И другие приятные мелочи украшали мою жизнь. Так, площадка аттракционов парка находилась почти напротив дома: пока дети маленькие – это благо. Они с удовольствием бежали в павильон кривых зеркал, чтобы посмотреть на себя в новом облике. Им ведь предстояло в жизни примерить на себя множество разных ролей. Карусели, качели – тоже хорошо! Но знали бы вы, какой шум, какая громкая музыка сопровождала это веселье! К счастью, едва мои детишки повзрослели, площадку развлечений перенесли в дальний угол парка. Там гремящие децибелы уже не мешали никому, поскольку поблизости вообще не было жилых домов.
Многое осталось позади: учеба, работа в ЦНИИ, бессонные ночи над детскими кроватками, уход за престарелой матерью. Да и у самой появились проблемы со здоровьем. Изменилось ли что-то вокруг? А как же! Двухэтажный домик в парке, окруженный старыми липами, где я четверть века назад родила дочку, вновь распахнул свои двери для пациентов. Но теперь – не поверите – здесь открылась кардиоклиника. И однажды я оказалась в палате, едва ли не той самой, где когда-то лежала с другими молодыми мамочками – вид из окна подтверждал это. Но теперь рядом со мной не было говорливых соседок – лишь красочные офорты на нежно-персиковой стене приковывали мой взгляд. Их лечебный эффект был выше любых процедур.
Я описала не все места, претерпевшие странные превращения, поскольку их география слишком широка. Ведь судьба закидывала и в другие районы, и даже – в другие края. Опишу лишь один казус, подтолкнувший меня к этому эссе.
И опять перенесусь в свое детство. Моя мама, работавшая стоматологом, была командирована горздравом на работу в город Выборг, на довольно длительное время. Мне было в то время лет пять, и ей пришлось взять меня с собой и устроить в детский садик. Я проходила в него месяца три, потом, как водится, заболела, но запомнила место хорошо – ведь это был единственный садик, который мне довелось посещать в своей жизни, – в основном меня воспитывала дома моя ленинградская бабушка.
Спустя полвека я, на подходе к пенсионному возрасту, приехала снова в Выборг: посмотреть город, пройтись по старым улочкам. Быстро нашла наш многоэтажный дом на улице Ленина – он тоже находился напротив парка. Помню, как мама водила меня в детский сад: прямо-прямо и за угол, по периметру зеленого массива. Я иду по знакомой дорожке – какой цепкой оказалась детская память, – заворачиваю направо, еще чуть-чуть, и вот он, мой бывший детский сад. Только над знакомой дверью совсем иная табличка: "Отдел социального обеспечения".
Чудесные превращения подобного рода не только попадали в резонанс событиям моей жизни, но в большинстве своем облегчали ее. Однако с недавних пор что-то сломалось в отлаженном механизме синхронии или закономерность усложнилась. Во дворе моего дома, в порядке "уплотнения", вознесся к небу многоквартирный дом. Злосчастная высотка застит свет в кухонном оконце, и, чтобы не расстраиваться по этому поводу, я стала реже заглядывать в кухню. Но может, так и надо? Мои поварские обязанности теперь минимальны, потому что родные "пташки" свили собственные гнездышки, – в кухне мне делать почти нечего. Лучше останусь в комнате, за письменным столом, в ожидании белой стаи новых мыслей. Я устремляю взгляд мимо компьютера, за окно – вид отсюда чудесен: убегающий вдаль проспект смыкается одной стороной с парком, кроны деревьев над ажурной оградой, а еще выше, над деревьями, – вольное небо!
Еще один шанс
Повести и рассказы
Еще один шанс (повесть)
1
В купе поезда дальнего следования я оказалась одна. В это время года, на исходе осени, люди предпочитают сидеть дома, но мое путешествие было вынужденным. Оскверненная любовь, порушенная семья, разбитая жизнь – все это, вместе взятое, подтолкнуло меня в дорогу. Куда я еду? Зачем? Колеса вагона ритмично постукивают на стыках рельсов: "Од-на, од-на, одна-на-на". На столике лежал прозрачный контейнер с завтраком – обслуживание в пути было на высоте, но есть мне не хотелось.
Я сидела у столика, и мой единственный друг, старый чемодан из натуральной кожи, слегка ударялся о колени. Надо бы убрать его в рундук, но удобнее, когда все под рукой. Да и лежит в нем одно барахло. Унесут и ладно. Теперь, когда вся жизнь полетела под откос, время ли думать о таких мелочах? Развела в стороны фирменные занавесочки на окне, но за окном нависла непроглядная ночь. В темном стекле отражалось мое собственное лицо, и на нем пугающе чернели глаза, нарисованные ночным туманом. Вообще-то глаза у меня слегка разные по цвету: один карий, другой зеленоватый. В юности я стеснялась этого несоответствия, однако мужчины находили в нем определенное очарование. Стоп. О мужчинах я запрещаю себе думать. Лучше немного почитаю.
