Когда она училась в школе, на день рождения ей подарили самый простой аппарат, она ходила с ним по городку, в котором тогда жила, забредала в тенистые уголки сада, снимала, подсматривала и однажды принесла в местную газету несколько снимков. Женщина посмотрела на снимки, на саму Ольгу, в то время тихую скромную школьницу с рыжеватой косой по пояс, без всяких попыток украсить себя, подняла на нее глаза, совершенно зеленые и раскосые, такие, что Ольге просто немедленно захотелось сделать ее портрет, но она не осмелилась даже заикнуться об этом, и спросила:
- Ты действительно это сама сняла?
На снимке были две старые женщины, но в их лицах столько жизни! Обычно старух снимали не так - морщины, печаль, - а в этих столько желаний… Назавтра бабки глядели на печальных читателей с газетной полосы. С тех пор Ольга не расставалась с камерой. Она снимала реальную жизнь, ее снимки убеждали: на земле нет ничего другого - только природа и человек. Все остальное - мусор, упаковка: и дома, и машины, и вещи и люди всегда были по-настоящему живые.
Как-то вечером Ирма привела Ольгу ч бар роскошной гостиницы. Ольга оказалась в таком баре впервые в жизни. Она наблюдала, как Ирма делает заказ. Она держалась совершенно свободно, это занятие для нее было привычным. Она попросила сухой мартини, то ли действительно любила его, то ли просто хотела показать Ольге, что Чехословакия - это настоящая Европа. Они выпили, Ольга посмотрела на Ирму, а та спросила:
- Слушай, Ольга, тебе правда ничего не надо? Ольга подняла брови:
- В каком смысле? Что ты имеешь в виду?
- Ну у нас здесь, в Праге. Кроме работы. Ольга пожала плечами:
- Да нет. У меня все есть.
Ирма расхохоталась. И так искренне, что за, соседними столиками обернулись.
Ольга удивленно посмотрела на Ирму.
- А ты считаешь, мне многого недостает?
- Я не знаю. Но твоим коллегам всегда что-то надо, а тебе нет. Разве не странно? Сама знаешь, сколько их было здесь до тебя. Одна, такая пухленькая, очень говорливая, меня просто извела рассказами о своих мальчиках. - Заметив изумление на лице гостьи, хихикнула, поправилась: - Совсем не о том, о сыновьях.
Ольга рассмеялась:
- Знаю, о ком речь…
- Еще бы не знать. Кроссовки, джинсы, размеры… Если нет сейчас - после. Переслать с кем-то. Конечно, я могу и вправе надеяться на ее внимание к моей персоне и моим желаниям в Москве. Но ты понимаешь, икру и водку я не люблю. Потом, я не так уж редко бываю в Европе. К примеру, в Париже. В Риме. Так что, как у вас говорят, идет игра в одни ворота. Вот я и ждала все эти дни", когда ты скажешь, что тебе надо.
Ольга усмехнулась:
- Не дождалась и спросила. Да? Ну так знай, Ирма, у меня есть все, что я хочу. Я все могу купить в Москве. Только дорого. Но я хорошо зарабатываю. Я работаю для нескольких солидных изданий. Мое дело меня способно обеспечить всем. Конечно, может быть, мои потребности не так велики - я живу одна, без семьи… Сейчас по крайней мере. Разве я одета хуже твоих коллег? Да, у нас в магазинах нет хороших вещей. Но у меня отличный мастер в ателье люкс. К нему не попасть, но я могу. - Она вздохнула. - Ты понимаешь, многие из моих коллег не владеют ремеслом. В этом наше главное отличие. А ремесло во все времена и везде хорошо кормит.
Ирма очень внимательно посмотрела на Ольгу и сказала:
- Ты очень западная женщина. Несмотря на то что живешь гораздо восточнее меня.
- Ах, Ирма, если бы ты знала, откуда я на самом деле. - Ольга засмеялась, от мартини появилась легкость в душе и в мыслях. Ирма казалась ей давно знакомой, родной по духу женщиной. - Я действительно с Востока. Кажется, во мне даже течет татарская кровь.
Ирма рассмеялась:
- Но ты похожа не на татарку, а на американку.
- Да, мне говорили, - засмеялась Ольга. - Западные журналисты. Я часто бываю в пресс-центре МИДа. Я очень здорово снимаю даже протокольные кадры.
- Вот-вот, я же говорю, ты похожа на американку. Ты, как и наглые янки, от скромности не умрешь.
Ольга со смехом подняла бокал и отпила глоток.
- С годами, Ирма, я убедилась, что от скромности умирать глупо. Мы и так умрем. От чего-то еще, кроме скромности. Скромность, может, и украшает человека, но отнимает бойцовские качества. Размягчает.
Ирма горячо кивала:
- Совершенно верно. Я так же думаю. А ведь мы с тобой хотим очень многого от жизни, правда?
Этот странный диалог их очень сблизил.
- Ну что ж, - сказала Ирма, , - я понимаю, ты сильная женщина. У тебя ведь нет мужа?
