– Зато умопомрачительно, – ответил он и, протянув руку, провел ладонью по ее пунцовой щеке и приподнял подбородок. Его губы коснулись ее рта в нежном, ласковом поцелуе, который мог перерасти в...
Ноги у нее задрожали, и она отстранилась.
– Макс, нет! Перестань.
Он выпрямился и криво улыбнулся.
– Прости, – пробормотал он, но виду него был совсем не виноватый, а глаза горели, и вообще Макс выглядел как довольный кот.
– Как насчет прогулки? – спросил он, чтобы показать: он помнит о детях и их режиме.
– Девочкам надо поесть и поспать, да и мне тоже. Погуляем позже, если погода позволит.
– А мне что делать?
Она поняла, что Макс в полной растерянности: у него столько свободного времени, и он не знает, чем себя занять.
– Ты можешь постирать подгузники, – с озорной улыбкой предложила она.
Он никогда не лазил в ее дамскую сумочку. Это такой же неписаный закон, как невозможность выругаться в присутствии дам и сидеть, когда они встают. Еще в детстве мама вдолбила в него эти правила. Но сейчас в доме тишина, все спят, а он стоит, сложив руки на груди, и смотрит на сумку Джулии. Всего один звонок. Он тихонько выйдет в сад или сядет в машину, и Джулз ничего не узнает. Кончик мобильника торчит на виду среди беспорядочно запихнутых вещей. Это странно – она всегда отличалась аккуратностью. Осторожно, двумя пальцами, он вынул мобильник из сумки. Так. Номер Андреа введен. Проглядев справочник, он машинально остановился на букве "М". Вот его номера: домашний, рабочий. Он просмотрел список дальше. В колонке "экстренный случай" его номера повторялись! Значит, Джулз ввела их недавно! Сердце радостно подскочило, но он тут же погасил лучик надежды. Наверное, она сделала это из-за девочек. А что, если позвонить на свой мобильный? Последует звонок, и тогда он сможет узнать, действительно ли его номера есть в ее новом телефоне.
В чем дело? Джулия приподняла голову – под подушкой тихо жужжал и вибрировал мобильник Макса. А высветившийся номер был номером ее мобильника, который лежал в ее сумке.
– Ты обманщик, – сказала она в трубку, а в ответ услышала приглушенное ругательство, и связь отключилась.
Подавив улыбку, она отбросила одеяло, встала с кровати, надела джинсы и свитер и, пригладив волосы, сбежала вниз.
Макс стоял с телефоном в руке, и вид у него был одновременно вызывающий и виноватый. Ей стало его жалко – он с головой окунулся в совершенно непонятную для него жизнь и лишен всего, к чему привык. Она улыбнулась ему.
– Макс, все в порядке. Я тебя не укушу.
– Просто станешь пилить.
– Нет. Даже пилить не стану. Я только попрошу тебя – еще раз попрошу – отнестись серьезно к тому, что происходит. Постарайся изо всех сил, сделай это если не ради нас, то ради девочек.
Он тяжело вздохнул и отвернулся.
– Джулз, мне необходимо позвонить. Я забыл сказать Андреа...
– Кто-то умирает?
Он уставился на нее.
– Нет, что ты...
– Или заболел?
– Нет.
– Значит, это не настолько важно.
– Я должен был послать по факсу один документ Ясимото.
– Неужели Стивен или Андреа не могут этим заняться?
Он пожал плечами.
– Не знаю.
– И что ужасного произойдет? Ты потеряешь несколько тысяч?
– Возможно, больше.
– Это что – катастрофа? Ты ведь можешь вообще не работать, если не захочешь. Несколько фунтов, несколько дней... Неужели я прошу слишком многого?
Он повернулся к ней. Взгляд у него был унылый.
– Я думал, что мы были счастливы.
– Мы были счастливы, Макс, но работа – это еще не все. И я не вернусь к прежнему. Так что, если ты не сможешь измениться, не сможешь научиться получать радость от своей семьи, тогда у нас с тобой нет будущего. А чтобы иметь будущее, мы должны доверять друг другу.
Он долго стоял неподвижно, потом положил мобильник ей в сумку и, ухмыльнувшись, сказал:
– В таком случае покажи, как работает стиральная машина.
Она облегченно вздохнула.
– С удовольствием.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Малышки такие милые. Сладкие грязнули, непоседливые, сообразительные. Но ему почему-то скучно. Конечно, не тогда, когда они бодроствуют, а когда спят, и Джулз спит, и в доме так тихо, что хочется закричать. Ему вдруг пришло в голову, что приспосабливается только он один. Разве это справедливо? Совершенно несправедливо. Ведь он оказался выброшенным из их жизни не по своей воле.
Прошло тридцать часов, за которые он многому научился: наполнять ванну водой нужной температуры, запускать стиральную машину, отправлять еду ребенку в рот – правда, не всегда удачно. И научился не пить при этом чай – вот этот урок он никогда не забудет.
