Перед его мысленным взором полыхал пожарищами и вздыбливался к небу зловещими черными тюльпанами Цхинвал. С господствующих высот артиллерийские расчеты грузинской армии методично, как на учебном полигоне, подавляли один за другим очаги сопротивления югоосетинского ополчения. Одновременно отборные коммандос, натасканные в Ираке и Афганистане, бронированными клиньями вгрызались в зыбкую оборону защитников города и к рассвету 8 августа полностью блокировали южный лагерь российских миротворцев.
Командир батальона подполковник Константин Тимерман вместе с подчиненными и приданным ему подразделением армейского спецназа оказывали отчаянное сопротивление. Несмотря на тяжелые потери - в первые часы боя погибли 14 человек, они стояли насмерть и не позволили грузинской армии продвинуться ни на шаг. Эта непредвиденная заминка ломала тщательно разработанный советниками из НАТО и Генштабом Грузии план военной операции "Чистое поле" - захвата Южной Осетии. Цхинвал и Рокский тоннель, связывающий ее с Россией, несмотря на большие потери, агрессору взять с ходу не удалось.
Страшась услышать убийственный ответ, Колпаченко, внезапно осипшим голосом, спросил:
- Товарищ генерал, тоннель чей?
- Пока наш, но положение тяжелейшее. Миротворцы и группа спецназа отбиваются из последних сил. 58-я армия Хрулева на марше, но когда дойдет до Цхинвала - только одному богу известно! Поэтому, Саша, как говорится, "Никто, кроме нас!".
Однако для Колпаченко, и без этого напоминания, не существовало иного выбора: как забыть про свои 52 года, про предстоящее увольнение и стать в один строй с теми, для кого высшей ценностью являлась верность присяге и духу святого войскового товарищества. Борисов говорил что-то про увольнение, что в житейском плане он может его понять, а Колпаченко всеми своими мыслями был уже там, в Пскове, с подчиненными и объявил:
- Товарищ генерал, я немедленно вылетаю в Псков и принимаю командование дивизией на себя!
- Спасибо, Саша, другого решения я и не ждал, - потеплевшим голосом произнес Борисов и после продолжительной паузы, с трудом подбирая слова, продолжил: - Ну, ты там, с Тоней, как-то… В общем, объясни, что ненадолго.
- Товарищ генерал, вы же ее знаете. Она жена боевого, а не паркетного генерала.
- Все так, Саша. Теперь по существу, - перешел на деловой тон Борисов. - В Псков тебе лететь не надо. Твой НШ занимается отправкой личного состава и техники в Моздок. Встречай на месте и сразу на марш!
- Есть! - принял к исполнению Колпаченко и уточнил: - Товарищ генерал, какова будет задача дивизии в Южной Осетии?
- Задача?! Эти… - Борисов, выругавшись, снова дал волю чувствам: - Какая на хрен задача?!! Перестраховщики! Паркетные шаркуны! Все бздят взять на себя ответственность! Как война, так у нас 41-й год!
- М-да, - только и мог что произнести Колпаченко и, тяжело вздохнув, повторил вопрос: - Так какая будет задача, товарищ генерал?
- Одна задача, Саша, воевать! Своих спасать! Чего тут непонятного?
- Ясно, но это же территория иностранного государства? Тут.
- Что-о?!! И ты меня учить собрался?! - вспылил Борисов и уже не говорил, а кричал в трубку: - Саня, ты че несешь? Ты че, как те паркетные бздыкуны, за чужие спины прячешься?! Какой на хрен приказ?!! Кто его даст? Этот… - связь на миг пропала. - со своим "эскадроном амазонок" бабки пилит. В Генштабе кабинеты и столы делят! Никто ничего толком не знает! Везде бардак! Везде.
Борисов продолжал бушевать, разнося в пух и прах армейских бюрократов и перестраховщиков. А в Колпаченко все кипело от негодования - обвинение в трусости взорвало его, и он, забыв про субординацию, выпалил:
- Слава, я трусом не был и не стану! За чужие спины не прятался и прятаться не собираюсь! Я готов.
- Погоди, погоди, Саша! Не лезь в бутылку, - сбавил обороты Борисов и, извинившись, посетовал: - Думаешь, мне тут сладко? Бьюсь как рыба об лед.
Колпаченко, остыв, в душе посочувствовал Борисову: с такими, как у него, вопросами к нему и командующему ВДВ, наверное, обращались командиры других дивизий, и не удержался от главного вопроса:
- Товарищ генерал, а что Верховный Главнокомандующий?
- Верховный? Ему на Параде Победы лень задницу от кресла оторвать! Так чего ты от него хотел? - в сердцах бросил Борисов. - Одна надежда на ВВП. А он в Пекине. Гады, все рассчитали! Под шумок, одним хапком проглотить Осетию. Подавятся. Не на тех напали. Поэтому, Саша, нам с тобой бздеть никак нельзя. Забздим сегодня, завтра хреново всем будет. Эти выблядки рассчитывают, что мы хвост подожмем. Россию хотят в задницу засунуть. Вот им, хрен! Скрутим в бараний рог! Так, Саша?
- Так точно, товарищ генерал! - подтвердил Колпаченко и уточнил: - Чем мне добираться до Моздока?
- Вертушкой. Свяжись с Краснодаром, там у них еще что- то осталось.