- Нет, сейчас у меня нет мужа, но был. Мы оказались слишком юными для семейной жизни и очень случайными друг для друга. Мы не создали семью, только родили ребенка. Но ребенок воспитывается у моей матери. Она вырастила его как своего сына. Мне жаль, но вариантов не было. Я хотела стать профессионалом. Мне никто никогда не помогал. Все, чего я добилась, - сама. С одной стороны, никогда никого не придется благодарить за услуги. А с другой - я очень устала. Я приехала в Москву из маленького городка на востоке. У меня одна мать - отец ушел от нас, когда я была школьницей. Моя мать работала бухгалтером. Знала бы ты, как она хотела, чтобы я училась в Москве, в университете. Мечта всей ее жизни. За ее исполнение она готова была отдать все.
Ирма смотрела на Ольгу, слушала, но не слишком вникала в смысл ее слов. Ольга говорила горячо, видимо, в ее словах крылся особый для нее самой смысл. Ирма поймала себя на странном чувстве - ей понравилось, что Ольга не замужем. Внезапно ей захотелось прикоснуться к ее руке, повыше запястья. Какая сильная рука, еще бы - она каждый день поднимает тяжелый кофр с камерами.
Ирма проглотила слюну, внезапно заполнившую рот. Еще она бы прикоснулась к ее бедру, обтянутому синей узкой юбкой. Какая плавная линия бедра, восхитилась она, как бы случайно посмотрев на стул, на котором сидела Ольга.
До Ирмы долетела последняя фраза Ольги:
- Мать отдала бы за это все…
- Ольга, ты мне очень понравилась. Я хочу с тобой дружить.
Ольга расхохоталась.
- Ну, ты хороша! Разве предлагает дружбу женщина женщине?
- А почему нет? - пожала Ирма плечами. - Потом, я, может, и не очень женщина.
Ольга удивленно посмотрела на Ирму, которая была воплощением истинной женщины.
- Но ты так на нее похожа! - сказала она весело. - Ты такая пухленькая, такая красивая, у тебя такая прекрасная фигура… Ты ведь замужем, насколько я понимаю?
- Да. Я замужем, Ольга. Но я замужем… - Она помолчала. - Впрочем, не важно. Нет, еще не сейчас. Так вот, Ольга, я бы хотела поддерживать с тобой отношения. Я приеду в Москву по обмену с вашим журналом. Я занималась тобой и, стало быть, заработала поездку. Но я не думаю, что тебе поручат меня, передо мной много у кого обязательств и долгов. Только у тебя нет ничего такого, поэтому я с тобой просто стану дружить. Я буду капризной гостьей, я знаю, из-за чего я такой буду. А с тобой я просто хочу встретиться отдельно. Я приеду очень скоро. Я тебе позвоню.
Ольге понравилась Ирма - под мягкостью, нежностью и эфемерностью чувствовались сила и твердость.
В Москве она частенько вспоминала новую знакомую. Она сделала много портретов Ирмы и, всматриваясь в них, никак не могла понять - на бумаге проступали черты другой женщины. Другого человека. Что-то особое во взгляде - напряженность? Обращенность в себя? На снимках она казалась старше, чем в жизни.
Вообще-то Ольга мастерски снимала женщин, притушевывала резкость черт светом, смягчала… Но в Ирме камера улавливала какую-то тайну, недоступную глазу.
Ольга пыталась печатать портреты Ирмы на разной бумаге, но результат один - не Ирма. Не она. Почему?
- Не обращай внимания, - отмахнулась Ирма, когда Ольга рассказала ей об этом. - Мне нравится все, что ты сделала, - сказала она, когда они встретились в Москве. - Так ты говоришь, я не такая в жизни, да? На бумагу лезет кто-то другой? У меня есть тайна? - Она вздохнула и подалась к Ольге. - Да, есть тайна. Есть. Но я никогда не думала, что ее поймает объектив камеры. Как-нибудь я открою тебе свою тайну… - интригующе пообещала она.
Со временем они сблизились, Насколько это было возможно через границу. А потом мир здорово изменился, можно стало без труда слетать в Прагу, в Москву.
Ирма очень часто прилетала в Москву по делам мужа, к тому времени открывшего свою клинику.
Однажды Ирма спросила Ольгу, нет ли среди ее знакомых мастера, который бы изготовил по чертежам одну вещицу с особой точностью.
- Мне нужен специалист, способный сделать смычок к скрипке Страдивари, да так, чтобы эксперт не догадался, что это новодел. Понимаешь, о чем я? Не-ет, никакой скрипки у меня нет, ни Страдивари, ни другой. Просто я ищу хорошего мастера.
Ольга ошарашенно смотрела на подругу.
- Можешь смеяться сколько угодно, но он есть, такой мастер. Совсем недавно он сделал именно смычок к старинной скрипке. Я снимала в Большом зале консерватории и видела, как музыкант, заезжая звезда, бился в истерике - у него треснул смычок. А у него контракт, ему надо играть еще в нескольких странах. Митрич, то есть Анатолий Дмитриевич, сделал ему смычок…
Ирма улыбнулась:
- Отлично. Позвони ему, я готова к нему ехать.
- Я могу с тобой…
- Нет, Ольга, я сама. Она сказала это так резко, что Ольга вздрогнула. Вот таким голосом и должна говорить та Ирма, что на портретах.
- Хорошо. Она набрала номер Митрича.
- Митрич, привет. Я не буду делать длинного вступления. Для Ле Мере есть заказ. Конечно, международный.