Звучало это довольно жестко, но именно так характеризовался текущий период творчества Терезы. Этим она была обязана своей популярности, которая все продолжала расти. Только избавившись от былой слащавости, Тереза наконец стала тем, к чему стремилась изначально.
Но успех был оплачен высокой ценой.
Брюс знал это лучше других, потому что тесно общался с Терезой. В первое время после того, как они начали сотрудничать, даже появились слухи, что отношения между ними не ограничиваются рамками бизнеса. Оба не давали по этому поводу никаких комментариев прессе, хотя Брюс был бы счастлив ответить положительно.
Тереза стала для него мечтой - несбыточной, как он считал. Между ними с самого начала установились чудесные отношения, а в творчестве так просто замечательные. В этом смысле они прекрасно дополняли друг друга, и Тереза не раз упоминала о том, что, если бы не аранжировки Брюса, ее песни не имели бы такого успеха. Тот же с усмешкой отвечал, что, если бы не мелодии Терезы, ему нечего было бы аранжировать.
Даже сейчас, слушая ее новую песню, Брюс машинально прикидывал в уме, как эта музыка должна звучать по-настоящему.
Через несколько минут концерт действительно окончился. Следуя традиции, Тереза объявила имена музыкантов, и каждый из них раскланялся перед публикой. Затем, под несмолкающие аплодисменты, они покинули сцену.
Тогда Брюс тоже встал и направился к выходу.
Он спустился на первый этаж, который уже начал заполняться выходящими из зала зрителями, и, лавируя между ними, двинулся в ту часть здания, где находились гримерные. Тереза занимала ту, что была обозначена номером четыре.
Постучав ради соблюдения формальности, Брюс сразу же толкнул дверь и переступил через порог.
Тереза сидела у зеркала, спиной к нему, с поднятым лицом и зажмуренными глазами.
- Синтия, ну давай скорей! - нетерпеливо притоптывая ногой, произнесла она в тот момент, когда в гримерной появился Брюс. - Сними с меня эту мерзость, чтобы я смогла наконец умыться!
- Сейчас, подожди минутку, не могу найти молочко для снятия макияжа… - ответила Синтия.
Это была темноволосая коротко стриженная женщина лет двадцати восьми, работавшая у Терезы визажистом, но часто выполнявшая и другие обязанности. В частности, иной раз ей даже приходилось выступать в роли телохранителя, что при ее комплекции - рослая Синтия напоминала тяжелоатлета - представлялось не такой уж сложной задачей. Она была родом из деревни близ Хелмсдейла, небольшого городка на севере Шотландии, а в Лондон приехала двумя годами раньше Терезы.
Познакомились они вскоре после выхода альбома "Разбита и растоптана". Тереза тогда только начала выступать с концертами, и Синтия подошла к ней по окончании выступления, чтобы попросить автограф. Получив желаемое, она дождалась, пока уйдут остальные поклонники, и вновь приблизилась к Терезе, на сей раз с целью предложить свои услуги в качестве визажиста, костюмера или кого-нибудь в этом роде. Синтии очень хотелось работать у Терезы, а опытом вспомогательной деятельности в сфере шоу-бизнеса она обладала.
Услышав некоторые с детства знакомые обороты речи, Тереза поняла, что перед ней землячка. Они разговорились. Вскоре выяснилось, что личная жизнь Синтии тоже складывалась непросто, из-за чего та и приняла альбом "Разбита и растоптана" близко к сердцу.
Итогом беседы стало то, что Синтия начала работать у Терезы. Разумеется, она познакомила ее с Брюсом. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять: Синтия - закоренелая мужененавистница. Что, впрочем, не мешало ей время от времени затевать интрижки с представителями противоположного пола. Мимолетные романы неизменно заканчивались разрывом, после чего Синтия на некоторое время озлоблялась еще больше, но потом постепенно отходила.
Слыша, как она между делом - например, утюжа предназначенную для выхода на сцену блузку Терезы - цедит сквозь зубы ругательства в адрес очередного "подлеца", "проходимца" или "прощелыги", Брюс с усмешкой думал о том, что мужики бегут, наверняка пугаясь ее неистового темперамента.
Даже сейчас он мимоходом вспомнил об этом, наблюдая, как высокая, широкоплечая, с узкими бедрами и могучим бюстом Синтия копается в большой сумке в поисках нужного флакона. Ее обтянутые рукавами трикотажного топа бицепсы вздувались при каждом движении. Глядя на игру мышц, Брюс сначала отметил, что за последнее время те как будто увеличились, а потом его осенила догадка, что Синтия, помимо прочих своих навыков, всерьез решила освоить еще и специальность телохранителя и для этого наверняка начала посещать спортзал.
Подумав об этом, Брюс едва сдержал улыбку, но потом в его голове возникла мысль, что Тереза в некотором смысле вытащила счастливый билет, приобретя столь преданную сотрудницу.
И к тому же ответственную, добавил он про себя, продолжая наблюдать за Синтией, которая с каждым мгновением проявляла признаки все более усиливающегося беспокойства.
- А что за спешка? - спросил Брюс, обращаясь к Терезе, которая по-прежнему сидела зажмурившись.
