Из пачки моментальных групповых снимков, сделанных на праздновании 4-го июля, Лаура вырезала лицо Френсиса и поместила фотографию в золотой медальон, в котором раньше были фотографии теток. Она носила медальон не снимая, чтобы Лилиан и Сесилия не узнали о ее тайне. Конечно, они только посмеялись бы, но она этого не хотела.
И без того она однажды услышала доносящийся с кухни разговор:
– Наша малышка, кажется, влюбилась во Френсиса, – сказала кухарка.
– Почему бы и нет? – заметила Лилиан. – Она сменит еще много увлечений. И он такой красавец, что может увлечь любую женщину, от восьми до восьмидесяти лет.
– Даже сам того не желая, – рассмеялась кухарка.
"Как они могут? – всей душой возмутилась Лаура. – Они обесценивают любовь. Думают, что можно увлечься одним мальчиком в марте, потом другим – в апреле, третьим – в мае. Увлечение!"
Она раскрыла медальон с портретом Френсиса, и ей показалось, что он смотрит на нее с любовью. Но ей только двенадцать. Вот если б она была старше!
Однажды он неожиданно приехал из Бостона на уик-энд. Она кинулась к нему и обвила руками за шею; она всегда так делала, а он брал ее на руки и подбрасывал. Но она уже слишком выросла. Он разжал ее руки и поцеловал в лоб:
– Как поживаешь, Принцесса?
– Ты уже слишком большая, чтобы обнимать Френсиса, – недовольным тоном сказала тетя Лилиан. – Ты уже не ребенок, Лаура.
Она почувствовала себя униженной и промолчала. Ведь тетя имеет в виду, что у нее выросли грудки. И он почувствовал их, когда она прижималась к нему.
– Она высокая для своего возраста, но в общем-то она еще дитя, – умиротворяюще вмешалась Сесилия.
А потом Лаура услышала разговор теток за кофе.
– Мне кажется, ты все преувеличиваешь, Лилиан.
– А ты, боюсь, ничего не видишь, Сесилия.
Лилиан была умнее и прозорливее, Сесилия – склонна к иллюзиям и романтична. Лаура поняла, что ей надо остерегаться.
Наконец ей минуло пятнадцать. Казалось, с тех пор, как она была пылким импульсивным подростком, прошло не три года, а три десятилетия. Она вела себя спокойно, выдержанно. Выросла, стала высокой стройной девушкой, мягкие волосы остались белокурыми. Благодаря теткам она умела одеваться – просто, но с изысканным вкусом. Она носила ожерелье из золотых звеньев, кольцо с рубином, доставшееся ей от матери, и мужские наручные часы своего отца, присланные из Кореи. За корсажем платья скрывался золотой медальон с портретом Френсиса, хотя он не приезжал уже два года.
В этом году было много вечеринок; Лауру приглашали всюду, и она имела успех, за ней ухаживали больше, чем за другими девушками. Лауру это удивляло, – она не видела в себе ничего необыкновенного, кроме умения играть на фортепьяно.
Одетая в красное бархатное платье, она ждала звонка, чтобы поехать в загородный клуб, где должны были состояться танцы. Вдруг раздался звонок в дверь и вошел Френсис.
– Вы всегда являетесь неожиданно, – сказала она ему со своей новой спокойной улыбкой.
– Да, неожиданно мне понадобилось приехать, но ты куда-то собралась, Лаура, я не хочу тебя задерживать.
Ее сердце забилось неистово, но она ответила спокойно:
– Да, я собираюсь на танцы, но у меня есть еще полчаса.
Он взял стул и сел так, что их колени соприкасались.
– А ты понимаешь, что я не видел тебя уже два года? Ты очень изменилась за это время.
– Мне уже пятнадцать.
– Если бы мне было пятнадцать, я выставил бы твоего мальчика, и сам пошел с тобой на танцы.
– Ваш отец говорил, что вы очень много работаете.
– Да, двадцать четыре часа в сутки. Я работаю и люблю свою работу.
– И поэтому вы не приезжали домой?
– Да. Отец считает, что у него больше свободного времени, и он может навещать меня. Он приедет ко мне в Калифорнию, я получил там двухгодичную стипендию для исследовательской работы.
