Можно было только раз в пять минут вместе с остальной колонной совершать медленные переползания на три-четыре метра вперед.
Между тем похороны все больше и больше напоминали автосалон. Особенно очевидным это стало, когда слева от колонны в направлении кладбища прополз огромный сверкающий катафалк размером с бронетранспортер. Я и не знал, что такие имеются в Городе.
Эскорт катафалка составляли милицейская «Волга» с мигалкой и два «Кадиллака» с тонированными стеклами. Это меня так ошеломило, что я подумал: «Сюда бы с десяток мотоциклистов и толпы скорбящего населения по обеим сторонам дороги, и автосалон превратился бы в похороны крупного государственного деятеля».
Но скорбящего населения не было. Или его должны были подвезти позже.
В «Линкольне», что шел впереди, заглушили мотор. Захлопали дверцы, и появились пятеро разновозрастных мужчин, все в плащах или пальто темного цвета. Они с недоумением посмотрели на мою машину и двинулись к кладбищу. Я последовал за ними.
Это было довольно впечатляющее зрелище — вытянувшаяся на многие десятки метров полоса автомобилей и люди в черном, шагающие по свежему снегу.
Дорога, видимо, была перекрыта, встречная полоса оставалась пустой, и я вслед за остальными двигался по ней, придерживая пальцами в кармане пальто черный конверт. Если это настолько серьезное мероприятие, как мне показалось, то ближе к кладбищенским воротам должна была произойти неизбежная проверка документов.
И я не ошибся: площадка перед воротами Прохоровского кладбища была забита людьми и машинами. Сначала путь преграждали два милицейских «уазика», между которыми можно было протиснуться, лишь показав людям в форме приглашение. И в самих воротах снова требовалось продемонстрировать черный конверт, но уже каким-то серьезным молодым людям в кожаных куртках.
Первый кордон я миновал без проблем, правда, это едва не стоило мне пуговиц на пальто. В промежутке между «уазиками» и воротами толпились какие-то люди, видимо, сумевшие каким-то чудом прорваться через милицейское оцепление, но затем получившие от ребят в куртках самый натуральный от ворот поворот.
Среди этой компании выделялась парочка мужчин с телекамерой. То и дело они подскакивали вплотную к воротам, стараясь захватить в объектив хоть часть происходящего. А потом так же стремительно откатывались назад, чтобы спасти камеру и собственные физиономии от гнева парней в куртках.
Меня толкали в спину, подпирали с боков, и в результате я оказался у ворот не столько по своей воле, сколько на волне людского энтузиазма. Я на всякий случай поднял повыше зажатый в кулак конверт и приготовился встретиться сначала со створками ворот, а потом уже и с их стражами. Тут ко мне прибило телевизионщиков. Их глаза блестели охотничьим азартом. Оба явно наслаждались стихией, в которой очутились.
— А если с той стороны? — проорал один другому, перекрывая шум толпы. — Через забор?
— Там тоже оцепление! — ответил второй. — Надо здесь держаться! Сейчас еще раз попробуем...
— Мужики, — громко обратился я к ним и слегка толкнул одного. — Мужики!
— Что? — отозвался он, с завистью взглянув на мое приглашение.
— Вы в курсе, что здесь творится?
— Как что? — Взгляд телевизионщика стал подозрительным. Я и сам понимал, что выгляжу идиотом: держу в руках приглашение и спрашиваю, куда меня пригласили. — То самое и происходит!
— Кого хоронят-то?! — крикнул я почти в самое ухо. Теперь на меня удивленно посмотрели не только два телевизионщика, но и все окружающие. Однако смущаться было поздно.
— Кудрявого хоронят, — сказал телевизионщик. — Ты что, парень?! С Луны свалился? — и он выразительно покрутил пальцем у виска.