– Ни единого человека! А в чем, собственно, дело, Ния? Ты что, и в самом деле не в состоянии выполнить это задание?
– Да нет, выполнить-то я могу, – Ния несколько приуныла, но все еще старательно подчеркивала голосом аргументы, представляющиеся ей важными в споре, – но весь вопрос в том, насколько качественно будет сделана работа, принимая во внимание, что все не нравится мне уже сейчас, до того, как я успела написать хотя бы строчку.
– Ты справишься, я знаю, – резюмировал Билл, глядя на нее поверх очков. Потом он снял их и отложил в сторону. – Уж за этим я прослежу.
Его слова снова всплыли в памяти Нии, но только позже, когда она уже сидела за столом у себя в офисе, размышляя над тем, как быть дальше. Билл и раньше употреблял эту фразу – "за этим я прослежу", – особенно в те дни, когда она только начинала свою карьеру и шеф вводил ее в суть нескольких весьма сложных поручений, которые ей предстояло выполнить. Ее умение писать и тогда никто не ставил под сомнение. Трудность заключалась в другом – как добиться того единственно верного соотношения рационального и эмоционального, что превратило бы написанное ею в настоящий художественный очерк высокого класса, а не в дежурную редакционную статью.
Ее первым заданием был репортаж по поводу атомной электростанции Плимут II. Требовалось осветить весь спектр проблем, связанных с ее возведением. Те, кто выступал за ядерную энергетику, и те, кто был против, в равной степени обладали весьма импульсивными характерами. У Нии также имелось собственное мнение по данному вопросу, так что ей постоянно приходилось сдерживаться, чтобы не вставить свое веское слово. Как раз тогда ей очень помог Билл, указав на некоторые места в ее работе, выдававшие ее точку зрения с головой. Под его руководством кое-что было исправлено, кое-что переставлено местами – и вот репортаж ожил и превратился чуть ли не в шедевр журналистики и источник ее, Нии, законной гордости.
Тому, однако, минуло уже три с половиной года. С тех пор чем она только не занималась – и работой полиции, и деятельностью новейших воротил бизнеса, и даже освещала последние исследования в области генетики. И каждый раз она начинала изучать непривычную для нее область с азов – читала, делала выписки, сопоставляла, постепенно продвигаясь к глубокому пониманию проблемы. Билл и здесь не оставлял ее – помогал избавиться от лишнего, учил выделять главное и тем самым способствовал получению качественного материала – профессионально выверенного и отшлифованного и всегда включавшего в себя целый спектр самых разнообразных мнений и точек зрения, чем, кстати, и выгодно отличались репортажи, появлявшиеся на страницах "Истерн Эдж". В настоящий момент Ния просматривала то, что легло в основу ее очерка, написанного утром. Это был короткий обзор театральной жизни в Бостоне, ее история и перспективы на будущее. В свое время она провела не один час, изучая истоки театрального дела в городе, который, по существу, являлся стартовой площадкой, где пробовали свои силы те, кто желал пробиться на подмостки Бродвея. Потом она интервьюировала людей, так или иначе имевших отношение к театру, – в частности, провела два часа в беседе с Сэмюэлем Хамфри, владельцем целого комплекса театральных зданий, включавших в себя оперный и филармонический залы. Именно это интервью и стало причиной ее опоздания на заседание редколлегии.
Взгляд Нии заскользил вдоль стен кабинета, в котором она находилась. Это была просторная, светлая и ухоженная комната. Примерно такой же вид, как изнутри так и снаружи, имело и здание всего издательского комплекса – новейшего дополнения к бесконечной череде бостонских небоскребов. На этот счет у Нии не было никаких претензий к владельцу журнала и здания мистеру Брюсу Макхейлу – тот совершенно справедливо полагал, что человеку в приятной обстановке и работается лучше. Итак, офис.
Стены и столы в комнате были белоснежными, а ковры и доска для редакционных объявлений – темно-вишневого цвета. Все остальные предметы были выдержаны в темно-синих тонах – от пепельниц до абажуров. В обстановке офиса полностью отсутствовали деревянные панели – да и вообще какие-либо вещи из дерева. Зато в изобилии имелись разнообразнейшие представители новых отделочных материалов: винил, пластик и сталь, сообщавшие помещению вид деловой и строгий. В комнате находились два стола, и она была перегорожена книжным стеллажом, зримо делившим помещение на две зоны обитания – по числу трудившихся в нем сотрудников. Глянув сквозь проем стеллажа, Ния напоролась на взгляд Присциллы.
– Что-нибудь не так, Ния? Сегодня ты пребываешь в мечтательном состоянии дольше обыкновенного.
Ния снова скользнула глазами вдоль стен.
– Я вот лишний раз напомнила себе, до чего же нам повезло, что Макхейл верит, будто красота спасет мир. Не будь его, мы сидели бы в какой-нибудь дыре, населенной блохами.
