С виноватой улыбкой Расс нажал кнопку, возвращая спинку кресла в вертикальное положение, и снова взглянул в иллюминатор. При виде приближающегося города у него заколотилось сердце. Основным ориентиром служила Арка – Расс помнил, какой восторг испытал, когда ее достроили, – но в остальном ему казалось, что он приближается к новым, неизведанным землям. И вправду, ему еще не доводилось видеть Сент-Луис с высоты птичьего полета. Тем более что за двадцать пять лет город неузнаваемо изменился. На месте приземистых домишек вырос лес небоскребов: одни сияли стеклом сотен окон, другие были одеты в каменную броню, но все без исключения поражали разнообразием форм – округлых, квадратных или ступенчатых.
Расс не понимал, чему он, собственно, удивляется. За прошедшие годы он побывал во множестве городов, отличительной чертой которых являлся космополитизм, и знал, что Сент-Луис принадлежит к их числу. Благодаря газете "Пост диспетч" он хорошо знал, как менялся облик города и что происходит внутри выстроенных небоскребов. Но почему-то именно сейчас, созерцая город и сопоставляя его нынешний вид с тем, который запечатлелся в памяти, Расс наиболее остро осознал, сколько времени прошло со дня его отъезда.
Расс знал, что и сам он изменился. Стал выше ростом, шире в плечах. В уголках глаз появились расходящиеся веером морщинки, в некогда темных волосах заблестела седина, но этих перемен он ничуть не стыдился. За неделю Расс пробегал более тридцати миль и считал, что с годами не потерял форму.
Синтия тоже совсем не постарела – об этом красноречиво свидетельствовали фотографии, время от времени появлявшиеся в газетах. С возрастом она превратилась в эффектную женщину, чьи наряды, прическа и манеры, соответствовавшие ее положению в обществе, всегда радовали глаз. Несомненно, Гертруда Хоффман могла быть довольна дочерью.
Известно ли Гертруде о его приезде? – задумался Расс. Синтия знала об этом – Расс получил официальное приглашение на свадьбу с адресом, надписанным ее каллиграфическим почерком. Однако он ответил на приглашение согласием только после того, как получил письмо от Дайаны с просьбой быть ее посаженым отцом. Интересно, что думала по этому поводу Синтия? А Гертруда, которую многие считали мегерой?
Самолет слегка подпрыгнул, коснувшись посадочной полосы. Чтобы подавить тошноту, Расс на миг закрыл глаза и попытался представить свой дом в Коннектикуте и любимую, хотя и нелегкую работу. Когда самолет наконец подрулил к зданию аэропорта, Расс поднялся, снял ручной багаж с полки над головой и медленно вместе с другими пассажирами двинулся по проходу между креслами.
Аэропорт наводнили встречающие: родственники, друзья, деловые партнеры, любовники – Расс перечислял в уме всевозможные варианты, пробираясь сквозь толпу. Дайана предложила встретить его, но Рассу не хотелось, чтобы ради него ей пришлось толкаться в пробках, добираясь до аэропорта. Кроме того, он заранее взял напрокат машину.
Хотя оба аргумента были достаточно весомыми, имелась еще одна причина, о которой Расс умолчал в письме к дочери. Он заранее представлял, какой эмоциональной встряской станет для него возвращение в Сент-Луис. Рассу хотелось немного побыть одному, сопоставить прошлое и настоящее, собраться с силами, поскольку он надеялся произвести впечатление сильного и уверенного в себе человека. Он мечтал, чтобы Дайана гордилась им – и Синтия тоже. Ведь он – отец невесты, прелестной, умной девушки из высшего общества, и это положение обязывало. Он должен был доказать, что тоже кое-что значит. Двадцать пять лет назад Гертруда Хоффман сочла его недостойным любви ее дочери, не зная о нем ничего, кроме домашнего адреса. Расс хотел воспользоваться случаем и доказать Гертруде, что она заблуждалась, недооценивая его способность добиться успеха.
Агенту Расса удалось без проблем взять напрокат машину. С поразительной быстротой получив багаж и миновав таможенный контроль, Расс вначале решил отправиться прямо в отель, как делал всегда во время поездок, чтобы принять душ и немного отдохнуть после перелета. Но затем засомневался, поскольку на этот раз не чувствовал особой усталости, возможно, оттого, что был излишне возбужден. Пока Расс обдумывал, как же ему лучше поступить, он вдруг неожиданно для себя обнаружил, что едет в центр города, и невольно обрадовался этому, тем более что плотный, а потому неспешный поток машин позволял осматриваться по сторонам.
