Кот пристально поглядел на нее желтыми глазами-плошками и степенно удалился на кухню. Вскоре пришла мать. Женя встретила ее в прихожей с сияющей физиономией.
- Привет, Женюра, как дела?
- Все о’кей.
- Обедала?
- Не совсем. Чай пила.
- Безобразие, - возмутилась Ольга Арнольдовна. - Заработаешь себе язву. - И тут же загадочно заулыбалась. - Угадай, кого я сейчас встретила в метро.
- Не знаю. Тетю Иру?
- Даже не тепло. Думай лучше. И отнести в кухню вот эти пакеты.
Женя послушно подхватила две полиэтиленовые авоськи с продуктами и потащила их к кухонному столу. Мать, переодевшись и вымыв руки, вошла следом за ней.
- Ну, так какие твои предположения?
- Ma, не доставай! У тебя такой обширный круг знакомых, что я буду перечислять их полчаса, а то и больше. - Женя вытащила из пакета батон копченой колбасы и, принюхавшись, блаженно закатила глаза. - Ух ты, как пахнет! Можно отрезать кусочек?
- Сначала суп! - категорично отрезала Ольга Арнольдовна. - И потом, почему ты решила, что это мой знакомый? - она хитро уставилась на дочь.
- Знакомый? - Женя понимающе кивнула. - Значит это "он"?
- Вот, вот. Уже теплее. - Мать достала из холодильника большую запотевшую кастрюлю.
- Костик, что ли? Или Никита?
- Снова холоднее.
- Да ну, мам, что за детские игры! Неужели, Генка из трудового лагеря?
- При чем тут Генка? - Мать потеряла терпение. - Это был Саша. Мы встретились с ним на Театральной. Он ехал в институт и передавал тебе привет. А еще он сказал, что вы собираетесь с хором куда-то ехать на самые праздники. Это верно?
- Верно. - Женя зажгла газ и поставила суп на плиту.
- И ты решила ехать с ними? - лицо Ольги Арнольдовны приняло озабоченное выражение.
- Да, я решила.
- А как же занятия?
- Я уже договорилась со Столбовым. Он разрешил мне отдохнуть пару дней.
- Честно говоря, я не в восторге от такой идеи. И Новый год мы привыкли встречать вместе.
- На этот раз встретим его раздельно, - мягко проговорила Женя. - В конце концов, надо же когда-то начинать. А вдруг я выйду замуж - мне ведь уже двадцать один.
- Что ж, замуж - это замуж. - Ольга Арнольдовна вздохнула и опустилась на табурет. - Тут я мешать не намерена, был бы человек хороший. Например, как Саша.
Женя весело расхохоталась.
- Кто про что, а вшивый про баню. Мамуль, как ты не можешь понять - ну не нравится мне твой замечательный и любимый Саша. Совсем не нравится. Вот вернусь из Питера, перестану ходить на хор и увидишь, он здесь больше не появится.
- Жаль, - с печалью в голосе проговорила Ольга Арнольдовна. - Смотри, суп сейчас выкипит, снимай скорее.
В дальнейшем разговор о Саньке больше не поднимался. Мать и дочь мирно обедали, Ксенофонт сновал взад-вперед около стола, выпрашивая куриную ножку. Затем Женя ушла к себе заниматься, а Ольга Арнольдовна взялась за хозяйство.
Уже глубоко за полночь, лежа в кровати, Женя вновь подумала о Карцеве. И как ее угораздило запасть на такого мизантропа и бирюка? Кажется, его абсолютно не интересует происходящее вокруг. Возможно, и сама Женя тоже не входит в сферу его интересов, а тот факт, что во время репетиций он пялится ей в спину, так это просто оттого, что больше смотреть некуда. Тем не менее, настроение у Жени было отличное. Она уже считала дни, оставшиеся до поездки. Почему-то ее охватила твердая уверенность, что там, в Питере, что-то произойдет. Что-то хорошее и очень важное.
"Глупости, - укорила Женя саму себя. - Если что-то и случится, так это то, что Санек объяснится мне в любви. И придется его глубоко разочаровать. Жаль, как говорит мама, очень жаль".
Она еще немного полежала, думая о своем, и заснула крепким, здоровым сном молодого человека, предвкушающего грядущие радости жизни.
9
Лось увеличил время репетиций. К фестивалю готовили Верди, несколько народных песен и отрывок из кантаты Баха. Необходимо было каждый раз проходить всю программу целиком. Лось хронически не успевал, злился, срываясь на крик. Больше всего доставалось басам - вся партия насчитывала лишь пять человек с весьма ограниченными данными. Если бы не Женька Карцев с его крепким баритоном, был бы полный караул. Но тот, как всегда, опаздывал, да не на пятнадцать минут, как раньше, а на все полчаса. Лось орал на него, как резаный, обещая выгнать к чертовой матери. Карцев его вопли игнорировал и вообще вел себя так, будто был глухонемой. Ничего не говоря в свое оправдание, дожидался, пока иссякнет дирижерский гнев, и молча шел к станкам. С ним партия начинала звучать прилично, и Лось помаленьку успокаивался.
