— Я обыскал квартиру и не нашел ничего похожего на орудие убийства. Может быть, мне следовало сдать девушку доку Мэрфи, чтобы он сделал ей рентген желудка на предмет обнаружения проглоченного ружья.
— У нее была куча времени, чтобы избавиться от оружия прежде, чем ты приехал! — прорычал шеф.
— Конечно, — согласился я. — Но, судя по тому, как она отнеслась ко всему случившемуся, она или самый ловкий, или самый глупый убийца в мире.
— Что ты имеешь в виду?
— Зачем звонить в полицию и сообщать об убийстве, которое ты только что совершила, а потом все отрицать? Зачем оставлять тело жертвы в таком месте, где полицейский может найти его? Зачем говорить ему, что трупа там не было, когда ты пошла спать в десять часов вечера, а потом утверждать, что никто не мог попасть в квартиру, кроме как через балкон на высоте четырех этажей? И еще тысяча вопросов, на которые нет ответов, шериф.
Лейверс взвыл от боли, потому что окурок обжег ему пальцы, и швырнул его в пепельницу.
— А что с этим? — Его указательный палец с чудовищным презрением уперся в аккуратную стопку фотографий, лежавших на столе перед ним. — Жертва — Голди Бейкер? Она, вероятно, была секс-бомба!
— Именно, — подтвердил я.
— Что ты еще узнал?
— Только то, что она была таким квалифицированным секретарем, что могла бы стать младшим компаньоном в исследовательской фирме «Марко Ресерч». — Я сделал паузу, чтобы прикурить. — И не спрашивайте, какими исследованиями занимается мистер Марко, потому что он не пожелал мне этого сказать.
— Тогда чем ты занимался почти весь день? — осведомился шериф.
— Дежурный сержант позвонил в 3.05 утра, я повесил трубку в 3.08 и спустил одну ногу с кровати. Потом я решил немедленно написать рапорт об отставке. Мне не нравится, когда меня вытаскивают из постели среди ночи. Но затем я передумал, в основном потому, что не хочу умереть с голода. И примерно в 3.12 утра я спустил вторую ногу…
— Заткнись!
— Да, сэр! — Я с укором посмотрел на него. — Вы же сами спросили, помните? Лицо Лейверса побагровело.
— Если бы сержант Стевенс не угодил в больницу с воспалением легких, я бы уволил тебя прямо сейчас, Уилер!
— Вы уже получили донесение о вскрытии?
— Убита пулей 32 — го калибра, попавшей в левый желудочек сердца, и все. Время смерти…
— Мэрфи мне сказал. Десять часов по крайней мере, может, и больше, но не позднее шести вечера.
— Ее убили не в ванной комнате, — добавил Лейверс.
— Может быть, Элеонора Долан — сумасшедшая, — предположил я. — На всем этом деле есть какой-то отпечаток безумия.
— Что еще? — Его пальцы отбивали такт по столу. — Послушай, Уилер, почему бы тебе не убраться отсюда, пока я окончательно не вышел из себя?
— Хорошо. — Я встал. — Только скажите мне одну вещь, шериф. Почему вы всегда орете на меня, когда я у вас в кабинете?
— Кто — я? — спросил он тихим, нежным голосом. — Тебе только кажется, Уилер. — Он надолго замолчал. — Может, доктор Мэрфи прав?
— В чем?
— Он говорит, что у тебя мания преследования. — Лейверс удрученно покачал головой. — Явный признак приближающейся шизофрении, и для собственной безопасности мне следует держать наручники в верхнем ящике моего стола на тот неизбежный случай, когда ты окончательно спятишь.
— Мэрфи — паршивый шарлатан!
— Почему, лейтенант? — промурлыкал он. Я выскочил в приемную, где Аннабел Джексон деловито бездельничала за пишущей машинкой. Она задумчиво посмотрела на меня своими чистыми голубыми глазами и покачала головой.
— Я волнуюсь за шерифа. — Я пожевал свою нижнюю губу в нерешительности. — Док Мэрфи сказал, что это должно остаться между нами, но я просто не знаю. Я понимаю так, что тебе нужно знать это для твоего же блага.