Анна едва не проехала свою станцию, успела выскользнуть из закрывающихся дверей вагона. Настроение ее заметно улучшилось, она торопливо шагала по улице и тихонько напевала. Промокшие сапоги больше не волновали ее; вспоминался почему-то красивый незнакомец, заслонивший собой все события минувшего дня. Анна представила себе, как он идет по раскисшему снегу в своих блестящих туфлях, потому что у него свидание, а машина сломалась; и вот он спешит, встречный ветер треплет его волосы, раздувает полы пальто; но незнакомец не обращает внимания на ветер, он старательно прикрывает рукой пунцовые розы, яркими пятнами лежащие на его груди… Вот, он сворачивает с улицы во двор, подходит к подъезду, открывает дверь, а в подъезде темно, перегорела лампочка, он спотыкается о какие-то коробки, наконец, поднимается по лестнице и звонит, дверь открывается…
– Привет, бабуль, – улыбается Анна.
– А, вот и моя красавица вернулась! – радуется бабушка. – Входи, входи скорее. Ой, ноги совсем мокрые.
– Ничего, – смеется Анна.
– Да уж, я вижу, что ты в хорошем настроении. Ну, сейчас тебя покормлю, давай, пока, иди, переоденься.
Она направилась, было, на кухню, но обернулась и сказала:
– Да, Лола звонила.
– Спасибо, бабуль, сейчас я ей перезвоню.
Анна зашла в свою комнату, сбросила одежду и накинула домашний халатик. На столе лежал недавно законченный гарнитур: колье, серьги и браслет – подарок, который Анна сделала ко дню рождения подруги. Это был маленький шедевр, которым Анна могла гордиться – тонкая сетка из зеленого бисера с искусно вплетенными кусочками природного малахита, под цвет глаз красавицы Лолы.
С Лолой Анна познакомилась еще на вступительных экзаменах. Яркая, рыжеволосая с зелеными глазами – Лола сразу бросалась в глаза. Всегда безупречно выглядевшая, словно над ней ежедневно трудилась группа стилистов, Лола блистала в кругу студенток. Анна никак не ожидала, что такая девушка изберет себе в подруги именно ее. Но как-то так случилось: на первом экзамене Лола оказалась рядом, она что-то спросила, и Анна ответила. Из аудитории девушки вышли вместе. Лола поблагодарила за помощь, Анна смутилась. Перед сдачей следующего экзамена, Лола сама подошла к Анне, поздоровалась, девушки поболтали и пошли сдавать вместе, в одной пятерке.
Потом обменялись телефонами.
Лола искренне обрадовалась, узнав, что Анна поступила. Сама-то она стала бы учиться в любом случае, как-то она сказала, что не знает, зачем нужно сдавать экзамены, если заплачены такие деньги…
После зачисления Лола уехала отдыхать. Но в сентябре появилась, загоревшая и веселая. Она благосклонно кивнула Анне, познакомила ее с несколькими своими приятельницами и молодыми людьми, предложила держаться вместе.
Приятельницы поглядывали на Анну свысока, молодые люди отворачивались со скучающими лицами. Анна это заметила. Она вообще все подмечала, не обижалась, нет, принимала, как должное. Еще бы, рядом с Лолой Анна казалась себе просто дурнушкой. К тому же, она не могла себе позволить ничего из того, что было у Лолы и ее приятелей. Она старалась быть подальше от их компании, находила разные предлоги, чтоб поскорее убежать домой после занятий. Как-то на первом курсе, Лола все-таки вытащила подругу на вечеринку, устроенную студентами в каком-то клубе. Сначала Лола не отпускала от себя Анну, представляла ее всем своим знакомым, тащила танцевать, уговорила выпить шампанского. Но потом забыла о ней, и Анна просидела весь вечер в углу. В конце концов, она потихоньку улизнула, не простившись; а дома проплакала в подушку ночь, чтобы утром дать себе слово больше никогда не посещать вечеринок.
Она боялась, что Лола обидится. Но подруга сделала вид, что ничего не произошло, а может, так оно и было. Анна не всегда могла понять ее.
Анне очень нравилось учиться в университете. Она любила приходить в старинное здание на Манежной площади, любила коридоры с высокими потолками, гулкие аудитории, которые помнили многих знаменитых соотечественников Анны.
– Я дышу одним воздухом с Чеховым, – говорила Анна свой бабушке.