Жене вовсе не улыбалось торчать на репетициях вместо двух часов два с половиной, а то и три. Дома ее ждал компьютер и внушительная стопка книг, которые, кровь из носу, нужно было успеть проштудировать до поездки. Но расстраивать дирижера ей тоже не хотелось. Она - скрепя сердце - отбывала занятие до конца, а потом стремительно сматывала удочки. Во всем этом был только один положительный момент: пользуясь ситуацией, Женя решительно пресекла чаепития с Саньком, мотивируя свой отказ пригласить его домой катастрофической нехваткой времени. Тот воспринял удар судьбы со свойственным ему стоицизмом, продолжая оставаться веселым, улыбчивым и предупредительным.
За неделю до отъезда Лось зачитал распорядок фестиваля, объявил время отправления поезда и сбора на вокзале. Поезд уходил в девять двадцать утра, а хористы должны были быть на платформе без четверти девять.
- Встретимся где-нибудь по дороге? - спросила Женя Любу, выслушав дирижера.
- Обязательно. Давай я доеду со своей Щукинской до Баррикадной, и буду ждать тебя в центре зала. Потом вместе перейдем на кольцевую и доберемся до трех вокзалов.
- Ладно, - согласилась Женя.
Ее дом находился как раз между Баррикадной и Октябрьским полем, поэтому предложение Любы ее весьма устраивало.
Назавтра они вдвоем прошвырнулись по магазинам. Люба купила себе обалденное платье для коктейля, а Женя присмотрела очередные джинсы, очень дорогие, расшитые стразами и украшенные замысловатой вышивкой. Любе ее выбор жутко не понравился.
- В чем ты будешь встречать Новый год? В них?
- Может быть. Еще посмотрю, - беспечно проговорила Женя, вертясь перед огромным блестящим зеркалом бутика.
Джинсы шли ей замечательно, ничто не украшало ее фигуру так, как они, подчеркивая длинные, сильные и стройные ноги и в меру округлые бедра. Молоденькая продавщица, стоящая за прилавком, невольно залюбовалась.
- Очень стильно и здорово. Девушка, не хотите к этому примерить вон ту кофточку? Мне кажется, она будет на вас смотреться потрясающе, и особенно с джинсами.
Женя скосила глаза на вешалку. Кофточка, верно, была недурна - темно-сиреневая, отливающая лиловым, с глубоким вырезом и широкими, свободно спадающими, полупрозрачными рукавами.
- Что ж, давайте ее сюда.
Продавщица принесла кофточку, Женя скрылась в кабинке и выскользнула оттуда через пять минут.
- Ну как?
Прикусившая язык, Люба подняла вверх большой палец.
- Ты похожа на испанку. Или на итальянку с карнавала. В любом случае, стоит брать, это твое, без сомнения.
- Вот в этом и встречу Новый год, - с достоинством проговорила Женя.
Блузка стоила очень недешево, ей пришлось выложить за нее все свои сбережения.
- Теперь я совсем пустая, - призналась она Любе, расплатившись в кассе за покупку. - Даже на колготки не хватит. Придется ждать, пока дядя подбросит деньжат по случаю праздников.
Брат Жениной матери, Святослав Арнольдович, работал врачом в хозрасчетной поликлинике и иногда баловал любимую племянницу. Впрочем, мать приучила Женю не слишком рассчитывать на его помощь и разрешала принимать подарки лишь изредка.
- Если что, я тебе одолжу сколько нужно, - пообещала Люба, никогда не испытывавшая стеснения в средствах.
- Спасибо, - поблагодарила Женя.
В последующие дни она занималась сборами: гладила концертную блузку и юбку, упаковывала необходимую парфюмерию и маленькие новогодние сувениры, которые приготовила для Любы, Санька и еще нескольких парней и девчонок, с которыми тесно общалась. Для Лося Женя еще пару дней назад купила красивую ароматическую свечу в форме контрабаса, а для концертмейстерши Анны Анатольевны - нарядный газовый шарфик.
Мать глядела на ее хлопоты с печальной улыбкой. Жене было ее безумно жалко: никогда прежде на новогоднюю ночь они не расставались. Даже когда Женя встречалась с кем-нибудь из кавалеров, этот праздник она всегда проводила дома, так уж было заведено с той самой поры, как ушел отец. Ей захотелось хоть чем-нибудь утешить мать.
- Мамуль, ты не переживай. Я вернусь, и мы отпразднуем Рождество.
- Я вовсе не этим огорчена, - со вздохом произнесла Ольга Арнольдовна.
- А чем же тогда?
- Волнуюсь за тебя. Вдруг простынешь там, ноги промочишь. Сейчас самое гриппозное время, потом будешь все праздники валяться с температурой.
- С чего это я вдруг буду ноги мочить? Я ж не маленькая.
- Кто тебя знает, - неопределенно проговорила мать.
Вид у нее оставался подавленный, и Женя, для того, чтобы развеселить ее, решила продемонстрировать новые шмотки. Она надела джинсы и кофточку, сунула ноги в лодочки на высокой, тонкой шпильке и прошлась перед Ольгой Арнольдовной, как на подиуме.
- Неплохо, - одобрила та. - На мой взгляд, каблук мог быть и поменьше. Слишком уж ты высокая в этих туфлях. И ноги ну прямо от шеи растут.
- Это комплимент? - рассмеялась Женя.