Я достала из чемодана купленную на вокзале книжку "Мифы Древней Греции" – специально выбрала сказки, чтобы отвлечься, – вытянулась на полке и погрузилась в чтение. Пролистала несколько страниц, но думы о собственной жизни неумолимо вытесняли похождения мифических героев. Мысль о неправильно сделанном двадцать лет назад выборе не давала мне покоя. Я связала свою жизнь с этим негодяем, когда вокруг было столько хороших парней. И ведь все тоже началось в дороге. Тот поезд не был ни фирменным, ни скорым. Это сейчас я еду с комфортом, но одна. А тогда в переполненном плацкартном вагоне вокруг меня кипела жизнь.
* * *
Я впервые еду в поезде дальнего следования, хотя уже взрослая девочка – закончила второй курс института. Нам подали дополнительный состав с плохо убранными вагонами и неисправными форточками, но в разгар сезона и этот поезд брали штурмом. Мое место – на верхней полке.
Поначалу я чувствовала себя неуютно от столь близкого соседства с посторонними людьми и затаилась на своем месте. Прежде я проводила каникулы на даче у бабушки с дедушкой – там простор и свобода. Хотя и на даче, и дома я всегда оставалась под строгим надзором. Мама требовала, чтобы я возвращалась домой не позже одиннадцати, знакомила ее со своими друзьями и прочее, прочее. Поэтому я сидела дома, и мальчиков у меня тоже не было. Да и кто обратил бы внимание на меня, незаметную мышку с хвостиком на затылке и выпуклым прыщавым лбом, даже не прикрытым челкой. Только когда кому-то были нужны конспекты, вспоминали обо мне. Хорошо, что у меня появилась хоть одна подружка – с ней вместе мы готовились к семинарам. Именно эта девочка, чьи родители живут у моря, и пригласила меня к себе.
Я прижалась спиной к стенке вагона и сверху поглядывала на своих попутчиков. На меня же никто внимания не обращал – лишь иногда вскинет взгляд в мою сторону чудаковатая тетя без возраста, сидящая внизу напротив. В ее облике мне виделась полная отстраненность: занята своим делом – как поезд тронулся, так и перебирает безостановочно спицами. Спину держит прямо, лишь голову слегка склонила над вязаньем, волосы, присобранные лентой, убраны назад. Светло-серое с глубоким вырезом платье, почти до пят. Из-под кромки подола видны ступни босых натруженных ног. Она что, не соображает? Ведь на полу – сор и крошки. Разгильдяй проводник только вид сделал, что подмел.
Пожилой мужчина, на полке под моей, видимо, задремал у окна – никаких движений. При посадке он помог мне убрать чемодан на багажную полку, но разговаривать нам было не о чем. Выглядел он простовато-деревенски: белая в полоску рубашка застегнута на все пуговицы, но галстука под воротником нет. Темный старомодный пиджак он сразу снял и повесил на вешалку. Вот он зашевелился, достал книгу, выложил на столик, склонился над ней – розоватая плешь светится сквозь редкие, гладко зачесанные волосы. Трудно себе представить более скучную внешность. Этот мужик был похож на военрука в нашем институте. Может, он сельский учитель?
Место на второй полке напротив пустовало уже второй час, и я, признаться, об этом жалела… При посадке шикарный парень обалденного, как у баскетболиста, роста забросил на свою полку какие-то мешки и коробки и сразу исчез. Где же он, думала я.
Тощий паренек-проводник, небрежно бренча стаканами, снова остановился у нашего купе. Поезд кинуло в сторону, и кипяток пролился на мою голую, как и у вязальщицы, пятку, торчащую в проходе. Я ойкнула, вытаращив глаза от испуга, и подтянула под себя ногу. Парень со стаканами замер, видно испугавшись моего вскрика, но даже не извинился, невежа. Нам не слишком повезло с этим оболтусом: летом в проводники берут кого попало. Сделав еще шаг, он поставил стаканы на матово-коричневый столик и повернулся к тем, кто ехал на боковых местах. Похожий на сельского учителя пассажир стал раскладывать рядом со стаканами свои припасы. Но тетка с вязаньем не прервала своей работы, а лишь подкатила поближе к себе клубки разноцветного шелка. Впервые я видела, чтоб вязали не из шерсти. Мне не хотелось распивать чаи в компании со старым занудой, и я осталась лежать на своей верхней полке. Но тут в наше купе влетел до сей поры отсутствующий "баскетболист" и тоном, не терпящим возражений, приказал проводнику:
– Постой, друг, поставь еще два стакана. Чай с лимоном для меня и для девочки. – Он кивнул в мою сторону.