* * *
Он все равно уезжает. Я повторяла себе это весь день, глядя на то, как он ест, как заинтересованно кивает, не понимая ни слова из того, что ему говорят, как он пытается соответствовать. Разве нельзя провести один последний вечер без душераздирающего прощания? Андре неправ, и дело вовсе не в том, расстанусь ли я впоследствии с Сережей, тем более, что он все равно уезжает. Почему так важно, чтобы я бросила его именно сейчас? Я поговорю с ним в Москве. У меня просто нет сил сделать это здесь, в Париже. А вот в Москве у меня не будет сил НЕ сделать этого. Хотя Андре - это несерьезно. Андре - это сумасшествие, минутный порыв, затянувшийся приступ аритмии.
Мама смотрит на меня с подозрением, словно догадавшись, что под внешне спокойной, недвижимой оболочкой клокочет готовый взорваться вулкан. Может быть, я как-то по-другому улыбалась в тот момент? Может быть, меня выдавали дрожащие руки? Мы стояли на террасе с обратной стороны дома, часть гостей оживленно обсуждали новую эстакаду, которую должны были открыть неподалеку от этого района. Кто-то лениво потягивал коктейли. Я видела Марко и Орли, ворковавших в саду, в тени деревьев, но нигде не видела Андре. Габриель периодически мелькала среди гостей, учтиво улыбаясь. Кто-то негромко, но заразительно смеялся, но я так и не поняла над чем. Мы переходили от стены к стене, пили вино. Меня поражало то, как тихо и гладко проходит этот прием, поэтому, когда мама вдруг спросила меня, что со мной такое творится, я удивилась.
- Ничего такого со мной не творится.
- Рассказывай тоже! Вы что, поссорились с Сережей? Ты избегаешь его, я же вижу. Услала за какими-то салфетками.
- Мне просто понадобились салфетки! - фальшиво возразила я.
- А до этого десять раз сходить в туалет, уйти в другую комнату, где не так жарко, потом вернуться сюда, где не так холодно? - мама рассмеялась и махнула рукой. - Не волнуйся, ты же знаешь, я совсем не люблю твоего Сережу… и если он тебе надоел…
- Ничего я не избегаю, - перебила я колко, не желая признавать очевидной правды. - И вообще, не считаешь, что нам пора уезжать? Ты ведь выяснила все вопросы со своим продюсером?
- Он взял мои координаты. Знаешь, что это означает? - переспросила мама с неожиданной горечью. - Что это значит, когда тебе говорят, что перезвонят?
- Что перезвонят?
- Черта лысого! Говорила я, нужно было сначала делать операцию. Мы торчим тут безо всякого смысла, и чем дольше торчим, тем скорее мне придется браться за роли старух!
- Так поехали в отель, - пробормотала я, но мама посмотрела на меня, как на полоумную. Конечно, она не имела в виду этот конкретный момент, она говорила обо всей жизни.
Сережа вернулся к нам, держа в руках пачку совершенно не нужных мне салфеток, и я тут же безотчетно отвернулась, принявшись разглядывать орнамент резных перил. Я избегала его взгляда, мне было страшно, что он поймет все по одному только безумному блеску глаз. К моему удивлению, Сережа подошел и взял меня за руку.
- Пойдем со мной! - сказал он. Я вытаращилась на него и огляделась, ища разумное объяснение столь странному поведению. - Пойдем, это сюрприз. Ну же! - Сережа улыбнулся так, словно где-то в доме у него был запрятан улов от удачной рыбалки.
- Я не люблю сюрпризов, ты же знаешь, - пробормотала я, но Сережа продолжал тянуть меня за собой, как упирающегося бегемота. Мама хмыкнула и пошла в другую сторону, для нее все это было только шалостями, детской игрой. - Куда мы идем?
- Увидишь! - воскликнул он тоном, не допускающим сомнений в том, что сюрприз мне понравится. Мы шли довольно быстро, и мне оставалось только догадываться, с чего это вдруг Сережа так хорошо ориентируется в доме, где никогда раньше не был. Особняк семьи Де Моро снаружи казался меньше, чем был внутри. Внешняя стена его относилась к одному из трех крыльев дома, и сейчас мы с Сережей поднимались по лестнице в правое крыло явно не предназначенное для посторонних глаз.
- Ты с ума сошел? Нам сюда нельзя! - прошипела я, но Сережа затащил меня наверх и только потом отпустил мою руку. Мы стояли в коридоре явно жилого этажа, когда он вдруг обнял меня и прижал к себе, заглянув в глаза с наивной уверенностью во взаимности своих чувств. Мы провели вместе два года, и он ни разу не спросил меня, что я чувствую, не сказал, что любит меня. Это подразумевалось. Подразумевалось.
- Ты вечно всего боишься, Дашка. Поцелуй меня, ну же! Когда еще мы попадем в такой дом?
- Сережа! - я попыталась вырваться, но он держал меня крепко. Я покраснела от напряжения, прикусив губу, и отвернулась, избегая поцелуя. Неожиданно я заметила, что на дальнем конце коридора стоит Андре. Что он видел? Что он вообще тут делает?
- На нас смотрят! - прошипела я, выразительно глядя на Сережу.
