Глава 5
Тори пила на кухне кофе и смотрела на Виски, который жадно глотал свой завтрак. Девон, попросив дать ему бритву, поднялся наверх, а она, наскоро причесавшись, отправилась готовить кофе.
Как обычно, она только сейчас начала просыпаться. И когда через несколько минут он вошел в кухню, быстро предупредила его:
- Никогда, никогда больше не задавай мне серьезных вопросов, прежде чем я не выпью кофе. Это просто нечестно.
- Можно тогда еще один вопрос? - вежливо осведомился он.
- Нет, и не пытайся проделать это со мной еще раз, - вздохнув, ответила Тори.
- Хорошо, не буду, даю честное слово. Как насчет завтрака?
- Да, кстати, как?
Он удивленно рассмеялся:
- Неужели это доверяется мне?
- Но ты же знаешь, что даже в лучшие для меня часы дня я терпеть не могу готовить. А тем более в утренние часы. Не ожидай невозможного, мой дорогой.
Девон был по-мужски решителен:
- Тогда я принимаюсь за дело.
- Да-да, пожалуйста.
Девона развеселил этот разговор, и он с энтузиазмом принялся вытаскивать продукты из холодильника.
- Кстати, - вдруг повернулся он к ней, - раз уж ты проснулась…
- Я только пытаюсь это сделать.
- Так вот, я подумал, что непременно должен предложить тебе выйти за меня. Особенно потому, что я скомпрометировал тебя, проведя ночь в твоем доме, и все такое…
Хотя Тори знала, что Девон просто учится делать предложения, у нее отчего-то яростно забилось сердце, и она сердито старалась унять его. Через некоторое время ей это удалось.
- Может быть, в другой жизни, - спокойно ответила она.
Разбивая в миску яйца, Девон снова рассмеялся:
- Хорошо, что я не самолюбив, - рассудительно заметил он.
Тори налила себе вторую чашку кофе, потом подала чашку и ему, сухо сказав при этом:
- Кроме всего прочего, я бы никогда не вышла замуж за того, кто бывает так неприлично бодр по утрам.
- Значит ли это, что, если я научусь поздно вставать, ты дашь мне согласие?
Тори ответила поговоркой:
- Старого пса не переучишь.
- Так, по-твоему, это я - старый пес?
- Из поговорки слова не выкинешь.
Когда Тори поставила кофейник на стол, Девон схватил ее за руку, притянул к себе и, запрокинув ее голову, поцеловал.
- Ты могла бы меня переучить, - прошептал он.
- Ой, кажется, бекон горит, - с трудом проговорила она, не разнимая своих рук, обвивавших его шею.
Девон улыбнулся, и его рука скользнула вниз, коротко похлопав ее по округлому заду.
- Ну хорошо, иди, цыганка.
Он отпустил ее. Тори, пройдя через всю комнату, взяла свой кофе и сердито, напряженно переводя дыхание, проговорила:
- Это не по-джентльменски.
Девон и не думал раскаиваться.
- Все хорошо, дорогая моя упрямица, все хорошо.
Где-то в глубине души Тори надеялась, что поведение Девона не слишком изменится после этой ночи, когда он дал волю чувствам. Однако вскоре ей пришлось убедиться, что это не так.
Во-первых, тот проницательный взгляд, который она раньше изредка ловила на себе, теперь почти постоянно тревожил ее, а огонь в его зеленых глазах все чаще заставлял ощущать беспокойство. Во-вторых, исчезло удивлявшее ее в начале их знакомства нежелание касаться своих проблем. Наконец, он то и дело старался дотронуться до нее - хотя эти прикосновения и могли показаться случайными.
В тот день Девон не давал ей ни минуты покоя, часто смешил ее, хотя ей не всегда хотелось смеяться. Он обращался с ней то как с дорогим для него существом, то как с противником. Он был то приятель, то любовник, то шутил, то целовал ее до тех пор, пока у нее не начинала кружиться голова.
И Тори вдруг обнаружила, что ее захватил водоворот его чувств, из которого, она понимала, ей не выбраться.
- Опять ты ведешь себя не по-джентльменски, - упрекала она его после очередной напористой атаки на ее душевное равновесие.
Девон выглядел оскорбленным и в то же время торжествующим.
- А я и не стремлюсь быть джентльменом.
- А я не хочу быть идиоткой! Знаешь, Девон…
- А ты знаешь, как сверкают твои глаза, когда ты на меня сердишься? - прервал он ее.
- Честное слово, тебя, наверное, и из пустыни-то выгнали за твой характер!
- Бесчувственная!
- Потише, потише, а то я за себя не ручаюсь.
- Ну выходи за меня, пожалуйста, и мы с тобой уедем отсюда.
- Ты опять за свое? С ума сойти можно!
- Ты ранила меня до глубины души.
- Не думаю, чтобы она у тебя была… Разве что… Опять? Девон!
- Что, дорогая?
- Руки, убери руки, быстро! Ну, ради Бога!
- Поцелуй меня, Кэт!