Присцилла хохотнула:
– Не так уж много осталось в городе этих самых дыр. Новое наступает. Теперь уже трудно поверить, что этот район когда-то был самым злачным местечком в городе, где женщину запросто могли… могли…
– Можешь не продолжать. Я поняла, на что ты намекаешь, – поспешила Ния на помощь слишком щепетильной подруге. – Тем не менее вы, бостонцы, воспринимаете возраст своего города как должное. Я-то выросла на Западном побережье, где и города, и дома куда моложе. Здесь же все кругом напоминает тебе о добрых старых временах – возьми хоть здание таможни, старый Магистрат или дом Пола Риверса. А когда ты выбираешься в Лексингтон или Конкорд, перед тобой вообще открывается иной мир.
– А ведь тебе у нас нравится, не так ли?
– Да. Я рада, что осталась в Бостоне. – Эта мысль вдруг настроила Нию на грустный лад и вызвала длинную цепь воспоминаний.
– Послушай, – вторглась в ее размышления Присцилла, – ты слышала что-нибудь о командировке в "Вестерн Эдж"? Разве Билл не поставил тебя в известность о делах на той стороне континента?
Ния запустила тонкие пальцы в роскошную копну волос каштанового с рыжинкой цвета.
– Пока он и словом не обмолвился. Но какая разница? Моя семья вроде бы никуда переезжать не собирается. Я бы очень хотела навестить своих стариков, и это просто здорово, что можно так удачно совместить свои личные дела с работой. – Ния заговорщицки улыбнулась. – Еще одно преимущество, когда родимый журнал имеет брата-близнеца на Западном побережье!
– И еще один плюсик в копилку Брюса Макхейла, – пошутила Присцилла и подняла в воздух воображаемый бокал, салютуя в честь рачительного босса. – Итак, за интерьер офиса и щедрые командировочные.
– Хм… – Ния взглянула на календарь, висевший на доске для объявлений. – Что-то слишком много путешествий выпало на мою долю – мне и в Пенсильванию надо съездить, и в Вашингтон, чтобы написать о жизни посольских. И заметь – все эти задания требуют немедленного исполнения. А тут еще очерки, о которых говорил на редколлегии Билл…
Вот в чем был корень сомнений, снедавших Нию даже помимо ее воли. По какой-то непонятной ей самой причине задание Билла продолжало ее беспокоить. Она не могла с ним смириться.
– Что, "завидные женихи" все еще тебя достают? – осведомилась Присцилла, как всегда проникая в суть проблемы.
– Боюсь, что так оно и есть. Мне до сих пор хочется, чтобы Билл послал на это задание кого-нибудь другого.
– Но почему, Ния? Согласись, что он прав. Если кто и знает, как вести себя с мужчинами, – так это ты. – В голосе Присциллы слышались восхищение и намек на зависть одновременно, но Ния была так глубоко погружена в свои мысли, что не оценила этого.
– В том-то все и дело! Я не хочу себя вести как-то по-особенному с кем бы то ни было. О! Я прекрасно представляю себе, как эти пятеро потирают руки в предвкушении интервью. Уж если они изволили согласиться на эту процедуру, то, должно быть, будут держать себя заносчиво – это по меньшей мере.
– Но они… как бы это сказать… видишь ли, все обстоит несколько иначе. Они – насколько я понимаю – еще не дали…
Ния нахмурилась:
– Не дали чего?
– Да согласия на интервью. У меня вообще сложилось впечатление, что тебе придется идти на контакт первой.
– О господи, – простонала Ния. – А я уж было решила, что кто-то обо всем заранее договорился.
– Нет, похоже, кому-то это еще только предстоит. Тебе.
Заметив, что подруга заскучала, Присцилла решила ее подбодрить:
– Послушай, Ния. Я уверена, что тебе все удастся как нельзя лучше. У тебя бойкое перо. Ты отлично чувствуешь себя на всякого рода светских сборищах. Кроме того, вспомни, это отнюдь не первое задание, которое вызывало у тебя поначалу сомнения.
– Сомнения?! – Глаза Нии расширились и теперь походили на два фарфоровых блюдца фиалкового цвета. – Вот как раз сомнений в том, что все это полная чушь и ерунда, у меня нет! Как по-твоему, что мне делать – звонить каждому из этих "женихов" и говорить: "Поздравляю вас, вы избраны среди многих и многих…" – так, что ли?
– Ну, если они просто-напросто кучка самовлюбленных болванов – в чем, по-моему, ты уверена, – то они с удовольствием слопают все, что ты только посчитаешь нужным им поднести. Может, сейчас все это и кажется ахинеей, но я, памятуя предыдущий опыт, хочу тебя заверить, что итог всех твоих мучений и стараний будет выглядеть безукоризненно – как всегда!
Ния ласково улыбнулась Присцилле:
– Спасибо. Ты вселяешь в меня уверенность в собственных силах. Похоже, поддержка с твоей стороны на этот раз мне очень даже пригодится.
– Знаешь что? Если это задание так уж тебя беспокоит, почему бы тебе не начать пораньше? Тебе дали два месяца на серию очерков, и, пока ты не приступишь к работе, они так и будут висеть у тебя над головой и постоянно тебя расстраивать. Уж лучше начать побыстрее да и покончить с ними разом.