- Кто? А, этот доктор? Я знаю, что он тут! - Сережа с неохотой отпустил меня и кивнул Андре. Я смотрела это, как какой-то сюрреалистический сон, фильм, в котором невозможное смешивается с повседневным, и можно ожидать, что часы стекут по стенам, как разлитое молоко, а чашки заговорят голосами персонажей из мультфильма. - Ты какая-то странная! Я хотел показать тебе картины. Тут целая куча всяких примитивистов, как раз как ты любишь. Этот Андре был так любезен, пригласив нас наверх…
- Картины? - Я спрашивала Сережу, но смотрела на Андре. Его глаза были холодны, он стоял, не шевелясь, в дверях помещения, оказавшегося домашней галереей.
- Оригиналы, - заверил меня Сережа. Я шла за ним, как на автопилоте. Андре галантно пропустил нас вперед и холодно улыбнулся.
- У нас неплохая коллекция, - заметил он. - Кто вас интересует? Я могу рассказать.
- Это Даша любит всю эту… живопись. Я-то, если честно, к ней равнодушен, - беспечно пожал плечами Сережа.
- Серьезно? - спросил Андре с таким неподдельным интересом, что мне захотелось ударить его по лицу. - А что вы любите? Футбол?
- Ну, не без этого, - улыбнулся Сережа, и тут они принялись, как ни в чем не бывало, обсуждать последние новости чемпионата мира, каких-то игроков, команды, ставки. Они говорили, как старые добрые друзья, и Сережа искренне восхищался прекрасным русским Андре. Да, сказал Андре. Зовите меня просто Андре. Да, я бывал в России. Арбат, Третьяковка, Кремль. Красивый город.
Андре лгал спокойно, уверенно и красиво, словно делал это всю жизнь. Наверное, в таких семьях, как его, с самого детства учишься скрывать свои чувства, именно это умение и делает тебя аристократом. Благородство, сдержанность и умение скрывать свои чувства в любой ситуации. И эта заинтересованная поза, непринужденный разговор, двойная игра, тройная игра, холодный расчет.
- Не желаете ли выпить чего-нибудь? - спросил Андре, открывая дверь в библиотеку. Просторное, залитое вечерним светом помещение с мягким шелковым ковром на полу так и манило упасть в объятия кресел, отдаться придуманным книжным мирам.
- Только если вместе с вами! - воскликнул Сережа. - Вино?
- У меня тут есть кое-что поинтереснее, чем мамины коктейли. Знаете, все считают, что французы помешаны на вине, но на самом деле мы знаем толк и в напитках покрепче. Коньяки, к примеру. Не желаете попробовать? Есть интересные образцы.
- Не откажусь. Даш, ты не против? - спросил Сережа неуверенно. Я распрямила плечи и облизнула губы. Я смотрела на Андре.
- Я и сама выпила бы с удовольствием. Коньяки - это как раз то, чего мне не хватает в это время дня.
- Ты серьезно? - переспросил Сережа тихо, и я кивнула. Андре посмотрел на меня с подозрением, повисла долгая неловкая пауза, после которой он подошел к темному секретеру и вынул оттуда одну из многочисленных бутылок. Достав три широких бокала, Андре плеснул в каждый изрядную порцию темной золотистой жидкости.
- Прошу, - он галантно протянул нам по бокалу.
- За что выпьем? - спросил Сережа. Андре не сводил с меня глаз.
- Зачем нужны тосты? Давайте выпьем просто так! - я зажмурилась и опрокинула бокал, допив обжигающую терпкую жидкость до последней капли. Когда я открыла глаза, и Андре, и Сережа изумленно смотрели на меня. Я рассмеялась и протянула бокал Андре.
- Вот так пьют у нас в России, - бросила я. Андре принял мой бокал и тут же наполнил его снова, словно испытывая мое терпение. Сережа неуверенно отпил глоточек, но затем все же спросил у меня, все ли в порядке.
- Боишься, что я не смогу держать себя в руках? - спросила я, но не у него, а у Андре, снова принимая из его рук наполненный бокал.
- Надеюсь на это, - ответил он. Сережа растерянно переводил взгляд с меня на Андре, а я одним махом осушила второй бокал.
- Тебе, наверное, хватит, Даша, - пробормотал Сережа, забирая бокал из моих рук. Я на секунду замерла, позволяя себе насладиться тем, как великолепный яд проникает внутрь, воспламеняет меня, оглушает мягко, но ощутимо.
- Хорошие картины, как раз как я люблю. Сережа, кстати, я тебе изменила. Как раз с Андре Робеном, - сказала вдруг я, отчетливо проговаривая каждое слово. Сережа, кажется, не понял меня, а Андре подтянулся, выпрямился и отставил бокал, содержимого которого так и не тронул. Сережа посмотрел на меня растерянно, по инерции продолжая улыбаться и беззвучно шевеля губами. Затем улыбка исчезла, рассеялась, и в глазах проступила боль. Тишина становилась слишком громкой, она буквально била по ушам. Сережа огляделся, словно ища скрытую камеру или что-то вроде того, а затем сказал тихо:
- Что за глупые шутки, Даша?
- Какие уж тут шутки, - ответила я, пересекая комнату. Я подала пустой бокал Андре, и тот тут же наполнил его снова.
- Ты говоришь серьезно? - Сережа вдруг повернулся к Андре. - Она говорит серьезно?