На этой большеглазой беспризорнице был морщинящийся складками желто-зеленый пластиковый плащик, в руке она держала недоеденное фруктовое мороженое. Она поднесла его к губам и жадно лизнула.
Его дочурка.
Сентиментальным Теда не назовешь... но его рука крепко схватила ее ладошку.
- Он проснулся! - взвизгнула от неожиданности Лиззи и даже подпрыгнула.
- Да уж пора, - сухо отозвалась Джесс. Она тоже выглядела возбужденной, гордясь тем, что ему явно лучше, хотя и старалась держаться спокойно.
- Тетя Джесс! - Лиззи обернулась к ней и тут же вновь повернулась к отцу. - Тетя Джесс! Он плачет. - Она произнесла это шепотом, в котором отражались изумление и испуг.
- Тебе только кажется, милая, - чуть хрипловатым голосом произнесла Джесс и, взяв из липких пальцев Лиззи остатки мороженого, вручила ей носовой платок.
- Лиззи... - Тед не узнал собственного голоса - такой он был низкий и столько в нем было всего.
Джесс аккуратно приподняла девочку так, чтобы та могла обнять отца и прижать свое личико к его щеке.
- Папочка, я так по тебе скучала. - Желто-зеленый пластик сморщился складками, когда она крепче прижалась к нему.
Джесс отступила назад.
Пальцы его впились в завитки волос Лиззи.
- Я тоже по тебе скучал... - Могли ли эти слова передать хоть частицу пережитого за последний год? Безнадежность? Съедающий душу страх? - Ты потрясающе выглядишь, - только и выговорил он.
Джесс отвернулась к окну, словно и на нее эти слова произвели большое впечатление. Он вспомнил, что она всегда старалась скрыть свои чувства.
- Папочка, я знаю, почему мама ушла. Но зачем она забрала меня? Я не боялась плохих людей.
Джесс резко повернулась.
- Сейчас не время об этом, Лиззи. - Голос ее был хрипловатым и усталым. - Забыла, что я говорила тебе? Не беспокой папу.
Лиззи замолкла и, словно вознаграждая себя за вынужденное молчание, провела пальчиком по его бороде, но тут же отняла его.
- Колючая! Мне не нравится. У тебя ее раньше не было.
- Я сбрею, - заверил он ее, чувствуя себя глубоко несчастным при одной только мысли, что что-то в нем может ей быть неприятно.
Лиззи дотронулась до его забинтованной головы.
- Как ты поранился, папа? Тетя Джесс говорит, что...
Глаза его поднялись на Джесс, которая застыла за спиной Лиззи. Вылитый синий чулок в этой ее белой поплиновой блузке с высоким воротником, застегнутым едва ли не до самого носа... В мешковатых брюках, волосы тщательно зачесаны - волосок к волоску - и скреплены на затылке.
Ни дать ни взять школьная училка! Он терпеть не мог этого ее вида. Она была гораздо милее в прилипшей к телу мокрой блузке и со струящимися по лицу прядями рассыпавшихся волос, когда ее тело прильнуло к нему со слезами сострадания на лице.
А сейчас оно залилось краской смущения.
- Что же говорит тетя Джесс? - Он не отводил от нее глаз, и румянец на ее лице стал сильнее.
Джесс поджала губы.
- Теперь ты и сам можешь сказать все, что хочешь.
- Я скажу, всему свое время. Но сначала я хотел бы узнать версию тети Джесс.
Лиззи вопросительно посмотрела на тетю.
Щеки у Джесс продолжали пылать.
- Она сказала, что ты упал с той скалы, где картинки и где она все время велит мне быть осторожнее.
Взгляд Теда скользнул по Джесс, которая, затаив дыхание, стояла, отвернувшись. Лунный свет обрисовывал красивый изгиб ее шеи. Он криво усмехнулся.
- Упал, говоришь?.. Надо же! Интересно... Очень интересно...
Казалось, покраснеть сильнее уже нельзя. Джесс сделала было шаг от кровати, но он приподнялся и схватил ее за запястье.
Они вскрикнули одновременно - она от неожиданности, он от нестерпимой боли.
Боль пронзила его, но, даже падая назад на подушку, Тед не отпускал руку Джесс. Его обволакивал коварно-соблазнительный апельсиновый аромат, исходивший от нее. Он старался не замечать его. Но ее груди, вызывавшей в нем необыкновенное волнение, не заметить нельзя.
- Вели Лиззи уйти, - прохрипел он.
Золотистая прядь волос выбилась из прически Джесс и упала ей на щеку.
- Тебе надо лежать спокойно, Джексон, - пробормотала она. - Ты слишком разбит и слаб для этих игр в крутого мужика - можно подумать, что тебе мало тех бед, которые ты на себя накликал ими.
Напоминание о том, как легко она одержала над ним верх, еще больше разъярило его.
- Убери отсюда Лиззи! Мне надо поговорить с тобой наедине.
Его глаза, казалось, целую вечность жгли Джесс.
Наконец она повернулась к девочке и мягко проговорила:
- Лиззи, милая, будь умницей, сходи на кухню и проследи, чтобы разогрелся суп, который я сварила для папы. Я через минуту тоже спущусь. Мне надо сперва осмотреть его.
