Гибель красных моисеев. Начало террора. 1918 год - Коняев Николай Михайлович

Новая книга петербургского писателя и исследователя Н.М. Коняева посвящена политическим событиям 1918-го, "самого короткого" для России года. Этот год памятен не только и не столько переходом на григорианскую систему летосчисления. Он остался в отечественной истории как период становления и укрепления большевистской диктатуры, как время превращения "красного террора" в целенаправленную государственную политику. Разгон Учредительного собрания, создание ЧК, поэтапное уничтожение большевиками других партий, включая левые, убийство германского посла Мирбаха, левоэсеровский мятеж, убийство Володарского и Урицкого, злодейское уничтожение Царской Семьи, покушение на Ленина - вот основные эпизоды этой кровавой эпопеи. Все "странности" и "нестыковки" в поведении Ленина, Троцкого, Дзержинского, Свердлова, других больших и малых "вождей" объясняются антинациональной и антинародной политикой "большевиков-интернационалистов", их стремлением разжечь Гражданскую войну и разрушить российскую государственность. Книга основана на обширном документальном материале.

Содержание:

• Глава первая. - ЛЕНИН, ТРОЦКИЙ И… ДЗЕРЖИНСКИЙ 1

• Глава вторая. - ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 9

• Глава третья. - РОЖДЕНИЕ ПЕТРОЧЕКА 17

• Глава четвертая. - НАКАНУНЕ 26

• Глава пятая. - В ПОДВАЛАХ ЧК 35

  • 9 45

• Глава шестая. - СЕНГИЛЕЙСКИЙ ТУМАН ИЮНЯ 45

• Глава седьмая. - ТАЙНЫЙ АГЕНТ ДЗЕРЖИНСКОГО 54

• Глава восьмая. - ЗАГАДКИ 6 ИЮЛЯ 60

• Глава девятая. - ЕКАТЕРИНБУРГСКАЯ ТРАГЕДИЯ 66

• Глава десятая. - НОВОЛАДОЖСКАЯ ВАНДЕЯ 75

• Глава одиннадцатая. - ОН УБИВАЛ, СЛОВНО ПИСАЛ СТИХОТВОРЕНИЕ 80

• Глава двенадцатая. - ФИАЛКИ ДЛЯ ИЛЬИЧА 89

• Глава тринадцатая. - НОВОЛЕТИЕ КРАСНОГО ТЕРРОРА 95

• ЭПИЛОГ 103

• ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА 104

• ИЛЛЮСТРАЦИИ 104

• Примечания 105

• Ссылки 107

Н.М. Коняев
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Начало террора. 1918 год

Когда надлежало соблюдать закон, они попирали его; а теперь, когда закон перестал действовать, они настаивают на том, чтобы соблюдать его. Что может быть жалче людей, которые раздражают Бога не только преступлением закона, но и соблюдением его?

Иоанн Златоуст

Глава первая.
ЛЕНИН, ТРОЦКИЙ И… ДЗЕРЖИНСКИЙ

Русской массе надо показать нечто очень простое, очень доступное ее разуму.

В.И. Ленин

Русский народ - дрова в топке мировой революции…

Л.Д. Троцкий

ВЧК - лучшее, что дала партия.

Ф.Э. Дзержинский

Широкие, чинные коридоры Смольного института благородных девиц как-то сразу сделались по-восточному тесными и неопрятными. Между похожих на биндюжников матросов с маузерами бегали черноволосые, юркие большевики с жуликоватыми глазами, звучали визгливые голоса.

И устраивалось все необыкновенно грязно, неудобно и бестолково.

Ленину отвели для отдыха комнату, в которой почему-то почти не было мебели, только в углу валялись брошенные на пол одеяла и подушки.

Но и прокуренные, заплеванные "страшными" и "веселыми чудовищами" коридоры, и мышиный, смешанный с чесноком, запах, которым пропитались подушки и одеяла, не вызывали отвращения.

Это был запах русской революции.

Широко раздувая ноздри, устраивался Ленин на своей первой смольнинской постели… Но только закрыл глаза, как вбежал в комнату Троцкий в потертом, засыпанном перхотью сюртуке.

- Устроились, Владимир Ильич? - спросил он, опускаясь рядом на одеяла.