Сейчас одиннадцать часов вечера, и обычно он работал бы еще по крайней мере три часа. Джулз спит, дети спят, а ему нечего делать. Интересных телепередач нет, с Ясимото связаться он не может, и с Нью-Йорком тоже. Сначала Макс вышагивал по кухне, потом заварил себе чай, потом вылил все в раковину, потому что за день выпил неимоверное количество чаю. Он подумал о вине, которое накануне привез из паба. Они с Джулз выпили всего пару бокалов, так что осталось почти две бутылки. Но не пить же одному? Может, поехать в паб?
Он вышел через черный ход в сад, заодно выпустив погулять Мэрфи, и посмотрел в сторону паба – огней не было заметно. Но что можно ожидать от сельского трактира, где обслуживают до девяти часов? Вдруг где-то на заднем дворе раздался леденящий душу крик. У Мэрфи шерсть встала дыбом, и он глухо зарычал. Макс позвал пса обратно в дом, закрыл дверь и, поднявшись наверх, постучал в спальню Джулии. Она открыла ему дверь почти сразу. На ней была смятая от сна пижама с рисунком кошек. Он почему-то смутился и не нашелся, что сказать.
– Там кто-то ужасно кричит, – наконец выпалил он.
Джулия прислушалась и улыбнулась.
– Это барсук или лиса – они кричат по ночам. Скорее всего, в это время года кричит барсук. Лисы обычно шумят весной. Ты от этого проснулся? – Но, взглянув на него, со вздохом сказала: – Ох, Макс, ты ведь еще не ложился. Ты устал и должен поспать.
– Я не устал. В это время я никогда не сплю.
– А следовало бы, – пожурила его она, вернулась в спальню за пушистым халатом и спросила: – Чаю хочешь?
Чаю он не хотел, но готов был выпить соляную кислоту, лишь бы находиться в ее обществе.
– Чай – это замечательно, – хрипло произнес он.
Они спустились вниз, в гостиную, и Джулия сказала:
– Я подумала... у меня есть DVD девочек с момента их рождения. И даже до рождения. Так интересно. Я подумала... если в гостиной тепло, то мы могли бы это посмотреть. Но тебе, наверное, будет скучно...
– Нет, что ты... Я с удовольствием посмотрю, – неуверенно согласился он.
– Тогда разведи огонь в камине, а я принесу нам чай.
Она принесет еще шоколадное печенье, сыр и крекеры, потому что знает: он голоден и вообще ему необходимо поправиться.
Когда она вернулась с подносом, он сидел на корточках перед камином, раздувая огонь.
– О, чудесно. Вот сыр и печенье, – сказала Джулия и, подойдя к комоду, стала искать DVD.
Она сунула диск в плеер и уселась на пол спиной к дивану.
Они наблюдали за еще не родившимися дочками, и Макс вдруг спросил:
– Какой у тебя был срок, когда это снимали?
– Двадцать шесть недель, – ответила она, удивившись его сдавленному голосу.
Услыхав ответ, он сжал губы и впился глазами в экран. Что с ним? – встревожилась Джулия. Таким она его никогда не видела. Он немного успокоился, лишь когда просмотр закончился и она вынула диск, хотя его рука с чашкой чаю дрожала. Странно. У него никогда прежде не тряслись руки.
Огонь разгорелся и гудел. Мэрфи, лежавший у камина, встал, отошел к дивану и привалился к ногам Макса, а Макс наклонился и почесал пса за ушами, потрепал по шее. Мэрфи поднял морду и с обожанием посмотрел на него.
– У тебя появился новый друг, – заметила Джулия.
– Да, я вижу. Ему не хватает Джона.
– Думаю, ему не хватает крекеров с твоей тарелки, – прагматично уточнила Джулия.
– А что теперь? – спросил Макс.
Джулия поставила диск с уже родившимися девочками.
– Видишь – здесь им два дня. Они родились через тридцать три недели, потому что у меня матка плохо развивалась из-за рубцов и дети перестали расти. Снимали Джейн и Питер. Они были мне опорой.
– Опорой мог быть я, – с обидой произнес Макс, и ей стало стыдно.
– Макс, откуда я знала? Ты всегда был против детей.
– Ты могла бы меня спросить. Дать мне шанс.
Да, могла. Но не спросила, и теперь поздно это изменить. Но извиниться не поздно. Джулия повернулась к Максу и взяла его за руку.
– Мне действительно очень жаль, – сказала она и заставила себя посмотреть ему в глаза, хотя знала, как он зол на нее. Но увидела не гнев, а боль. – Макс? – прошептала она, а он отнял руку и встал.
– Давай продолжим в другой раз. – С этими словами он пошел к двери.
Она услышала, как он поднимается наверх, услышала, как закрылась дверь ванной и зажурчала вода.
Джулия со вздохом выключила плеер, поставила перед камином решетку и вымыла чашки и тарелки. Затем вывела Мэрфи погулять перед тем, как запереть его на кухне. У себя в спальне она услышала, как Макс выключил душ, вышел из ванной и тихо прикрыл дверь своей комнаты.