Его голос словно явился для нее своего рода катализатором. С криком "больше не могу терпеть!" она вскочила со стула, который с жутким скрежетом отъехал в сторону, скребя металлическими ножками пол, и бросилась к находящемуся в дальнем конце гримерной умывальнику. Там на ощупь отыскала кран, повернула и принялась поспешно умываться.
Прекратив копаться в сумке и прикусив губу, Синтия несколько секунд смотрела на Терезу, потом спохватилась и быстро направилась к ней с полотенцем.
Тереза добрую минуту терла лицо и особенно глаза. Затем не глядя протянула руку, в которую Синтия вложила полотенце. Лишь промокнув влагу, Тереза повернулась к Брюсу.
- О Боже! - воскликнул он.
В глазах Терезы промелькнуло удивление.
- Что такое?
- Посмотри на себя! - сказал Брюс, безуспешно сдерживая улыбку.
Вскинув бровь, Тереза подошла к зеркалу.
- Ты так говоришь, будто… О Господи! Ну и физиономия… - Она расхохоталась. - Хорошо, что здесь нет папарацци!
Ее вид в самом деле был, мягко говоря, не для съемок: глаза покраснели из-за того, что мелкие сосуды налились кровью, к тому же их окружали черные разводы не смывшейся туши для ресниц.
- Действительно, - откликнулся Брюс. - Что это с тобой случилось?
Тереза открыла было рот, чтобы ответить, но ей помешала Синтия.
- Садись-ка сюда, - сказала она, придвигая поближе стул. - Давай я займусь тобой.
- Ты нашла флакон? - спросила Тереза, послушно выполняя ее просьбу.
- Да вот он, стоит перед зеркалом. Я впопыхах не заметила его и стала искать в сумке. Ты уж прости меня.
Тереза усмехнулась.
- Ты-то чем виновата?
- Может, и ничем, - кивнула Синтия, выливая на ватку из розовой пластиковой бутылочки каплю белой жидкости и принимаясь с ее помощью снимать с лица Терезы тушь. - Может, во всем виноваты они. Глаза закрой…
- Они - это?..
- Ну да, мужики. Кто же еще! - уверенно произнесла Синтия, продолжая действовать ваткой. Потом, спохватившись, покосилась на Брюса. - К тебе это не относится. Знаешь ведь, что о присутствующих не говорят.
Брюс с улыбкой кивнул.
- Знаю. Но мне так никто и сказал, что случилось.
- Ничего особенного, - сказала Тереза. - Просто еще на сцене у меня потекла тушь. Потом, пока я шла в гримерную, она попала в глаза и…
- А я не смогла найти вот этот флакон, - слегка взмахнула Синтия розовой бутылочкой.
- Остальное ты видел, - усмехнулась Тереза.
- Ну а мужики здесь при чем? - осторожно спросил Брюс.
- При том, - мрачно произнесла Синтия. - Ведь тушь у Терезы неспроста потекла.
- Верно, если бы я не прослезилась во время последней песни, ничего бы не было.
- Вот как?
- А ты не заметил? - спросила Синтия. - Конечно, Тереза расплакалась. Когда такая песня, разве удержишься? Ведь про любовь, да еще несчастную. Я сама едва сдержала слезы. Потому и выходит, что виноваты мужики.
Брюс взглянул на Терезу. Она с усмешкой пожала плечами.
- М-да, девчонки, с вашей логикой не поспоришь, - протянул Брюс. Затем вновь взглянул на Терезу. - Про песню мы еще поговорим. А вообще-то я зашел спросить. Ребята предупредили тебя, что после концерта собрались поужинать в "Меццо"?
Речь шла о заведении на Пикадилли-серкус. Там на первом этаже располагался так называемый "Меццонин", где посетителям предлагали по умеренным ценам восточную еду, а на втором, куда вела широкая лестница, размещался собственно сам шикарный, сверкающий и блестящий ресторан, который посещали настоящие звезды, а также те, кто желал ими стать.
Времена, когда музыканты Терезы и она сама были завсегдатаями "Меццонина", прошли, в последние годы они посещали исключительно "Меццо".
- Предупредили, - сказала Тереза. - И я собиралась составить им компанию… только, думаю, с такими глазами мне не стоит показываться на публике.
Брюс с сомнением посмотрел на нее.
- Боюсь, ты права. Твои глаза выглядят так, будто ты рыдала весь день напролет.
Тереза повернулась к зеркалу и еще раз придирчиво оглядела себя.
- Нет, с такими распухшими веками я не поеду ни в какой ресторан, - наконец решительно произнесла она.
- Можно надеть темные очки, - задумчиво заметил Брюс.
Однако Тереза покачала головой.
- Нет уж, спасибо. Как-то раз я сделала подобную глупость - надела ночью темные очки, потому что хотела выглядеть стильно, - и то и дело спотыкалась на ровном месте, потому что ни черта не видела.
- Ну и ладно, - сказал Брюс. - Тогда я отвезу тебя домой.
- Не возражаю. - Тереза на минутку задумалась. - Кстати, идея. Почему бы нам не поужинать вдвоем у меня дома?