- Кто живет прошлым, говорит, тот дурак. Кто живет будущим - тот псих ненормальный. Надо жить только настоящим.
- Просто философ этот твой Константин Васильевич.
- Ай, что я на тебя время трачу! Лучше объясняться с телеграфным столбом, тот быстрее поймет.
Такие разговоры возникали не раз, пока Ирка и другие подружки не поняли, что характер у Елены твердый, такую не переубедишь, если она того сама не захочет. И оставили в покое.
Уж, видно, такая судьба выпала на долю Елены, что влюбилась она в своего будущего мужа, так сказать, заочно, - разлука соединила их. Между тем прошел месяц, а Валерий не объявлялся. Прошла еще неделя, потом еще… И так три долгих месяца. Елена не могла бы объяснить, почему продолжала ждать. Но с каждым днем это ожидание все более укоренялось в душе, и человек, которого все-таки и видела два раза, становился более понятным и родным: она его придумывала в бесконечные часы одиночества.
Велика и таинственна душа человеческая.
- Ты посмотрись в зеркало, - сказала как-то та же Ирка.
- А что?
- Ты понимаешь, на кого похожа?
- Мне все равно.
- Ты похожа на солдатку, которая ждет всю жизнь погибшего на войне мужа.
Она, Ирка, недавно видела кино о такой солдатке: в глазах у той был похожий блеск отчаянного упрямства. Ирка сболтнула, не подумав, и тут же спохватилась, потому что Елена вдруг схватилась за горло, побледнела, упала на кровать и забилась в истерике.
- Нет, нет! - кричала она. - Нет!
Ирка до смерти напугалась, на крик прибежали девчата-соседки, еле успокоили Елену. Ирка больше не приставала к ней с подобными разговорами - болтала о пустяках.
А дни шли…
Однажды Елена прогнала подруг и взялась за уборку в комнате. В трико, босая, простоволосая она мыла пол, когда кто-то постучал.
- Ну, кто там еще? Входите!
Думала, кто-нибудь из соседок, что вечно бегали за тем или другим, а чаще от нечего делать. Выжимая тряпку, она выпрямилась и увидела в дверях Валерия. Он был в гражданском, держал в руках красные розы и смущенно улыбался.
- Я не вовремя, - сказал почему-то.
А она стояла и боялась только одного - не упасть бы: так ослабли ноги. Он, должно быть, что-то понял, бросился к ней, подхватил в последнюю минуту и прижал к себе…
Уже потом, спустя время, она дотронулась до шрама на его груди и спросила:
- Это тогда?
Он кивнул.
- Ты мог погибнуть?
- Раз плюнуть, - улыбнулся он.
- А что было бы со мной? - с ужасом в голосе спросила она, впервые поняв, какое огромное несчастье прошло рядом, обдав их обоих горячим дыханием.
- Я об этом подумал, - сказал он. - Потому и жив.
- Спасибо.
- Не знаю, кто кого должен благодарить. Был случай… Если бы не ты, я не сделал бы последнего отчаянного шага, не стал бы цепляться за жизнь. Вот так, моя дорогая женушка. А не хотите ли, мадам, какава?
- Какава не принимаем-с, - ответила в тон Елена. - Пьем только кофий.
- Ах, ах, ах! Какие у нас тонкие вкусы! Но пить придется чай.
- Обожаю чай!
Пять лет супружеской жизни пролетели, как пять дней. Они никогда не ссорились, не опускались до выяснения отношений, одинаково просто относились к житейским неурядицам, счастливы были, когда в чем-то везло: он честно служил, она учительствовала, умели отдыхать, слыли славными людьми, хлебосольными хозяевами.
Больше не было долгосрочных командировок, Валерий получил капитанскую звездочку и уже маячила майорская.
Иногда прибегала Ирка, всплескивала руками и восклицала:
- Ну, подружка! Ну, скрытница! Это же надо!
- О чем ты? - делая вид, будто ничего не понимает, спрашивал Валерий.
- Углов! - шумела она. - Ты ее не знаешь. Она под пытками не выдаст.
- Чего не выдаст?
- Как чего? Тайну.
- Какую тайну?
- Откуда я знаю. Любую. Вот к примеру. Это мне, лучшей своей подруге, не сказать, что ждет Углова. Ну не обидно?
- Что по этому поводу говорит Константин Васильевич? - вмешивалась в разговор Елена.
- Да ну его! - отмахивалась Ирка. - У него уже новая теория.
- Какая же?
- Все меня убеждал - надо жить настоящим. Я и жила, три аборта сделала, дура. Углов, не слушай бабьи разговоры. Чего уши навострил?
- Я не слышу.
- Теперь говорит… Углов, послушай, что говорит мой Константин Васильевич. Мол, настоящее - понятие растяжимое. День это? Год? Неделя? Надо жить текущим мигом. Понял, Углов. Эх, Елена! Мне бы такого мужика, как твой Углов, я бы…
- И что бы ты? - заинтересовался Валерий.
- Я порхала бы, как птичка.
Ирка изобразила, как бы она порхала, и это получилось очень выразительно. В последнее время она растолстела, ручки - короткие и полные. Ни дать ни взять пташка! Она была шумной, болтливой, но, по сути, безобидной, очень доброй женщиной.
