— Ты сам на себя не похож, Костя…
Я пробурчал что-то вроде «извини».
— Когда я говорю, что ты сам на себя не похож, — продолжил Генрих своим бесстрастным голосом, — я имею в виду не только отсутствие хороших манер. Я также имею в виду твое лицо, Константин. Это была неудачная попытка пластической операции? Или тобой вытирали асфальт?
Генрих и не подозревал, насколько сложный вопрос он сейчас мне задал. В тех странных местах, куда меня заносило в последнее время, могло случиться всякое. К тому же я совершенно не представлял, как именно сейчас выглядит мое лицо. — Я лишь предполагал, что выглядит оно неважно. Так же, как и все остальные части моего тела.
— У меня были хорошие предложения, — сказал Генрих. — Я пытался с тобой связаться, но не смог. Теперь мне понятно, чем ты был занят. Скажи, пожалуйста, сколько времени ты еще собираешься так расслабляться?
Мои клиенты не могут ждать. Если ты не придешь в нормальное состояние в течение следующих суток, я передам заказы другим людям…
Я не ответил.
— Там было одно простенькое дело, — чуть мягче продолжил Генрих. — Тебе это на пару часов работы, а платят тысячу долларов. Проследить за одной дамой.
Если Генрих надеялся расшевелить меня такими сказками, то он ошибался.
Я вновь ничего не ответил. Не хотелось обижать Генриха, но все его проблемы, все его клиенты и все его заказы казались мне в тот момент полной фигней.
Абсолютной чушью. Стопроцентной ерундой, не стоящей даже того, чтобы думать о ней, не говоря уже о каких-то активных действиях. Из-за этого не стоило прерывать увлекательный марафон по истреблению алкоголесодержащих жидкостей.
Марафон, который продолжался уже…
Черт его знает, сколько он продолжался. И даже черт вряд ли знает, сколько он еще будет продолжаться.
Генрих вежливо подождал с минуту, а потом тяжело вздохнул:
— Да, я чувствую, что завтра ты не придешь в нормальное состояние…
Я подумал, что Генрих правильно понимает обстановку.
— Я не нянька, чтобы мыть тебе личико, надевать чистую одежду, брать за руку и вести на работу, — сказал Генрих строго и сухо. И вправду, как хорошая нянька. — Когда надоест валяться на диване и жрать водку — позвони.
По шороху плаща я понял, что Генрих развернулся и собирается уходить.
Стоило подсуетиться.
— Генрих… — тоном умирающего от голода, холода и обезвоживания организма прошептал я. — Одолжи денег.
Эту фразу мои губы проговорили на удивление четко. Язык больше не цеплялся за зубы.
В ответ раздалось презрительное хмыкание; — Ты мне нужен в нормальном состоянии. Костя, — сказал Генрих. — Чем быстрее у тебя кончатся деньги, тем быстрее ты прекратишь пить. Чем быстрее ты прекратишь пить, тем быстрее ты придешь в нормальное состояние и сможешь работать. Хрен тебе, а не деньги, — не без удовольствия заключил Генрих.
— Подлец, — ответил я, чувствуя переполняющий меня праведный гнев. — Скупердяй. Жмот.
Я не скупился на комплименты. Правда, все это было сказано уже после того, как Генрих покинул мою квартиру, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Утро было испорчено. Вслед за Генрихом куда-то исчез и сон.
Ничего не оставалось делать, как тащиться в ванную комнату. Я уставился в зеркало и присвистнул: выглядело мое отражение еще хуже, чем я предполагал.
Мое лицо никогда не было средоточием эстетических достоинств, ну а теперь…
Теперь оно стало средоточием эстетических недостатков, причем довольно свежих.
Эта запекшаяся кровавая отметина на левой брови, распухшая нижняя губа и пересекающая почти весь лоб царапина — откуда они? Так же, как и наливающийся цветом спелой сливы кровоподтек на левой скуле. Всеми этими украшениями я разжился совсем недавно.