— Ух!
Я проковылял в офис Хофмана и буквально свалился на стул. Агент наблюдал за мой из-за письменного стола с чисто теоретическим интересом. Хофман был жизнерадостным, абсолютно лысым толстяком пятидесяти лет от роду, одним из самых симпатичных парней и к тому же блестящим специалистом. Я познакомился с ним случайно три-четыре года назад, и мы осторожно доверяли друг другу.
— Ты неважно выглядишь, старина! — почти весело заговорил он. — Может быть, я могу тебя чем-то подбодрить? Стаканчик рома или знакомство с сексуально озабоченной исполнительницей народных песен?
— Эта твоя новая секретарша, — произнес я заинтересованно, — тебе не приходится сажать ее на цепь возле стола?
— Тебя просто вводит в заблуждение ее шепелявость, — дружелюбно пояснил он, — зато фигура у нее что надо. Все натуральное... — Он негромко вздохнул. — Как мне кажется, правильный термин для нее — “ненасытная”, но я уверен, что было бы весьма интересно проверить, прав ли я в своих предположениях.
— Ты старый волокита, — хмыкнул я.
— Пока еще средних лет, — поправил он меня, — но я чувствую, что переход в иную категорию состоится помимо моего желания в недалеком будущем.
— Несомненно. Такое тебе предначертано со дня рождения... — произнес я со вздохом, думая, разумеется, о самом себе.
— Убежден, ты явился сюда вовсе не для того, чтобы осведомиться о моем физическом состоянии? — Он по-дружески подмигнул. — Фэбриелла, да?
— Конечно, а как ты узнал?
— Она звонила мне сегодня утром, сказала, будто у тебя неприятности с Его Высочеством, Единственным и Неповторимым Раджой Вагнеровской Продукции, — ответил он все тем же радостным голосом. — Спросила, не мог бы я повнимательней ознакомиться с положением вещей и сообщить ей, если оно изменится в ту или иную сторону в течение ближайших двух-трех дней.
— Оно может только ухудшиться, как мне кажется, — хмыкнул я. — Тебе известно, что она собирается выйти замуж на некоего Юджина Патрика?
— Конечно, после того, как будет получен мексиканский развод, — ответил он, — а что?
— Она утверждает, будто Вагнер настаивает на пункте соблюдения ею требований морали, приблизительно три страницы мелким шрифтом, прежде чем он подпишет контракт о ее участии в какой-то картине, которую он делает.
— Собирался делать, — поправил он меня. — Они уже две недели не приступают к съемкам.
— Почему Вагнер так нервничал из-за нее? Фэбриелла поведала мне о том хитроумном объяснении ее проблем, которое ты выдал ему. Откровенно говоря, мисс Фрай не является каким-то уникальным созданием среди всей артистической своры.
Он довольно долго хмуро смотрел на меня — и куда только подевалась его недавняя жизнерадостность?
— Давай-ка внесем ясность в это дело, прежде чем двигаться дальше, Рик, — осторожно заговорил он. — Раз Фэбриелла неожиданно проявила большой интерес к твоей особе сегодня утром, а часом позже приезжаешь ты, выказывая не меньший интерес к ней, я должен думать, что у нее какие-то неприятности, ну и она поручила тебе помочь ей выпутаться. — Он поднял обе руки, предвосхищая мой ответ. — Не только ты сам не можешь пока мне ничего сказать, но и я не желаю знать, понятно?
— Конечно. Продолжай дальше делать предположения.
— Прекрасно, — угрюмо буркнул он. — Это уже выводит меня из равновесия. Откровенно говоря, Рик, я понимаю, в чем тут дело. Когда Вагнер обратился ко мне с вопросами, это явилось для меня полнейшей неожиданностью. Ты прав в отношении Фэбриеллы: она не хуже и не лучше в своей личной жизни, чем остальные звезды. Моей первой реакцией было возмутиться и спросить, с какой стати он напустился на нее.