Все было хорошо в семье Угловых, первые тучи почудились Елене, когда он однажды сказал о возможном своем сокращении. Страна не могла содержать такую огромную армию. Часть, в которой служил Углов, должна была расформироваться.
- Ты можешь что-нибудь изменить? - спросила, стараясь быть мягче, Елена.
- Конечно, нет, - ответил хмуро Валерий.
- Тогда смирись.
- Я учился быть солдатом.
- Мы еще молоды. Переучишься.
- Тем более, что в доме есть учительница…
Тогда Валерий ушел от разговора, но Елена замечала, что он часто стал задумываться, уходить в себя, таясь от нее, чего прежде никогда не бывало. Елена не приставала с расспросами. Пусть сам привыкнет к мысли, что надо выбирать другую профессию.
И отец, и дед Валерия были офицерами, и он продолжил семейную традицию. Очень серьезно относился к службе. Елена переживала за него, однако надеялась, что он справится и обретет прежнюю уверенность.
Однажды Ира, которая для Елены по-прежнему оставалась Иркой - такая была несерьезная, - завела опасный разговор.
- Углов! - обратилась она к Валерию. - Слышь?
- Что-нибудь новое от Константина Васильевича? - притворился очень заинтересованным Валерий.
Они на кухне пили чай.
- Не от него, от Потапьева.
- Это еще кто такой?
- Не важно. Важно то, что он сообщил. Разгоняют вас.
- Не понял.
- Будто не знаешь. Елена, ты-то хоть знаешь?
- Помолчала бы, Ирка, - вздохнула Елена.
- Вы что, братцы, и впрямь не знаете? Твой Углов, Елена, скоро останется не у дел.
- Тебе-то что? - в сердцах сказала Елена, заметив, как напряглось лицо Валерия.
- Как это? - не поняла ситуации Ира. - Я тебе кто? Я тебе лучшая подруга. И мне совсем не безразлично, что будет с Угловым. Я уже подумала. Углов, слушай меня. Слушай внимательно. Твоя жена совершенно непрактичная женщина. Ты прекрасно это знаешь. И жениться тебе, собственно, надо было не на ней, а на мне. Я уже вывела бы тебя в полковники.
- Ну, Ира! - повысила голос Елена.
Но разве можно было остановить подругу, если она заводилась? Даже и пытаться не стоило.
- А ты помолчи, - сказала Ира Елене и снова обратилась к Валерию: - Углов, слушай. Я тебя устрою на прекрасную работу. Я уже прозондировала почву. Все - о’кей!
- И кем я буду по твоей милости? - спросил вроде бы шутливо и небрежно Валерий, но Елена уловила в его голосе боль.
- Ах! Ах! "По твоей милости". Да ты еще, Углов, руки целовать мне будешь. Хорошо, так и быть. Руки не целуй, но шоколадку купи. Можешь даже две.
- Сойдемся на трех.
- Отлично. Ненавижу скупых мужчин. Мой Константин… Ах ты, мой пупсик! Как вспомню, так дрожь пробирает. У него попроси мороженого, так он лекцию прочитает. И не купит.
- Не отвлекайся, Ирина, - перебил ее Валерий.
Не понравился Елене его голос, будто сквозь зубы говорил.
- Ты, знаю, машину водишь, как бог. Ну вот! Хочешь возить большого начальника? Очень большого! Очень важного! Ему квартиру для кого-то сделать - раз плюнуть.
- Не пойдет, - сказал Валерий, покачав головой и глядя в стол.
- Ты что, Углов! Опомнись! Да за такое место…
- Понимаю, Ирина. Очень польщен. Но я с детства мечтал быть сторожем.
С этими словами Валерий поднялся и вышел из кухни. Елена не бросилась за ним, понимая, что этого делать не надо. Она сокрушенно уронила голову на руки и простонала:
- Ой, Ирка, ну что ты делаешь?
- А что, что я такое сказала? - недоумевала Ира, старательно распахнув глаза.
- Он же переживает… Что ты знаешь!
- Я хотела как лучше.
- Не заводи больше этих разговоров.
- Ну, хорошо. Могла бы и подмигнуть. Мол, замолчи.
- Да-да, все правильно. Могла. Тебя остановишь…
- Ой, Угловы! Вы так мне надоели. Все у вас как-то сложно. Надо жить просто. Вот мой Константин Васильевич говорит…
- Когда хоть он женится на тебе?
- Да все обещает. А я, дура, верю.
Ира непритворно огорчилась, загрустила, и Елене стало жалко ее.
- Много ты ему прощаешь.
- Ага. Ты права, Лена. А что делать? Я уже привыкла к нему. Вот так и живем. Он вообще-то неплохой, меня не обижает, но такой эгоист, такой эгоист, свет подобного не видел. Но я понимаю, все мужчины такие. Может, кроме твоего Углова. Но и Углов, конечно, эгоист. Такую работу предложила. Ты, Лена, подумай… Это же тебе не такси. Я так старалась. Что я теперь скажу?
Ира пригорюнилась, подперев пухлыми кулачками полные щеки. Но долго молчать, а тем более пребывать в грустном расположении духа она не могла и тут же быстро заговорила: