Она вдруг со стыдом вспомнила их последнюю встречу, его робкий и от этого еще более гадкий поцелуй. Тогда у нее все перевернулось внутри. Слишком уж привыкла, привязалась она к Мишелю. Ей казалось, что только он может дотрагиваться до ее тела, касаться губами ее рта… Это был своего рода шифр, при помощи которого с волшебной легкостью открывался ларец ее ощущений. Но теперь, наверное, и шифр бы не подействовал. Прошло столько дней, столько часов горького одиночества, что Ольге уже вообще не хотелось никакой любви. В больнице она еще страдала и мучилась, металась на серых застиранных простынях и звала Мишеля. Но только до тех пор, пока не получила записку от Жанны Константиновны. Наверное, Надин права: новые сильные потрясения способны затмить все. Смерть бабушки заставила Ольгу забыть и о своих отвратительных синяках, и о вожделенном Париже, и даже о несчастной любви. А со временем желание в ней стало потихоньку угасать - как костер, в который забыли подбросить дров. Мишель так и не пришел к ней. Теперь Ольга уже не сомневалась, что это конец.
Много раз в эти дни Ольга прокручивала в голове всю цепочку событий, пытаясь подойти к истоку и отыскать крайнего. И всякий раз цепочка заканчивалась этой дурой - Лилией Штраль. Получалось так, что именно она убила бабушку Капитолину. Если бы у нее в квартире не было этих идиотских картинок, то Ольгу бы не стали вызывать в КГБ. Если бы ее не стали вызывать в КГБ, то она бы не рассталась с Мишелем. Если бы она не рассталась с Мишелем, то он провожал бы ее вечером домой, и эти ублюдки не посмели бы на нее напасть. А если бы они на нее не напали, то бабушка не разволновалась бы и не попала в больницу… И не умерла. Значит, во всем виновата Лилия Штраль. Где она теперь? Уехала в свою Тьму-Таракань? Или ее упекли кагэбэшники? Впрочем, какая теперь разница - бабушку все равно не вернешь. И Мишеля тоже…
2
На следующий день Ольга позвонила Васе Савельеву. Для этого ей пришлось спуститься во двор и пройти пол квартала до телефона-автомата. Вася, к счастью, оказался дома и сам подошел к телефону.
- Оля? - раздался в трубке его неуверенный голос, как будто он не поверил своим ушам. - Это ты? Как ты поживаешь, Оля? Я… - он смутился и обрадовался одновременно. - Я все знал про больницу, про бабушку… И про Париж тоже… Поздравляю… Нет, извини… Я не то хотел сказать… Извини, что я не пришел к тебе в больницу. Я хотел, но думал, что ты не захочешь меня видеть…
Ольга с трудом прервала этот поток извинений. Она почувствовала, что у нее начинает болеть голова. После травмы с ней еще иногда это случалось.
- Не нужно, Вася, - мягко оборвала его она, - не нужно это говорить. Все ведь понятно и без слов. А если я тебе сама позвонила, значит, я точно хочу тебя видеть.
- Спасибо. Я рад…
- Понимаешь… Дело в том, что у меня к тебе есть просьба. Надеюсь, она не слишком тебя обременит.
- Ты ничем не можешь меня обременить, Оля, ты же знаешь. Ну, что у тебя за просьба?
- Я бы хотела, чтобы ты сделал для меня несколько фотографий.
- Всего-то! Это для меня пара пустяков. Как мы договоримся, ты приедешь ко мне?
- Нет, на сей раз ты будешь моим гостем. А фотоаппарат захвати с собой.
- Когда приезжать?
Ольга взглянула на часы. Был час дня. "Хорошо бы к его приходу немного прибраться и купить что-нибудь к чаю", - подумала она.
- Приезжай около четырех.
- Хорошо! Жди!
Повесив трубку на рычаг, Ольга вдруг расхохоталась. Она стояла в разогретой солнцем телефонной будке и сотрясалась от смеха. Ольга представила себе, как это выглядит со стороны: девица в темных очках стоит в телефонной будке и покатывается от смеха… От этих мыслей у Ольги начался новый приступ, и она уже не могла остановиться. Ей удавалось заставить себя сдержаться на несколько секунд, затем ее вновь начинал душить смех. У нее даже слезы выступили на глазах. В конце концов она успокоилась и с каменным лицом вышла на улицу. Она так и не поняла, что ее так рассмешило. "Истеричка…" - пробормотала Ольга себе под нос и принялась искать в кармане джинсов деньги - у нее осталось рубль пятьдесят. В последние дни она старалась экономить, чтобы сберечь побольше денег на поездку. Студентам разрешали менять рубли на сумму пятьсот франков, и ей хотелось взять с собой денег по максимуму. "Куплю хлеб, сыр и земляничное печенье, - решила она, - вполне прилично для чаепития. Кажется, в холодильнике еще есть немного сливового джема…"
Быстро сделав покупки в магазине, который занимал первый этаж их дома, Ольга впорхнула в свой подъезд. Погруженная в свои мысли, она торопливо поднималась по лестнице (лифт в подъезде до сих пор не работал), как вдруг ее окликнули:
- Соседка! Ольгуха!
