- Нет, когда-нибудь это должно случиться, - задумчиво отозвалась Энн. - Сегодня мне кажется, что жизнь - чаша с волшебным напитком, которую поднесли к моим губам. Но не может быть, чтобы в напитке не оказалось горечи - без этого никогда не обходится. И я надеюсь, что у меня хватит мужества вынести горе. Но зачем мы говорим об этом в такой волшебный день? Сегодня надо радоваться жизни.
- Если бы это зависело от меня, я сделал бы так, чтобы у тебя в жизни были только радости, - поведал ей Джильберт "опасным" тоном.
- Ну и напрасно, - поспешно сказала Энн. - Я уверена, что жизнь не может быть полноценной без своей доли испытаний и печали - хотя, мы, наверное, готовы с этим согласиться только когда нам хорошо. Пошли быстрей - смотри, они машут нам из павильона.
Все пятеро сели на скамейку в павильоне, откуда было удобно наблюдать закат, окрасивший западный край неба в малиновые и золотистые тона. Слева под ними лежал Кингспорт, который уже окутала лиловая вечерняя дымка. Справа раскинулась гавань. Вода в ней была гладкая, как атлас, и переливалась серебристыми и бронзовыми бликами. Вдали виднелся остров Уильяма, который, казалось, охранял город, как приземистый бульдог. Его маяк мелькал в тумане, и с ним далеко на горизонте перемигивался другой, едва заметный огонек. Когда солнце село, Джильберт предложил:
- Пошли домой по Споффорд-авеню? Посмотрим на дома местных богачей. Споффорд-авеню считается самой фешенебельной улицей Кингспорта. На ней может позволить себе построить дом только миллионер.
- Ой, пошли! - воскликнула Фил. - Я хочу показать тебе потрясающий домик, Энн. Его-то построил никакой не миллионер. Он стоит на краю улицы, возле парка, и, наверное, вырос тут еще тогда, когда Споффорд-авеню была просто сельской дорогой. Я убеждена, что его никто не строил, а он сам вырос. Мне совсем не нравятся все эти богатые дома на Споффорд-авеню. Они такие чересчур новые и кичатся своей роскошью. Но этот домик - просто мечта. И называется… Вот погодите - сами увидите.
Они и в самом деле увидели домик, как только вышли из парка. На том месте, где Споффорд-авеню переходила в простую дорогу, стоял маленький белый домик, окруженный соснами, которые тянули свои ветви над его низкой крышей, словно стараясь защитить его от непогоды. Из-под завесы дикого винограда, окрашенного в осенние оранжево-багряные тона, выглядывали окошки с зелеными ставнями. Перед домиком раскинулся уютный палисадник, огороженный невысокой каменной стеной. Хотя стоял уже октябрь, в палисаднике буйно цвели бархотки, настурции, вербена, петуньи и хризантемы. От калитки к порогу вела выложенная "елочкой" дорожка из кирпичных плиток. Казалось, что домик вместе с садом перевезли сюда из какой-то отдаленной деревни, однако соседний дворец табачного короля казался по сравнению с ним кричаще-вульгарным - со всеми своими аллеями и газонами.
- Какой прелестный домик! - восхитилась Энн. - У меня просто сладко защемило сердце… Он даже лучше домика мисс Лаванды.
- Нет, вы обратите внимание на его название, - воскликнула Фил. - Видите, написано белыми буквами над калиткой: "Домик Патти"? С ума можно сойти, правда? И это на улице, где все дома носят разные вычурные названия вроде Пайнхерст или Элмуолд… Вы только подумайте - Домик Патти! Какая прелесть!
- А кто такая Патти, ты не знаешь? - спросила Присцилла.
- Это я разузнала. Патти Споффорд - имя старушки хозяйки. Она живет в нем со своей племянницей уже добрую сотню лет - ну, может, чуть поменьше. Но "сотня лет" звучит так романтично. Окрестные богачи много раз пытались купить у них участок - он сейчас стоит очень дорого, - но Патти ни за какие деньги не желает с ним расстаться. За домом есть яблоневый сад - вы его Увидите, когда мы пройдем дальше по улице. Представляете - настоящий яблоневый сад на Споффорд-авеню!
- Сегодня ночью мне обязательно приснится Домик Патти, - вздохнула Энн. - У меня такое чувство, словно я с ним хорошо знакома. Интересно - удастся нам когда-нибудь увидеть, какой он изнутри?
- Вряд ли, - отозвалась Присцилла. Энн загадочно улыбнулась.
- Нет, это обязательно случится. У меня есть предчувствие, что мне еще предстоит познакомиться с этим домиком поближе.
Глава седьмая
СНОВА ДОМА
Первые недели в Редмонде показались Энн невыносимо длинными, но остаток семестра пролетел как на крыльях. Не успели студенты оглянуться, как на них уже свалилась зимняя экзаменационная сессия, с которой они справились каждый соответственно своему прилежанию и способностям. Лучшими на первом курсе были Энн, Джильберт и Филиппа. Присцилла очень хорошо сдала экзамены, Чарли сдал более или менее прилично и держал себя так, словно был первым по всем предметам.
- Неужели я и правда завтра в это время буду в Грингейбле? - блаженным голосом произнесла Энн вечером перед отъездом домой. - И ты тоже, Фил, будешь в Болингброке с Алеком и Алонсо.