Когда заканчивались занятия, Анна потихоньку ото всех уходила в Александровский сад, садилась так, чтобы был виден Манеж и представляла себя булгаковской Маргаритой. Закрывала глаза и ждала, что вот-вот рядом на скамейке появится рыжий Азазелло и станет соблазнять ее иностранцем и золотой коробкой с волшебным кремом. Но вместо Азазелло как-то в феврале к ней подсел худенький длинноволосый парень…
"Восемнадцать лет – это много или мало? Как посмотреть… Большинство подружек уже давно познали все тайны любви и не забивают себе голову лишними сложностями" – думала Анна, пока хрупкий февральский ледок трескался под каблуками ее сапожек. "А, с другой стороны; во времена моих родителей девушка, не вышедшая замуж к двадцати годам, считалась уже старой девой. И Маргарита вышла замуж в девятнадцать…"
Для того, чтобы добраться до любимой скамейки в Александровском Саду, потребовалось сосем немного времени. "Вот на этой скамье у Нее было свидание с Мастером, а потом появился Азазелло… Ну и что, с того, что Маргарите было тридцать, а мне всего восемнадцать. Может, я не так красива, но тоже несчастна. И мне нужен Мастер. Или "иностранец", который вывел бы меня в Высший Свет. И без Лолки обошлась бы… Ведь прекрасно знаю, что я нужна ей только для того, чтобы списывать контрольные и оттенять "ее неземную красоту". Ведь сама согласилась на роль дуэньи… Нет, хочу чтобы вот сейчас, сию минуту, мне представили моего любовника, Мастера!"
– Вы прекрасны, как стая вечерних птиц,
Что садится на этот город.
Распахнувши дали своих ресниц,
Вы во мне породили голод…
К сожалению дальше ещё не придумал, а потому умолкаю пораженный вашей красотой и одиночеством. Вас как зовут? Меня Питер. Но это не важно, Вы можете меня звать, как Вам захочется, если конечно, захочется. – Собеседник оказался очень разговорчивым молодым человеком. Он мало походил на Мастера, разве, что на мастера после болезни и клиники. Потертые джинсы, видавшая виды кожаная куртка и спутанные длинные волосы дополняли портрет. Остального в наступающих сумерках было не разглядеть.
– Хотите, я почитаю Вам стихи? – спросил Питер, присаживаясь на скамью рядом, – нет, правда, как Вас зовут?
– Анна.
– Ну, зачем же так официально Анечка? А впрочем, как Вам будет угодно. Так хотите?
– Конечно, хочу. Каждая девушка любит, когда ей читают стихи, только становится прохладно, так, что давайте пройдёмся.
– С удовольствием. Так на чем мы остановились? – Питер повернулся и в отсветах фонаря стали видны выдающийся во всех отношениях нос и стекла очков "а ля Джон Леннон".
– На стихах, – проговорила Анна, и сама себе улыбнулась.
– Да, на стихах, – Питер встал и галантно протянул ей левую руку, правой отбрасывая волосы назад. – Так, вот: Земную жизнь пройдя до половины…
– Я оказался в сумрачном лесу, – как видите, я могу продолжить это стихотворение не хуже Вас. И Вам не стыдно? А я то думала, что Вы и вправду поэт. Но это было бы и в самом деле исключением.
– Ну Вы совсем не правы, – я действительно поэт, только вот я совершенно не рассчитывал на подобное развитие событий. И у меня в голове все перемешалось. Не хотите ли пива?
Итак, он представился Питером, заявил себя поэтом и предложил Анне послушать его стихи. Анна постеснялась отказать поэту, хотя к тому моменту немного замерзла, поэтому предложила пройтись.
Пива Анна не любила. А еще, она не признавалась даже себе, что побаивалась молодых людей постоянно пьющих пиво. Хотя практически все ее сокурсники и сокурсницы грешили по этой части:
– Нет, пива я не хочу.
– Ну извините, больше ничего нет, – Питер зажигалкой открыл небольшую коричневую бутылку и пробка, прочертив в воздухе дугу, шлепнулась в снег.
И город плыл сквозь зарево огней,
И небо отливало поволокой,
Вам не найти кого-нибудь верней
Меня…
– Очаровавшись попой… Послушайте, Петя, вы со всеми девушками так разговариваете? Или я – это приятное исключение. Так вот, на будущее, прежде чем пичкать незнакомку плохими стихами, выясните, чем она занимается.
– И чем Вы, Анна, занимаетесь? – спросил поэт, доставая из сумки очередную помятую папиросу.
– Но ведь я Вам намекала, когда цитировала Есенина, – Анна закашлялась, – простите, но от ваших сигарет дым, как от горящего овина.
– От "Неопалимого", – с кривой усмешкой проговорил Питер.
– О! Вы читали Набокова, и значит одно из двух, либо вы не безнадёжны, либо мы с вами коллеги по филологическому цеху, – предположила Анна.
– Второе верней, – Питер снял несуществующую шляпу, помахал ей в воздухе и раскланялся. – Позвольте представиться: студент четвертого курса литинститута, поэтический семинар. А вы где учитесь?
– МГУ, филфак.
– Ну, куда нам, с нашим свиным рылом, в ваш клан богатых и избранных…