- Меня отвезли в окружной сиротский приют, но я убежал оттуда. Я умный, миссис Флеминг. Я могу стать человеком, если мне дадут шанс. Я знаю, что смогу! Но мне нужно уехать из этого города. Я хочу получить образование. Он замолчал, сдерживая волнение. Переведя дух, продолжил: - Если я действительно сын капитана Флеминга, то отец обязан был мне хоть что-нибудь оставить. Не подумайте, что я хочу просить у вас или у других его детей денег. Но, пожалуйста, дайте мне в долг столько, сколько необходимо для получения образования! Я верну долг позже, честно, верну. С выгодой. Я буду учиться, и вы все сможете гордиться мной. Я знаю, что могу быть настоящим человеком. Но мне нужна помощь в самом начале.
Она, не отрываясь, смотрела на мальчика.
"Может, это и есть выход, - думала она. - Может, это и есть путь остановить Барри… Но разве я хочу его останавливать? Да, я должна. То, чего он хочет, просто невозможно. Кстати, не будь я дурой, я бы сама давно уже уехала отсюда. У меня здесь только неприятности. И, Бог свидетель, мы действительно кое-что должны этому бедняжке. Может, это реальный выход из положения для нас обоих".
- Хотел бы ты поехать со мной в Нью-Йорк? - спокойно предложила она.
Лицо Ника вытянулось.
- Нью-Йорк? Почему в Нью-Йорк?
- Подыскать тебе хорошую школу. Видишь ли, самые хорошие школы находятся на востоке страны. А Нью-Йорк - чудесный город. Он тебе понравится.
- Вы хотите сказать… что собираетесь в Нью-Йорк?
- Да, я переезжаю. А этот дом выставлю на продажу. Это мрачное место, в нем меня ждут только неприятные воспоминания. Нью-Йорк - это как раз то, что мне нужно.
Ник ушам своим не верил.
- Когда вы решили это? - спросил он.
- Только что, - засмеялась она. - Лучшие решения всегда принимаются под влиянием минуты. Я верю в это правило. Ну так что ты скажешь? Да или…
- Да! Да!!! - Ему не потребовалось дважды предоставлять шанс на будущее.
- Ну что ж, я думаю, это прекрасно. У нас ведь начинается совершенно другая жизнь, а?
Ник широко улыбнулся.
- Я знал, что произойдет что-то хорошее, если я приду еще раз в этот дом! - воскликнул он. - Я знал, что вы поступите по справедливости.
- Тем лучше для нас обоих.
"Прощай, Барри, - подумала она. - Только что я обрела нечто новое в жизни. Сына".
* * *
Он не верил своим глазам, видя, как она постарела. Прошло чуть больше года, а мать превратилась в старуху. Она лежала на кушетке тюремной больницы и знала, что умирает: простуда, которую она подхватила в плохо отапливаемой камере, быстро развилась в воспаление легких. Но, увидев сына, который подрос на целый дюйм со времени их последней встречи, она заставила себя подавить страх смерти.
- Значит, миссис Флеминг добра к тебе? - прошептала она.
- О, что ты, она сказочно добра ко мне! - воскликнул он. - Знаешь, мама, в Нью-Йорке она купила такой красивый дом. И у меня есть собственная комната на третьем этаже… и ванная только для меня одного.
- Ванная… - эхом отозвалась Анна, пытаясь удержать в себе остатки покидающих ее жизненных сил. - Хорошо. Она устроила тебя в частную школу?
- Да, в школу Святого Николая.
- Католическая? - спросила она и закашлялась.
- Нет, в основном епископальная и пресвитерианская.
- Там, наверное, все дети из богатых семей?
- Почти все.
- Задираются?
- Пусть только попробуют, - горделиво ухмыльнулся Ник. - Они боятся меня, потому что знают, что я их побью.
Она в изнеможении прикрыла глаза.
- Не будь забиякой, - прошептала она. - Но вообще… Это хорошо, когда есть люди, которые тебя боятся. Жизнь - это… - Она хотела сказать "штука трудная", но ее губы только чуть скривились и застыли.
- Мам? Мам, не спи, пока я тут. Мама?
Он сделал шаг вперед и коснулся ее руки. Вдруг он все понял.
- Сестра! - крикнул он, медленно поднялся с кушетки и потрясенно уставился на безжизненное тело своей матери. Лицо Анны впервые показалось сыну спокойным и безмятежным.
К тому времени, как подоспела тюремная медсестра, забияка из школы Святого Николая беззвучно рыдал. Да, Анна была приговоренной проституткой, о которой Эдит Флеминг предпочитала не вспоминать, но Ник любил ее со всей неистовой страстью русской души. Той души, которую преподаватели школы и Эдит изо всех сил стремились американизировать.
