Представляю, что ты обо мне подумал…
Женщина с тревогой взглянула на человека, бесстрастно внимающего ее словам. Неужели она уже потеряла его?
– Тебя можно понять, Катрин, – ответил тот спокойно. – Это я виноват, что сорвался. Месяц – не такой уж большой срок. Я привык ждать.
– Но, может быть, месяц – слишком большой срок и не стоит ждать так долго? – В тоне звучала надежда, которой, судя по всему, немногословный собеседник не разделял.
Господи, что надо сказать, чтобы быть понятой! Неужели и так не видно, что он нужен ей? Иначе разве пришла бы…
Однако увидела лишь бесстрастный взгляд, услышала почти равнодушные слова:
– Ничего страшного, я могу подождать.
Оказывается, слова, даже сказанные тихо, могут прозвучать хлеще оглушительной пощечины. На этот раз пришлось болезненно ощутить на себе, как больно ранен ею этот человеке Нет смысла длить разговор. Остается одно – принять его условие. Раз Джеф хочет, чтобы теперь она на себе почувствовала тяжесть ожидания, значит, придется ждать.
Особенно ее пугала его откровенная холодность.
– Наверное, мне просто хотелось быть уверенной, что ты будешь ждать, – медленно проговорила Катрин, все еще надеясь внушить ему, что он ей дорог, что не забыт. Только нужно ли это ему теперь?
Джеф молча кивнул, глядя на гостью ничего не выражающим взглядом. До нее вдруг дошло, что этот кивок означает прощание. Он явно показывает, что хочет, чтобы непрошеная гостья ушла! Она отпрянула, тем не менее ожидая его зова или хотя бы знака, чтобы не уходила, осталась…
Но нет, молчание не было нарушено.
– И еще я хотела узнать, как ты, – жалобно произнесла Катрин.
– У меня все хорошо.
Ну, теперь вовсе нет смысла продолжать разговор. Дура, другого слова не найдешь. Безнадежная дура. Вот сейчас взять бы и, ломая страшный барьер, возникший по ее вине, протянуть руку и дотронуться до его обнаженной груди. Но раз нет уверенности в себе, откуда взяться подобному мужеству?
Наверное, Джеф не доверяет ей. Ведь сколько глупостей она наделала. Во-первых, заставила его остановиться в «Замке Берроуза», повинуясь некоему «чутью». Во-вторых, явилась сюда в столь ранний час – еще один безумный импульс, который явно не приведет ни к чему хорошему.
У нас будет ребенок, кричало ее сердце, но вслух слова не выговаривались. Ребенок не должен быть ловушкой. Может быть, Джеф уже поставил крест на их общем прошлом и сейчас обдумывает свои отношения с Джун.
– Прости, что помешала тебе, – сказала Катрин, леденея от его чудовищного безразличия. – Я ухожу.
– Приятного тебе дня, – вежливо прозвучало в ответ.
– И тебе тоже.
Женщина бросилась прочь, спиной чувствуя взгляд Джефа. А что, если обернуться? Может быть, снова удастся увидеть в глазах прежнюю любовь и желание? Но нет, нельзя оглядываться. Он хотел, чтобы она ушла, и теперь следит за тем, как исполняется его желание.
Значит, так тому и быть! Будем ждать назначенного месячного срока. Другого не остается. И как бы потом все ни кончилось, главное, что через пару недель уйдет навсегда нестерпимая боль ожидания.
12
Вернувшись домой после печального визита, Катрин взялась за рисунки. Нужно постараться обрести почву под ногами. Слава Богу, есть работа, которую надо сделать. Если заставить себя работать, время пойдет быстрее.
Но как же невыносимо трудно сосредоточиться. Вот бумага, вот перо, кисти, краски – начни и все пойдет само собой. Но нет сил собраться с духом даже и на первый мазок, чтобы просто нарушить белизну листа, и никак невозможно отделаться от мрачных мыслей о будущем. При воспоминании о встрече с Джефом сердце холодело.
Вдруг раздался звонок, и она с облегчением отодвинула альбом. Неважно, кто там пришел. Только бы отвлечься. Хоть ненадолго. Благодарная неизвестному гостю, она побежала открывать дверь.