: лучшей расцветкой она считала кумач.
За всеми перипетиями Нила совсем выпустила из виду, что, проучившись три года, Наташка Бабич так и не научилась шить. Под словом "шить" подразумевалось – создавать одежду без конструктивных дефектов.
Наташка вещь не чувствовала, детали не прилаживала, а пришпандоривала и приляпывала. Все, что выходило из-под руки будущего мастера-закройщика Натальи Бабич, выглядело в точности, как рассказывал в свое время Аркадий Райкин.
Вкусом Наташка тоже не могла похвастать: предпочитала пафосные фасоны "а-ля королевишна", нагружала вещи лишними деталями, не учитывала особенностей силуэта, рисунок ткани, да и чувство пропорции ей было неведомо, так что на модельера-конструктора Бабич тоже не тянула.
Впервые за все годы учебы Нила испытала удовлетворение при мысли о криворукой Наташке: она по определению не могла быть конкуренткой.
У нее, Неонилы Кива, вообще не было конкурентов в их альма-матер. Завистники были, а конкурентов не было.
…На дворе стоял апрель, аромат цветущих яблонь врывался в открытые окна аудиторий.
Учащиеся третьего и четвертого курсов, построенные во дворе буквой "П", уже минут тридцать изнывали в ожидании гостей. Гости задерживались.
Первокурсники и второкурсники допущены к действу не были и умирали от любопытства, густо облепив окна второго этажа.
Букву "П" уже порядком вспучило, когда со второго этажа раздалось долгожданное:
– Е-дут! Е-дут!
Через несколько минут во двор въехала "газель".
Интригующе долго из машины никто не выходил, наконец, под одобряющий гул голосов дверь микроавтобуса отъехала.
Первой показалась жгучая брюнетка – отбеленная в хлорке копия Наоми Кэмпбелл. Поставив ножку сорокового размера на асфальт, она распрямилась, являя себя миру в полный рост, чем вызвала гром аплодисментов.
Овации не прекращались, пока последняя красотка не покинула нутро "газели".
Во дворе техникума некуда было яблоку упасть: в городке событие вызвало горячий интерес, и желающим посмотреть на местный глянец живьем не было отбоя.