Диана остановилась у каменной кадки с розовой геранью:
- Я прошу у вас извинения за маму. Она очень мила и обходительна во всем, кроме одной вещи… в отношении которой она непреклонна и неразумна.
- Какой же?
Диана ответила не сразу.
- Мама - страшная антисемитка. Когда папа сообщил ей, что вы наполовину еврей - ему не следовало этого делать, - она заявила, что не хочет вас видеть у себя в доме. Папа боролся за вас в течение нескольких месяцев, пока мама наконец не сдалась. Но я видела, что она вела себя просто ужасно по отношению к вам, и мне за нее стыдно. Вы примете мои извинения?
- Ваши извинения я приму, - сказал он после паузы, сделав ударение на первом слове. - Но наступит миг, когда я сделаю так, что она сама извинится передо мной.
- Надеюсь, что так и будет, только… что-то не верится.
- Хотите пари? Ставлю десять долларов за то, что я ей понравлюсь. Или, по крайней мере, она поговорит со мной еще до окончания вечера. Уверен, что я самый обаятельный еврей-полукровка из всех, что когда-либо рождались на свет.
Она рассмеялась:
- Да вы действительно большой скромник. Ну хорошо, считайте, что мы поспорили. И я искренне хочу проиграть это пари!
- В таком случае поспешим вернуться в дом, чтобы я смог приступить.
Она взяла его за руку, и они вернулись в залу вместе.
Диана Рамсчайлд решила, что ей очень понравился "знаменитый" Ник Флеминг. А его стройная, широкоплечая фигура и смуглое красивое лицо взволновали ее даже больше, чем она хотела бы себе в этом признаться.
Гости занимали свои места в "музыкальной" зале, Альфред уже открыл крышку своего "Стейнвея" и ждал, пока настроят инструменты его партнеры по игре. Ник направился к дивану, на котором, как на троне, восседала миссис Рамсчайлд. Она встретила его приближение холодным взглядом. Он сел рядом. Ее глаза сверкали яростью, а он отвечал на это улыбкой.
- Хотел сделать комплимент по поводу вашего десерта, миссис Рамсчайлд, - начал он. - Это было бесспорно лучшее желе из всех, что мне когда-либо приходилось пробовать. Его можно сравнить, пожалуй, только с тем, чем меня угощала миссис Вандербилт.
Ее ресницы чуть дрогнули при упоминании этого имени.
- О какой миссис Вандербилт вы говорите? - живо спросила она.
- Мать Рэгги, - последовал небрежный ответ. - Мы поигрывали с Рэгги в покер у Кэнфилда, пока я не переехал сюда. Знаете, сегодня был просто изумительный обед.
- Благодарю.
- Мистер Рамсчайлд сообщил, что сегодня они будут играть Моцарта. Я очень люблю сочинения этого композитора. Мой сосед по комнате в общежитии колледжа Байярд Фиппс частенько, бывало, исполнял Моцарта. Конечно, у него это получалось далеко не блестяще, но все-таки…
И снова заинтересованность во взгляде.
- Вы жили в одной комнате с Байярдом Фиппсом? - спросила она.
- Да, в Принстоне. - Он оглядел залу. - Мне очень нравится ваш дом. Здесь так уютно. Никакой гигантомании и показухи, как, например, у Брейкеров.
- Вы бывали у Брейкеров?
- Да, с Рэгги. Но мне там не понравилось. Слишком уж все громоздкое. В Ньюпорте все дома такие. Но ваш особняк - просто совершенство. А ваш вкус, если судить по мебели, весьма изыскан.
Он улыбнулся ей.
К его восторгу, она тоже не удержалась от легкой улыбки.
- Как вам это удалось?! - прошептала Диана, передавая ему на террасе проигранные десять долларов. - Я наблюдала за вами и мамой… Думаю, вы действительно ей понравились.
- Я накидал ей кучу имен людей из общества, с которыми никогда на самом деле даже не виделся, - ответил Ник, широко улыбаясь. - И, конечно, я ей льстил. Довольно грубо, но это действует безотказно.
- Вы чудовище! - рассмеялась она.
- К концу лета я уже буду болтать с ней на идиш.
- С вас станется!
- Как насчет того, чтобы завтра нам вместе пообедать?
- Я вижу, вы довольно шустрый.
- Это не ответ на вопрос.
Она внимательно посмотрела на его лицо, освещенное луной.
"Смазлив, - подумала она. - И остроумен. И вообще очарователен, как сам дьявол!"
- Ну хорошо. Но не советую слишком торопиться, мистер Флеминг. Мне это в мужчинах не нравится.
- О, в таком случае, - невинно ответил он, - я буду с вами эдаким неуклюжим увальнем Флемингом. Кстати, друзья зовут меня Ником.
- Хорошо… Ник, - улыбнулась она.
Что-то подсказало ей, что этот самоуверенный молодой человек оказывает на нее влияние, с которым приходится считаться.