- Да… - ответил Ленин. - Слишком резкий переход от подполья, от переверзенщины к власти… Es schwindelt…

- У меня тоже кружится голова… - признался Троцкий. Он не договорил - в двери заглянули:

- Дан говорит, товарищ Троцкий, нужно отвечать! Троцкий убежал в зал, где шло заседание съезда Советов, ответил товарищу Дану и снова вернулся в комнату с одеялами . С порога заговорил, продолжая мысль, которая жила в нем, не прекращаясь, все последние дни…

- Да-да… Самое трудное теперь - не захлебнуться в событиях революции. Быстрый успех обезоруживает, как и поражение…

Ленин сбросил с себя одеяло и подошел к окну, за которым грязноватые октябрьские сумерки мешались с серыми солдатскими шинелями, со страшной ночною чернотою матросских бушлатов…

- Если это и авантюра, товарищ Троцкий, то в масштабе - всемирно-историческом! - сказал Ленин, чуть наклонившись вперед и заложив большие пальцы рук за вырезы жилета. - Это такая авантюра, которой не видывал мир!

Сколько раз видел Троцкий это движение, но до сих пор не мог привыкнуть к той поразительной метаморфозе, что происходила в такие мгновения с Ильичом. Голова сама по себе не казалась большой, но, когда Ленин наклонял ее вперед, огромными становились лоб и голые выпуклины черепа…

Троцкому казалось тогда, что Ленин пытается разглядеть нечто еще не видимое ни окружающим, ни ему самому. Как-то сами собой из-под могучего лобно-черепного навеса выступали ленинские глаза…

"Угловатые скулы освещались и смягчались в такие моменты крепко умной снисходительностью, за которой чувствовалось большое знание людей, отношений и обстановки - до самой что ни на есть глубокой подоплеки. Нижняя часть лица с рыжевато-сероватой растительностью как бы оставалась в тени" .

Ленин заговорил быстро, без пауз, и картавый смысл его речи сводился к тому, что большевики смогут закрепить свою власть в стране, - голос Ленина смягчился, сделался гибче и по-лукавому вкрадчивей, - только разрушив ее!

Ленин восхищал Троцкого.

В этом хазарском вожде российского пролетариата почти не ощущалось еврейства…

Кажется, ни матьеврейка , ни годы, проведенные в революционных кругах, не оставили в Ленине никакого следа, кроме рыжины и картавой неспособности правильно выговаривать звуки русского языка.

Но при этом - интернационалист Троцкий это очень остро чувствовал! - Владимир Ильич был евреем гораздо большим, чем мать, чем сам Троцкий, чем все товарищи по партии…

Рожденный и выросший на Волге, каким-то немыслимым чудом проник Ленин в тысячелетнюю даль еще не сокрушенного русскими князьями каганата, напился злой и горючей хазарской мудрости и, потеряв почти все еврейские черты, стал евреем в вершинном смысле этого слова…

Он так необыкновенно развил в себе желание и способности лично воздействовать на историю, что всегда, пусть и подсознательно, воспринимал общественные отношения только в соотношении с самим собою, так, как будто всегда находился в их центре… Все, что не встраивалось в эту модель общественного устройства, отвергалось им, подлежало осмеянию и забвению…

Снова вспомнилось Троцкому то острое, подобное слепящему удару ножа, восхищение Лениным, которое испытал он на Апрельской конференции…

Что-то долго и скучно говорил Коба.

Сталин тогда приехал из Сибири, не скрывая своих претензий на руководство партией.

И вот в самый разгар его работы, которой Сталин придавал характер работы вождя, и появился Ленин. Он вошел на совещание, точно инспектор в классную комнату, и, схватив на лету несколько фраз, повернулся спиной к учителю и мокрой губкой стер с доски все его беспомощные каракули.

У делегатов чувства изумления и протеста растворились в чувстве восхищения. У самого Сталина, это было видно по его лицу, обиду теснила зависть, зависть - бессилие. Коба оказался посрамлен перед лицом всей партийной верхушки, но бороться было бесцельно, потому что и сам Сталин тоже увидел новые, распахнутые Лениным, горизонты, о которых он и не догадывался еще час назад.

Сейчас, когда совершился Октябрьский переворот, было так же…

Только теперь на месте Сталина оказался он, Троцкий…