Ольга подняла глаза и увидела перед собой внука Жанны Константиновны - Аркашу. Летом он часто гостил у деда с бабкой, хотя родители его жили не так уж далеко - в соседнем районном центре. Маленькую Ольгу тоже привозили к Капуле на лето, поэтому они с Аркашей с детства друг друга знали. Двор был здесь по старинке дружный и шумный. Играли в прятки, в колдунчики, в ныне забытые двенадцать палочек, колечко, штандер и хали-хало… Но потом каждый пошел своей дорогой - девочки одна за другой повыскакивали замуж и обзавелись колясками. Мальчиков забрали в армию, некоторых прямо с первых курсов института, потом они вернулись и начали мучительно осваиваться в бурной "перестроечной" жизни. Аркадий не был в армии, ему удалось "откосить", однако полученным преимуществом он не воспользовался. Все его тянуло на какие-то скользкие делишки, вроде фарцовки или валютных операций. Ольгу всегда удивляло, как он умудряется не попасться при его явно небогатом уме и средних способностях. Про себя она всегда называла Аркашу не иначе как Лоботрясовым. Может быть, из-за его сложной фамилии - Любомудров. Вот и сейчас у нее едва не вырвалось: "Привет, Лоботрясов". Но она вовремя спохватилась.
- Здравствуй, Аркадий. Ты давно здесь?
- Уже пару недель. Время сейчас самое подходящее - иностранцы в мотеле пасутся, - Аркаша поскреб кучерявую, как у негра, но светлую шевелюру. - Ты, я слышал, скучаешь по вечерам? - при этих словах он открыто улыбнулся, обнажив прекрасные, словно с рекламной картинки, зубы. Пожалуй, они были единственным украшением его простоватой внешности.
- И откуда же у тебя такие сведения?
- Так тебе все и расскажи… Агентура работает, - Аркаша расставил ноги, чтобы Ольга не смогла проскользнуть мимо него наверх. Белозубая улыбка его буквально на глазах стала скабрезной. - Слушай, а тебе идут темные очки.
- Извини, мне некогда разговаривать ни про очки, ни про твою агентуру… - холодно сказала Ольга, поняв, к чему он клонит.
- Но куда же ты так торопишься?
- А вот это уже не твое дело! - сердито огрызнулась она, пытаясь обойти его квадратную фигуру.
Тогда Аркаша, воспользовавшись моментом, обхватил Ольгу за талию и притянул к себе.
- Может, пригласишь на чашечку кофе, а? - интимно прошелестел он ей в ухо. - По старой памяти? - неторопливым, полным грубого мужицкого достоинства жестом Аркадий снял с Ольги очки. И сразу же столкнулся с ее черным немигающим взглядом. Этот взгляд Аркаша помнил с детства, он не предвещал ничего хорошего.
Ольга не стала вырываться из его цепких объятий, только тихо и отчетливо произнесла:
- Слушай, Лоботрясов… Если ты сейчас же не уберешь руки, то я подниму на ноги весь дом, не посмотрю, что ты любимый внучок…
Аркаша тут же послушно убрал руки с ее талии и спрятал их за спину.
- Да ладно тебе, Ольгуха, чуть что, сразу "лоботряс"… Я же пошутил. А насчет кофейка ты подумай, - он снова осклабился в улыбке и, как ни в чем не бывало, побежал вниз по лестнице.
- Придурок, - проворчала ему вслед Ольга.
Ей оставалось совсем немного времени на уборку. Она знала, что Савельев придет вовремя, а может быть, и немного раньше. Первым делом она поставила чайник. Капуля всегда учила ее делать несколько дел сразу. Сначала выбрать, какие дела могут "делаться сами", запустить их, а потом уже браться за все остальное. Пока чайник уютно шипел на плите, Ольга убрала разбросанные вещи, стерла пыль с пианино, серванта и бабушкиного трюмо. Ей вдруг пришло в голову, что будет нехорошо прямо при Василии доставать колье из серванта, совершенно ни к чему, чтобы он знал, где оно хранится. Ольга достала коробочку с колье, положила ее на середину круглого стола и, подумав, накрыла белой кружевной салфеткой. Затем она критически оглядела ковры на полу. Наверное, они тоже запылились, но Ольге совершенно не хотелось пылесосить, и без того болела голова. "И что я, собственно, так его жду? Любовник он мне, что ли?" - подумала она, но тут же устыдилась своих мыслей, вспомнив, с какой готовностью Василий согласился ей помочь.
Звонок в дверь вывел ее из раздумий. Одновременно на кухне засвистел вскипевший чайник. Ольга чертыхнулась и пошла открывать. В который раз она замечала, что некоторые люди имеют способность появляться всегда не вовремя - тогда, когда их появление создает другим как можно больше неудобств. Ольга вспомнила, что она без черных очков, но, подумав, решила, что у нее на лице достаточно крем-пудры, чтобы скрыть остатки синяков. Василий стоял на пороге и улыбался, протягивая ей лиловый букет цветов. Это были ее любимые луговые колокольчики.
- Чудеса… - растерянно протянула Ольга, забыв даже, что надо бы впустить гостя. - Откуда ты узнал, что мои любимые цветы - колокольчики? - Чайник продолжал пронзительно свистеть, но Ольга уже не обращала на него внимания.
- А помнишь, на первом курсе мы проходили названия растений… - начал объяснять Василий, но так и не успел докончить.