От этого сладенького, лицемерного тона светской дамочки ему захотелось свернуть ей шею. Однако Лиззи на него легко поддалась и вышла из комнаты.
Когда они остались одни, хватка его заметно ослабла, но он все еще не отпускал ее руки.
- Дорогая, скажи на милость, что ты тут делаешь?
- Последние сутки выхаживаю тебя. И поверь, это не самое приятное занятие. Как и любой мужик, ты в критическом положении не подарок. С тобой пришлось натерпеться. Сначала ты никак не хотел идти. Пришлось нести. Вверх на гору. Можешь себе представить?..
- Вот и отлично! - В глазах его сверкнула дикая радость при мысли, что он умудрился-таки доставить ей неприятности. - Ты, кажется, переломала мне ноги, сбросив меня с обрыва.
- Как всегда, преувеличиваешь.
- Единственное, что мне доподлинно известно, так это что я явился сюда абсолютно здоровым, пока не встретил тебя.
- Абсолютно здоровым, - хмыкнула она. Что ты несешь, Джексон? Ты перенес на ногах пневмонию в тяжелой форме. Тебя и муха могла столкнуть с обрыва.
Вранье.
- У меня была простуда.
- Пневмония, говорят тебе! И ко всем бедам ты еще, должно быть, при этом работал и курил...
- Само собой, работал и курил.
- И он еще гордится! Хлебом не корми - дай этим мужикам из себя героя изобразить! Даже такой остолоп, как ты, мог бы быть поумнее. Ну ладно, теперь не покуришь! Без няньки мы, конечно, не можем. И взять на себя ее роль пришлось, разумеется, мне. Кому же еще! Обе пачки сигарет, которые нашла у тебя в кармане, я выбросила.
Нет, это послушать только! Ну вылитый братец Джэб! Тот тоже непрерывно поучал и все за всех решал.
Тед готов был взорваться.
- Что ты сделала?
- В твоем положении тебе курить противопоказано. Ты же чуть Богу душу не отдал.
Нет, такое он больше терпеть не мог! Да что она, в конце концов, возомнила о себе? Что она понимает в его жизни?
- Единственное, что мне противопоказано, это видеть тебя. - Он притянул ее поближе, и теперь она почти лежала на нем. Тело ее было прохладно на ощупь - чертовски приятная прохлада; а он был как раскаленная печь. - Ну-ка, ведьма, сознайся: ты же хотела убить меня!
- Ты сам навлек на себя беду, вздумав напасть на меня.
- Никто на тебя не нападал. Я хотел не дать тебе полететь с обрыва вслед за твоей косилкой.
- Какое это теперь имеет значение? - несколько смягчившись, проговорила она.
- То есть как это - какое имеет значение?! - взорвался он.
- Можешь ты хоть раз оказать милость и послушать? - продолжала она тоном всезнайки, от которого мужчины, наверное, готовы были ее в порошок стереть. - Того, что случилось, уже не изменишь, разве не так? К тому же, как ты ни пытаешься все представить хуже, чем оно есть, не так уж и сильно ты пострадал. Это у всех вас, мужиков, так водится - стоит чуть заболеть, как тут же распускаете нюни, будто малые дети.
Будто малые дети! Это он-то? Который в одиночку вот уже два года держит оборону в развязанной против него настоящей войне? Если он и заболел, то оттого, видно, что вымотался до предела.
- Несколько царапин, небольшая опухоль на голове, а послушать тебя, так уж конец света.
- Небольшая опухоль! Это у тебя я вижу целых две. Нет, знаешь ли, от таких, как ты, любой мужик на стенку полезет.
Она как ни в чем не бывало продолжала:
- Небольшая опухоль, умеренное сотрясение мозга, растяжение мышцы в паху - вот все, что у тебя есть.
- В паху?! - На сей раз пришел его черед покрываться краской. - Ради всего святого, надеюсь, туда-то ты хоть не лазила?
- Я осмотрела все, что нужно...
От мысли, что ее пальцы орудовали и там, у него выступил холодный пот.
- Джексон, ты потому так плохо себя чувствуешь, что у тебя пневмония. Ты с ней приехал. У тебя был чудовищный жар. Мне пришлось напичкать тебя антибиотиками. Весь день и всю ночь я меняла влажные простыни. А сегодня утром жар вернулся, и пришлось все начинать сызнова.
Он только сейчас обратил внимание на темные круги у нее под глазами - следы усталости. Но эти явные доказательства ее заботы о нем только подхлестнули его агрессивность по отношению к ней.
- Не рассчитывай на благодарность или извинения, - оскалился он.
Она поджала губы.
Значит, она испытывала к нему профессиональное сострадание, раз возилась с ним во время приступа...
Глаза ее потухли.
- Обычное человеческое чувство благодарности - это единственное, на что я рассчитываю с твоей стороны, - бросила она обиженным тоном. - Да ты и не должен мне ничего. Я бы делала то же самое и больному псу.
Пальцы его сжались вокруг ее запястья.
- Мне нужна только Лиззи, а ты... Я хочу, чтоб ты убралась из моей жизни. У меня и без тебя по горло врагов.