Арка и старый собор выглядели столь же внушительно, как прежде, но за ними теперь простиралась новая улица – Маркет-стрит. Промелькнуло здание суда, которое Расс хорошо помнил, затем остались позади универмаг "Кинер", который он видел впервые, и муниципалитет. Расс притормозил машину лишь на площади Алоэ-Плаза. Ему всегда нравился расположенный на ней фонтан. Подростком он часами разглядывал бронзовые фигуры: мужчину и женщину, символизирующие слияние двух рек – Миссисипи и Миссури; в глазах Расса они представляли счастье, свободу и любовь. А потом Расс подолгу сидел у фонтана вместе с Синтией, держа ее за руку и любуясь игрой струй, прикасался к ее животу и чувствовал, как внутри бьет ножкой ребенок. Несмотря на их печально закончившийся союз, Рассу и сегодня было приятно смотреть на фонтан. В конце концов, его брак не был из рук вон плох, ведь благодаря ему родилась Дайана. Ее существование стоило любых мук.
Со странной смесью неприязни и любопытства он взглянул в противоположную сторону, на здание вокзала. Здесь он провел свою последнюю ночь в Сент-Луисе, скрючившись на жесткой скамье в ожидании первого утреннего поезда. В то время он был уверен, что ему уже никогда не выпадет более тоскливой ночи, но потом, когда проходил армейскую подготовку, и позже, когда очутился за границей, понял, что ошибался. За все это время он не получил ни единой весточки от Синтии.
К своему удивлению, Расс обнаружил, что бывшее здание вокзала преобразилось в отель с комплексом магазинов и ресторанов, и не стал жалеть об этой перемене. Чем меньше напоминаний о горестной и одинокой ночи ему предстоит увидеть, тем лучше.
Медленно влившись в поток машин, Расс вскоре свернул на другую улицу. Прочитанные за эти долгие годы газетные статьи о родном городе ни в коей мере не подготовили его к столь разительным переменам. Даже старые, тщательно отреставрированные здания трудно было узнать. Увиденное произвело на Расса большое впечатление. За двадцать пять лет Сент-Луис определенно похорошел.
Каждая улица рождала, все новые и новые воспоминания. Вот за новым рестораном, которого четверть века назад и в помине не было, промелькнул еще один, и Расс тотчас его вспомнил, хотя ни разу там не бывал. Такую роскошь тогда он не мог себе позволить. Пределом его возможностей были покупка пиццы и поход в кино, но Синтия никогда ни на что не жаловалась. В этом отношении она была бесподобна. Родившаяся в "шелковой" сорочке, в обеспеченной семье, она без колебаний рассталась с богатством, чтобы быть рядом с Рассом. Они сидели в стареньком "форде" Расса, хрустя чипсами и потягивая молочный коктейль из одного пакета, или обнимались в темных углах дешевых кафе, поскольку не могли появиться в особняке ее родителей или в лачуге, принадлежащей отцу Расса, но даже в самой мрачной и удручающей обстановке рядом с Синтией Расс чувствовал себя на седьмом небе. Он безумно любил ее. Любил без памяти.
Поток машин поредел. Хотя до наступления сумерек оставалось больше часа, косые лучи солнца и толпы служащих, покидающих офисы, создавали атмосферу наступающего вечера. Повернув на запад, Расс направился в сторону Клейтона, пригорода, в котором он решил остановиться, поскольку оттуда было недалеко и до университета, где Рассу предстояло навестить коллегу, и до дома Синтии, где должна была состояться свадьба. Его выбор пал на отель "Семь фронтонов": во-первых, своим внешним видом тот напоминал ему Новую Англию, а во-вторых, был небольшим и уютным. В огромном, обезличенном отеле во время такой поездки он не вынес бы ни минуты, особенно потому, что давно не чувствовал себя столь уязвимым.
Отель оказался опрятнее, чем дом Натаниэля Хоуторна, который Расс посетил в Сейлеме. Персонал выглядел вышколенным и доброжелательным. Снятый Рассом номер имел вполне европейский вид, и тем не менее здесь царила уютная домашняя атмосфера. Большая кровать с декоративными валиками в голове и ногах, застеленная стеганым сизо-голубым одеялом, под цвет обоев с цветочным рисунком и собранных пышными складками штор. От картин на стенах – танцовщицы, пейзажи – исходило спокойствие. На небольшом круглом столе стояла ваза с цветами и корзина со свежими фруктами.
Бросив на кровать пиджак, Расс расстегнул манжеты рубашки и завернул рукава. Взяв из корзины яблоко, он надкусил его, небрежной походкой подошел к окну, выходящему на улицу, и открыл его, впустив струю свежего вечернего воздуха.
Успев сделать лишь вдох-другой, Расс застыл на месте. Из светло-серого "линкольна", подрулившего к противоположному тротуару, вышла женщина среднего роста – пять футов и шесть дюймов, это Расс помнил точно, – и с горделивой осанкой. Расс не припоминал, однако, чтобы прежде она держалась так надменно. В гладком льняном костюме, со строгим узлом светлых волос, с поразительной грацией и серьезным выражением лица, она казалась воплощением деловитости.
При виде Синтии у Расса пересохло во рту. Некогда она олицетворяла для него весь мир. Он измерял дни временем, проведенным с ней. Она была его теплом, радостью жизни, надеждой. Он мечтал лишь об одном – заботиться об этой женщине, дарить ей счастье.
Но это ему не удалось.