– И вы два года не будете приезжать домой?
– Не думаю. Я, наверное, съезжу за границу для исследовательской работы. Я хочу заняться редкими болезнями.
– Вроде слоновой?
– Вроде этой. Откуда ты знаешь про слоновую болезнь?
– Читала. Я много читала с тех пор, как вы научили меня.
– Я рад за тебя и горжусь тобой, Лаура.
– Я на целый год опередила однокурсниц, сдала экзамены досрочно, – прихвастнула она. – Я кончу колледж в шестнадцать с половиной.
Разговор прервался, хотя они о многом хотели поговорить друг с другом после долгой разлуки. Лаура хотела бы задать ему десятки вопросов, но сдерживала себя. Начал Френсис:
– Ну, что случилось нового у знакомых? Говорят, что банк Джорджа Бэктона откомандировал его в Гонконг, а Кэрол Бэйкер обручилась.
– А вы?
– Я? Откуда у вас такая идея? – спросил он, подняв брови.
– Мои тетушки говорили…
– Конечно, кто же еще?
Оба засмеялись, и сразу почувствовали себя такими же близкими друг другу, как два года назад.
Лаура вздохнула с облегчением и откинулась на спинку кресла, положив на подлокотники руки с розовыми раковинками наманикюренных ногтей. "Хоть бы побыть еще с ним рядом, только бы не зазвонил дверной звонок", – думала она, улыбаясь Френсису. Он смотрел на нее, глаза в глаза, и она видела, что он находит ее красавицей.
– Ты… – начал он, но тут зазвонил звонок.
– Ох, проклятье, это они! – вскричала Лаура. Френсис пошел открывать дверь, ворвался свежий ветер и шум голосов. Явилась вся компания – Джини с Риком, Цисси с Фредом и Хэнк – с букетом цветов, которые Лаура приколола к корсажу – к счастью, цветы были белые.
Она наскоро представила своих шумных и веселых приятелей Френсису и стала надевать пальто. Как странно, впервые в жизни они оба испытывали друг с другом какую-то неловкость, вдруг застеснявшись, словно дети. С Лауры словно ветром сдуло ее кокетливость и самоуверенность, она глядела на Френсиса робким взглядом.
Френсис посмотрел на юношей, таких же высоких, как он сам, справился с собой и сверкнул улыбкой.
– Ну, что ж, веселитесь, детишки! – сказал он. – А вы, Лаура, передайте своим тетям извинения, что я их не застал. К сожалению, я не могу повторить визит, завтра я еду с отцом к родственникам за город, а потом сразу уезжаю. Так что пожелайте мне всего наилучшего, ладно?
Все расселись по машинам, и Лаура увидела, как Френсис идет по лужайке к своему дому.
– Красивый парень. Кто он? – спросила Джини.
– Друг семьи, сосед, – ответила она с запинкой.
– Красивый! Черт побери, Джини, да он же старый! – захохотал плосконосый толстощекий Фред.
– Вовсе он не выглядит старым, – возразила Джини. – Кто же он, Лаура?
– Я же сказала, – сосед, – ответила она досадливо.
"Веселитесь, детишки!" – сказал он, а смотрел на нее так, как будто хотел сказать ей что-то важное для них обоих. И она, может быть, никогда не узнает, что он хотел сказать. Два года он проведет вдали от нее. А может быть, совсем не вернется.
Она мечтала о нем. На вечеринках юноши срывали у нее поцелуи, а она мечтала о поцелуях Френсиса.
"Время… Как быстро оно пролетело!" – думала Лаура, глядя на лепной фриз. Прабабушка пожелала, чтобы в узор были включены роза – символ Англии и чертополох – символ Шотландии, но отец, ирландец, добился, чтобы они были помещены по углам, малозаметно. "Старые страсти, старые боли", – рассеянно подумала она. Френсису теперь за пятьдесят. Как-то он выглядит? Говорят, он знаменитый врач в Нью-Йорке, исследователь, ученый… Соседи говорили: – "Мы получили рождественское поздравление от Френсиса Элкота. Как же, не забывает, что мы были друзьями старого доктора, его отца. А вы получили открытку?"
Нет, она много лет ничего не получала.