- Тоже мне нашелся "укротитель строптивой"!
- Я начинаю думать, что так оно и есть.
Тори нравилась эта игра, эти шутки и намеки. Она не стала бы отрицать, что его поцелуи и прикосновения доставляли ей удовольствие. Но ее несколько смущала и удивляла одна черта Девона: его редкостное, постоянное самообладание. Он был настороже даже тогда, когда казался безудержно веселым и сыпал бесконечными шутками. Сначала она сама не могла понять, почему это ее так беспокоит, но потом догадалась: есть нечто такое, о чем он предпочел бы забыть.
Это напомнило ей Джордана и те его качества, которые она стала замечать в нем лишь тогда, когда было уже слишком поздно. Она знала, что едва ли вправе ожидать, что Девон захочет обнажить перед ней душу - ведь и она не торопилась раскрывать свою, но тем не менее она хотела бы услышать его исповедь. Инстинкт самосохранения побуждал ее к такому весьма одностороннему пониманию справедливости.
Ей понадобилась большая сила воли, чтобы противостоять своим и его желаниям и, играя с огнем, никогда не приближаться к нему настолько близко, чтобы можно было обжечься. В тот вечер, как и во все последующие, в глубине души ей хотелось, чтобы Девон потерял свое самообладание - не только потому, что она не слишком верила в его абсолютную власть над самим собой, но и потому, что в таком случае она освободилась бы от необходимости принять решение, которого он от нее так ждал.
Тори не торопилась принимать это решение.
Тем не менее она прекрасно понимала, что он имел в виду, говоря, что будет ждать, а его сдержанность и самоконтроль, судя по всему, способны выдержать любую проверку временем не хуже какой-нибудь крепостной стены, обнесенной колючей проволокой.
Через четыре дня она была близка к тому, чтобы сдаться. В тот вечер, как всегда перед тем как уйти, Девон поцеловал ее и, уже стоя у двери, пожелал спокойной ночи. Тори, надо сказать, вовсе не хотелось спать в своей одинокой постели.
- Почему бы тебе не бросить меня в седло и не умчать куда-нибудь в ночь? - спросила она жалобно.
Девон обнял ее и улыбнулся.
- А почему бы тебе самой не сесть в седло со мной, и мы умчимся вместе в ту же самую ночь? - мягко возразил он.
Тори изобразила на лице удивление и возмущенно заявила:
- У тебя что-то не в порядке с охотничьими инстинктами, они явно нуждаются в восстановлении.
- Пожалуй, ты права, - с готовностью согласился Девон. - Но я отношусь к тем охотникам, которые предпочитают выжидать. Кажется, я говорил тебе об этом.
- Зачем ждать?
- Зачем? - Девон улыбнулся и, запечатлев последний горячий и уверенный поцелуй на ее губах, посоветовал: - Рекомендую взять на вооружение девиз мангуста у Киплинга. Помнишь: "Беги, разузнай и разведай"? Спокойной ночи! - И он исчез.
Тори с трудом поборола в себе детское желание хлопнуть закрывшуюся за ним дверь ногой. Тяжело вздохнув, она прошла в гостиную, подхватила Виски с облюбованного им местечка на ее кресле и уселась в него, взяв котенка на колени. С минуту она не могла успокоиться, руки дрожали, но потом ее взгляд остановился на портрете Магды. Цыганка улыбалась, смотря на Тори мудрыми глазами.
- Магда, я веду себя как ребенок, - прошептала Тори, обращаясь к портрету. - Но, слава Богу, я давно уже взрослая. К тому же я художник и способна наблюдать и анализировать. Отчего же мне чудится опасность в его словах каждый раз, когда он напоминает мне, что я сама должна принять решение? Почему я хочу, чтобы он взял на себя всю ответственность?
Магда смотрела на нее, все так же спокойно улыбаясь.
Тори хотелось выговориться, высказать перед портретом Магды все мысли и сомнения. Она продолжала:
- Может быть, я просто страшусь необходимости сделать выбор из-за того, что у нас вышло с Джорданом? И не хочу, чтобы я или кто-нибудь другой потом проклинал эти дни и часы, если все окажется плохо? Или, может быть, я доверяю Девону больше, чем самой себе?
Магда, какие у него необыкновенные, древние и мудрые глаза! Такие, наверное, были у цыган. Мне кажется, что он смотрит на меня так, как никто до него никогда не смотрел. И когда я смотрю на него, то вижу…
Тори задумалась. Каким же она его видела? Прежде всего, сильной личностью. Но в нем также соединились энергия и веселость, способность чувствовать и уязвимость, нежность и страсть - и даже определенная беспощадность. Таким она видела этого мужчину, в манерах которого было что-то вкрадчивое и в то же время царственное. Она видела в нем также опытного игрока, который знал, что не следует до времени открывать свои карты; мужчину, сумевшего вскружить ей голову, заставившего ее забыть обо всем; мужчину, который ежедневно присылал ей цветы, превратившие ее дом в вечно цветущую оранжерею, потому что они были из шелка и никогда не увядали.