Футбольный мяч пронесся в свежем осеннем воздухе и был подхвачен крайним нападения Принстона, которому удалось пробежать с ним пятнадцать ярдов, но затем дорогу ему преградил здоровый парень, защитник йельской команды. Вдоль кромки поля расположилось более тысячи хорошо одетых болельщиков - студенты, родители, знакомые и подружки, - которые подбадривали игроков с бьющим через край темпераментом. Принстонская половина аплодировала удачному пасу, йельская - перехвату у противника мяча. На дворе стоял 1908 год, и счет во второй половине матча Йель - Принстон пока оставался нулевым. Впрочем, принстонская команда прорвалась-таки в двенадцатиярдовую зону противника и, казалось, серьезно вознамерилась открыть счет в игре. Эдит Флеминг, смотревшаяся просто по-королевски в своей круглой шляпке и подбитой норкой шубе, с интересом наблюдала за перипетиями игры с той стороны, где расположились болельщики Принстона. Эдит стала горячей поклонницей футбола с того самого дня, когда второкурсника Ника приняли в университетскую сборную. В этом матче Ник пока сидел запасным. Нападающий Принстона, опрокинутый здоровяком из йельской команды, поднялся на ноги при помощи своих товарищей, и к нему через все поле устремился врач, придерживая рукой котелок на голове. Все ясно: нападающий повредил лодыжку. Чувствуя, как сердце ее наполняется восторгом, Эдит увидела своего Ника, появившегося на поле, чтобы заменить травмированного товарища по команде. Она принялась отчаянно аплодировать.
Вдруг что-то заставило ее остановиться.
Она поняла, что является единственным болельщиком из всей толпы принстонцев, приветствующим выход Ника.
Хуже того: кто-то из болельщиков Принстона, за который выступал Ник, возмущенно засвистел!
* * *
- Но я не могу этого понять! - воскликнула она вечером того же дня, сидя напротив Ника за столиком ресторанчика близ Нассо-холл. - Почему они освистали тебя?
К двадцати годам Ник вырос в высокого и удивительно красивого юношу с черными как смоль волосами. Сейчас, тыкая вилкой в картофельное пюре, он только пожал плечами.
- Ладно, мать, не обращай на них внимания, - сказал он хмуро. С годами он приучился звать Эдит "матерью", ибо относился к ней с большой привязанностью.
- Но как же я могу не обращать на это внимание? Это настолько… настолько несправедливо по отношению к тебе! В конце концов ведь это ты забил йельцам гол!
- Ну после гола-то мне хлопали, это я видел.
- Ты уходишь от сути проблемы. Мне совершенно ясно, что что-то случилось. Что?
Ник положил свою вилку. Он не хотел говорить на эту тему, которая была нелегка для него самого, да и Эдит не желал огорчать. Но она проявляла настойчивость.
- Ты помнишь Арнольда Флеминга? - спросил он.
- Конечно. Старший сын Барри. В этом году он поступил к вам в Принстон.
- Не только поступил, но, поступив, рассказал всем в университете о моем прошлом. Сделал акцент на моей матери и на том, кем она была. У нас здесь полно снобов, которым я не нравлюсь только из-за того, что у меня нет "правильного" нью-йоркского произношения и "правильных" знакомств. Но я на это не обращал внимания до появления Арнольда… - Он говорил небрежным тоном, пытаясь скрыть за ним свою острую обиду. - Теперь у нас есть много тех, кто считает недостойным, что на футбольном поле Принстон представляет… сын осужденной проститутки.
Наступило тягостное молчание. Эдит ошарашенно смотрела на Ника.
- Не могу поверить! - наконец произнесла она сдавленно. - Неужели люди еще бывают такими ограниченными?
- У нас бывают. Но я прошу тебя: не волнуйся. Будучи ребенком, я при каждой возможности ввязывался в драку за свою мать, но теперь я вырос. Мне просто наплевать на них.
Она уже знала его настолько хорошо, что была уверена, что Ник просто скрывает свое отчаяние под фасадом внешней холодности и безразличия. Эдит почти физически чувствовала его обиду. Кроме того, как член семьи Флемингов она никогда не переставала чувствовать себя виноватой перед Ником. Все это заставило Эдит принять решение, о котором она уже думала некоторое время. Она знала, что любовь к ней Барри Флеминга обернулась желчной неприязнью и обидой, когда она бросила его, уехав с Ником в Нью-Йорк. Если травлей Ника Барри задумал отомстить ей, этому необходимо положить конец.
- Чем бы ни занималась твоя мать, - начала Эдит, - она делала это только для того, чтобы хоть как-то прожить и позаботиться о тебе. Конечно, я не могу одобрить то, чем она зарабатывала деньги, но могу понять, что ее подтолкнули на это обстоятельства. Во всяком случае, ни Барри Флеминг, ни кто-либо другой из Флемингов не имеет ни малейшего права разрушать тебе жизнь из-за того, что имело место много лет назад. - Она сделала паузу. - Ни на одну секунду я не пожалела, что взяла тебя тогда с собой в Нью-Йорк, Ник. Ты стал мне очень дорог. Я считаю тебя сыном, хоть в тебе нет моей крови. Я готова сделать все для твоего блага, для того чтобы помочь тебе. Я хочу дать тебе чувство безопасности, чувство принадлежности к семье. И если эти тупицы, твои однокашники, думают, что ты хуже их… Что ж, мы покажем им, что они ошибаются.
Ник смущенно смотрел на Эдит.
- Что ты имеешь в виду?