- Да, я буду рада их снова увидеть, - кивнула Фил, отправляя в рот шоколадную конфету. - Они ведь и правда чудные ребята. Конечно, я замечательно проведу рождественские каникулы. Будут танцы, пикники, катания и разные прочие увеселения. Я тебе никогда не прощу, королева Анна, то, что ты отказалась поехать ко мне домой на каникулы.
- "Никогда" на твоем языке означает "три дня", дорогая Фил. Спасибо тебе за приглашение, я когда-нибудь с радостью приеду погостить в Болингброк. Но не в этом году. Все мое существо рвется в Грингейбл. Ты просто не представляешь себе, как я истосковалась по дому!
- Ну и что за веселье там тебя ждет? - пренебрежительно спросила Фил. - Посиделки кружка по простежке одеял? И все ваши старые сплетницы будут перемалывать твои косточки и за спиной, и прямо в лицо. Ты там умрешь от скуки, дорогая.
- Я умру от скуки в Эвонли? - изумленно переспросила Энн. Эта мысль показалась ей просто смехотворной.
- А если бы ты поехала со мной, ты повеселилась бы на славу. Болингброк весь в тебя влюбился бы, королева Анна, - в твои волосы, в твою царскую осанку. Ты не похожа ни на кого в нашем городе. Ты пользовалась бы бешеным успехом - а я бы грелась в лучах твоей славы. Энн, может, передумаешь и поедешь?
- Ты нарисовала увлекательную картину побед, которые ждут меня в Болингброке, Фил, а теперь я тебе нарисую другую. Я еду домой на старую ферму, в дом, который когда-то был покрашен в зеленый цвет, но с тех пор выцвел и стал почти серым. Он стоит посреди голых яблонь. В лощине течет ручей, а за ним темный и грустный декабрьский еловый лесок, где звучит музыка арф, струны которых щиплют пальцы ветра и дождя. Неподалеку - пруд, но сейчас он замерз и выглядит серым и унылым. В доме меня ждут две пожилые женщины, одна худая, другая толстая, и двое близнецов: одна - образец послушания, другой - жуткий сорванец. Я буду спать в маленькой комнатке в мансарде на замечательной пуховой перине, которая после здешней кровати представляется мне пределом роскоши. Ну и как тебе нравится моя картина, Фил?
- Ничего скучнее и представить себе нельзя. - Фил с гримаской передернула плечами.
- Да, но я не сказала о главном - о том, что все преображает и делает праздничным. Меня там любят, любят нежно и беззаветно, любят так, как никогда не будут любить где-нибудь еще. И эта любовь превращает мою картину в шедевр - даже если она написана и не очень яркими красками.
Фил молча встала, бросила на кресло коробку с шоколадками, подошла к Энн и крепко обняла ее.
- Как бы мне хотелось быть похожей на тебя, Энн, - серьезно сказала она.
На следующий вечер Диана встретила Энн на станции с коляской, и они вместе поехали домой под молчаливым, усеянным звездами небом. Подъезжая к Грингейблу, девушки увидели, что у дома необыкновенно праздничный вид. Во всех окнах горел свет, а во дворе пылал яркий костер, вокруг которого прыгали две маленькие фигурки: одна из них, завидев въезжающую в ворота коляску, издала дикий восторженный вопль.
- Дэви считает, что это - боевой клич индейцев, - засмеялась Диана. - Его научил так вопить работник мистера Гаррисона, и он специально тренировался к твоему приезду. Миссис Линд говорит, что от этих воплей у нее дергается голова. Знаешь, что он делает: подкрадется к ней из-за спины, а потом как завопит! А сучья для этого костра он таскал две недели и приставал к Марилле, чтобы она позволила полить их керосином. Судя по запаху, он таки ее уговорил, хотя миссис Линд до последней минуты твердила, что если Марилла поддастся, то Дэви и сам взлетит на воздух, и весь дом взорвет.
Энн выскочила из коляски, и вот уже Дэви обнимает ее колени, а Дора крепко вцепилась ей в руку.
- Правда, потрясный костер, Энн? Дай я тебе покажу, как его надо шевелить - видишь, какие летят искры? Я его для тебя разжег, Энн, - я так рад, что ты приехала.
Открылась дверь кухни, и на освещенном фоне показался худощавый силуэт Мариллы. Она вышла навстречу Энн в темный двор, потому что ужасно боялась, что расплачется от радости, - ведь суровая Марилла считала любое проявление эмоций неприличным. Позади нее стояла миссис Линд - все такая же полная и добрая, как и прежде. Любовь, про которую Энн говорила Фил, обволокла ее своим теплом и счастьем. Нет, ничто не может сравниться со старыми привязанностями, старыми друзьями и старым Грингейблом! На столе красовался парадный сервиз с розочками, который Марилла доставала лишь по большим праздникам. Глаза Энн сияли, щеки раскраснелись, счастливый смех звучал серебром. К тому же Диана сказала, что останется у нее на ночь, как она часто делала раньше.
- Надо полагать, что вы с Дианой проболтаете всю ночь напролет, - иронично заметила Марилла, когда девушки отправились наверх. Марилла всегда, ненароком выдав свои чувства, начинала говорить саркастическим тоном.