- Ясно. Есть!
- Вот и договорились. Встречаемся в Осетии. Я буду в Джаве, там сейчас разворачивается временный КП. Поторопись, Саша, исход войны решают не часы, а минуты. Сволочи, если закупорят Рокский, то мы такой кровью умоемся, что лучше об этом не думать. Я, надеясь на тебя, Саша.
- Не подведу, товарищ генерал! Сделаю все, что в моих силах! - заверил Колпаченко.
- Этого мало. Надо сделать невозможное, а ты это сможешь! Удачи тебе, Саша! - закончил разговор Борисов.
Колпаченко выключил телефон и какое-то время не мог пошелохнуться. То, что происходило в Южной Осетии, находилось за гранью разумного. В то время как олимпийский Пекин сиял феерическим шоу и купался в море счастливых улыбок, крохотный Цхинвал корчился в нечеловеческих муках и погибал под разрывами снарядов систем залпового огня "Град".
- Сволочи! - сорвалось с губ Колпаченко. После короткого раздумья он набрал номер дежурного по Краснодарскому гарнизону. Ответ для него не стал неожиданным. Корпус, о котором говорил Борисов, попал под каток реформаторов. От вертолетной эскадрильи осталось две машины: одна вылетела во Владикавказ, а другая стояла без лопастей.
"Как война, так у нас 41-й год" - вспомнил Колпаченко слова Борисова и от горечи заскрипел зубами. Последняя надежда оставалась на родную в недавнем прошлом новороссийскую 7-ю воздушно-десантную дивизию, где он три года прослужил начальником штаба. Пальцы привычно набрали хорошо знакомый номер, в последний момент Колпаченко остановился: разрешение на вылет, тем более в Моздок, давала только Москва, и застонал от бессилия. Он, командир боевой дивизии, ничего не мог сделать, его по рукам и ногам связывали инструкции и указания, сотнями рождавшиеся в далеких кабинетах "арбатского округа". Колпаченко вскочил со стула и заметался по кухне в поисках выхода.
"Машина? Ага, на УАЗе приедешь как раз к концу войны! Стоп! А Юра? Старый надежный друг, он и черта достанет! Надо звонить ему!" - оживился Колпаченко, пробежался по справочнику контактов, остановился на фамилии Сердюк и нажал на кнопку. Никто не ответил, и он повторил вызов. На этот раз в телефоне зазвучал недовольный, сонный голос:
- Кому эт не спится в ночь глухую?..
- Юра, здравствуй, это Колпаченко. Извини, что беспокою.
- О, Александр Николаевич! - воскликнул Сердюк и уже бодро, по-военному поздоровался: - Здравию желаю, товарищ генерал! Не казни старого полковника, сразу не узнал. Гражданка засасывает как болото.
- Да ладно, Юра, зато богатым буду, - невесело пошутил Колпаченко и поинтересовался: - Как семья? Как дела?
- Семья в строю. Вот внука тебе готовлю. А дела? Ну, какие могут быть дела на гражданке - воруем.
- Как Лена?
- Нормально. Бери Тоню и приезжай, будем только рады.
- Спасибо, Юра, непременно. Я что звоню: мне нужна хорошая скоростная машина.
- Давно пора, Александр Николаевич, не дело генералу на УАЗе ездить.
- Юра, речь не о том, в Южной Осетии серьезная заваруха.
- Чт-о?!! Войн… - осекся Сердюк.
- Похоже, так. Среди наших есть потери, - подтвердил Колпаченко.
- Гады! Оборзели в конец! Моська, и на слона?! - взорвался Сердюк.
- Юра, так поможешь с машиной? Мне своих надо встречать в Моздоке! - перебил его Колпаченко.
- Машина? В Моздок?! А где вертушки? - ничего не мог понять тот.
- Долго объяснять, сам знаешь, реформа в армии. Так как с машиной?
- Дореформировались! Е… - выругавшись, Сердюк спросил: - Куда прислать?
- Ко мне домой.
- Так-так. - Сердюк перебирал в уме своих знакомых и, остановившись, объявил: - Через час машина будет. Водила, конечно, не Шумахер, но лучшего в Новороссийске не найти. Звать Гриша Гогоберидзе.
- Грузин, что ли?!. - удивился Колпаченко.
- Грузин, но наш грузин. Классный парень, не подведет, - заверил Сердюк.
- Ну-у, дела, кому скажешь, так не поверит. Русского генерала на войну с грузинами везет грузин. Довбаные политики! Чтобы их б… - в сердцах бросил Колпаченко.
- Не то слово, Саша! Двадцать лет назад мы о таком даже подумать не могли. Что творят? Сволочи! Я бы этого сукина сына Сцака за яйца подвесил.
- Подвесим, не мы, так грузинский народ. А за машину, Юра, спасибо, - поблагодарил Колпаченко.
- Саша, давай я с тобой. Помнишь, как в Чечне? Соберу казаков и вперед!
- Нет, Юра, ты свое отвоевал. Это другая война. Извини, но мне надо с дивизией связаться, - закончил разговор Колпаченко.
- Удачи тебе и твоим бойцам, Александр Николаевич. Сверни башку гадам и возвращайся живым, - пожелал Сердюк.
- Спасибо, Юра, все будет путем! - заверил Колпаченко, и теплая волна благодарности поднялась в груди.