Любовные похождения Ника во фривольном Манхэттене отличались активностью, граничащей с противозаконной. Но переезд в Коннектикут положил этому конец. Новая жизнь заставила его "формировать характер", хотел он того или нет. К тому же маленькие американские города, по которым разъезжал торговый агент, никак не походили на рассадники порока. Словом, все свои любовные победы Ник мог сосчитать на пальцах одной руки: гостиничная горничная здесь, официантка там. В сексе Ник был так же неистов, как и в своем честолюбии. Он находился в постоянной готовности добиваться цели. Так что в то время, когда разум подсказывал ему, что Диана Рамсчайлд не относится к числу тех простушек, которых можно соблазнить, внутренний голос твердил обнадеживающее: "Кто знает…"
На следующий вечер он заехал за ней в Грейстоун.
Пока машина выезжала с территории поместья, он спросил:
- Ты сказала матери, что проведешь сегодня время со мной?
- Да.
- Ей это пришлось не по сердцу, конечно?
- М-м… немного.
- Понятно, - сказал Ник, вытащил из кармана пиджака десятидолларовую бумажку и передал ее девушке.
- Возвращаю тебе твои деньги, - сказал он. - В конечном счете проиграл пари я. Я недооценил твою мать. Она слишком умна, чтобы поддаться моей лести. Конечно, она слегка растаяла вчера, но все еще не полюбила меня.
- Ты должен дать ей шанс.
- Не сомневайся, я дам ей шанс. Я сделаю все, чтобы заслужить ее расположение, но… ничего из этого не выйдет. Я чувствую.
Диана решила, что чем меньше они будут говорить о ее матери, тем лучше.
Он отвез ее к берегу Коннектикута, где был один неплохой ресторанчик даров моря, откуда открывался хороший вид на пролив. Им показали столик на веранде. Ник заказал омаров, приготовленных на пару, и бутылку муската. До июньского заката оставалось не меньше часа, и пролив с его рыбачьими лодками живо напоминал морские пейзажи Будена.
- Расскажи мне все о себе, попросил он, пристально вглядываясь в ее прекрасные зеленые глаза. - У тебя есть парень?
- А, - отмахнулась она, - целая куча, но ничего особенного.
- В таком случае у меня есть надежда.
- Ах, ах, не так шустро.
- Времени у меня - целое лето.
Целое лето. Ей вдруг показалось, что это сочетание двух слов - самое красивое в языке. Она уже собиралась сказать ему, что уезжает на июль и август с матерью на "Виноградник Марты", но теперь передумала. И даже сама не понимала почему.
- Завидую мужчинам, - сказала она, прервав паузу, которая уже немного смущала их обоих.
- Почему?
- О, вам столько разного доступно! Например, бизнес. Мне кажется, что это страшно интересно. Я бы хотела оказаться на вашем месте. Или на месте отца. Я бы с удовольствием вела дела такой компании, как "Рамсчайлд армс".
Он мало обращал внимания на то, что она говорит, и просто любовался ею. Ему представлялось, как он занимается с ней любовью. Но в этот раз было и что-то иное.
- В самом деле? Продавать оружие интереснее, чем страховку, но и вообще сам процесс продажи - вещь забавная. Слушай, я знаю, что слишком скор, но скажи, я тебе нравлюсь?
Она удивилась:
- М-м… в общем, да. А что?
- А то, что я готов пойти на все, лишь бы понравиться тебе еще больше.
- А зачем?
- Я знаю, ты скажешь, что я идиот, но мне кажется, что я влюбился в тебя.
Она сама удивилась тому, насколько взволновали ее эти слова.
- Но ты не мог влюбиться в меня! Мы только-только познакомились!
- Именно так все и бывает.
- В романах и на сцене театра.
- Нет, в жизни! Люди встречаются и влюбляются друг в друга. Тебе не кажется, что любовь - самая важная вещь в жизни?
Она была застигнута врасплох его напором. Пронзительностью его взгляда. Никогда ей еще не приходилось встречаться с теми, кого хотя бы отдаленно можно было сравнить с Ником Флемингом.
- Я… я думаю, что это возможно, если речь идет о действительно большой любви. Настоящее чувство - большое везение. Но мне кажется, что лишь единицы способны когда-либо переживать подобное. Я думаю, большинство людей всего лишь… - она замолчала, внезапно смутившись, всего лишь женятся или выходят замуж.
- Если бы я поверил в то, что твои слова - правда, у меня не было бы стимула к дальнейшей жизни.
- А вот сейчас ты действительно говоришь глупости.
- Это такая же глупость, как и утверждение, что у человека только раз бывает юность. Но ведь это истина. Я молод и хочу испытать в жизни все. В особенности - любовь. И кажется, я уже начинаю ее испытывать. - Он улыбнулся, и никогда еще Диана не видела такой очаровательной улыбки. - Я самый счастливый человек в мире.
Вдруг счастье посетило и ее.