Столь же важным стал укоренившийся обычай, касавшийся разделения должностей: теперь одновременно правили несколько императоров. В IV в. это была так и не обретшая до конца юридического оформления система, при которой восточная и западная половины империи имели собственных властителей, и случалось, что один человек пытался править всей Римской державой. В последний период своего царствования единоличным главой империи был Констанций II (337–361 гг.), а также его непосредственные преемники Юлиан и Иовиан (361–364 гг.), в течение более продолжительного времени - Феодосий I в 390-х гг. Но ни один из этих экспериментов с единоличным правлением не продолжался долго, и большую часть IV в. империя оставалась разделенной. Раздел власти осуществлялся различными способами. Одни императоры использовали более молодых родственников - сыновей, если они были, а за отсутствием таковых - племянников, как молодых, но, однако, обладающих императорским титулом коллеге собственными дворами. Константин I применял эту модель начиная с 310-х гг. вплоть до своей смерти в 337 г. Племянники Констанция II Галл и Юлиан играли при нем ту же роль бо́льшую часть 350-х гг., как и оба сына Феодосия I при отце в 390-х гг. Им предстояло принять титул августов, но ко времени смерти родителя они были слишком юны, чтобы пользоваться реальной властью. Другие императоры делили власть на равных с другими родственниками, обычно братьями. Сыновья Константина I действовали таким образом с 337 по 351 г., так поступали Валентиниан I и Валент в первое десятилетие после 364 г. Кроме того, в конце III - начале IV в. довольно долгое время власть делилась на равной основе между лицами, которых не связывали родственные отношения. Император Диоклетиан установил в 290-х гг. тетрархию ("власть четырех"), деля власть с другим августом и двумя цезарями, и каждому из этих четырех подчинялась определенная территория. Разные правители приходили и уходили, но система тетрархии продолжала существовать в той или иной форме только до начала 320-х гг. В эпоху поздней империи существовали разные модели раздела власти, но большую часть IV в. здесь было два императора, один из которых обычно находился на Западе, другой - на Востоке, и к V в. это превратилось в более или менее оформленную систему.
Дело было не только в императоре (теперь уже обычно более чем одном), но и в коренной трансформации, которую демонстрирует тот факт, что посольство Симмаха должно было предпринять путешествие на север, чтобы успеть к знаменательной годовщине - пятилетию вступления Валентиниана на престол. Здесь специалистов по позднеримской истории волнует вопрос - приезжал в IV в. правящий император в Рим пять раз или четыре, каждый раз проводя там по месяцу. Поразительный повод для дискуссии. Сколько раз приезжал в Рим император, четыре или пять, вообще не важно: для IV в. надо задаться вопросом, приезжал ли он туда вообще. В то время как город оставался символической столицей империи и все еще поглощал несоразмерно большую часть доходов в виде продовольствия и других поставок, он более не был политическим или административным ее центром. Особенно в конце III - начале IV в. новые центры власти развивались намного ближе к общеимперским границам. В самой Италии Милан, город в нескольких днях пути к северу от Рима, превратился в главную резиденцию правительства империи. Повсюду в разное время Трир на Мозеле, Сирмий при слиянии Савы и Дуная, Никомедия в Малой Азии, Антиохия вблизи от персидского фронта, - все они стали важными центрами, особенно в период диоклетиановской тетрархии, когда каждый из четырех действующих императоров управлял собственной территорией. В IV в. положение немного стабилизировалось: Милан и Трир на Западе, как и Антиохия и новая столица Константинополь на Востоке, стали главными административными и политическими центрами империи.
В речи, обращенной к брату Валентиниана Валенту в 364 г., философ и оратор Фемистий для пущего эффекта проводит скрытое сравнение между Константинополем и Римом, подчеркивая недостатки последнего как столицы империи (Or. VI. 83 с - d):
"Константинополь, связывающий два континента [Европу и Азию], прибежище в ниспосылаемых морем бедствиях, рынок для торговли между морем и сушей, замечательное украшение Римской державы. Ибо он не был сооружен, подобно священному участку, вдали от больших дорог, и если императоры занимаются здесь делами, это не мешает им заботиться об общественных нуждах; это место, через которое всем приходится проезжать, кто отбывает и прибывает во всех направлениях, так что в Константинополе они разом оказываются и ближе всего к собственному дому, и в центре всей империи" (Themist. Or. VI. 83 c - d).
"Священный участок" - изобилие храмов, посвященных богам, которые обеспечили победы в древности, "вдали от больших дорог" более или менее подходит к Риму IV в. Как точно указывает Фемистий, одной из причин, побудивших императоров покинуть их прежнюю столицу, были административные нужды. Внешняя угроза, которая поглощала их внимание, наблюдалась к востоку от Рейна, к северу от Дуная и на персидском фронте между Тигром и Евфратом. Это означало, что стратегическая ось империи сформировалась по неровной диагонали от Северного моря вдоль Рейна и Дуная до Железных Ворот, где Дунай пересекали Карпатские горы, затем по суше через Балканы и Малую Азию до города Антиохия, откуда можно было обозреть весь восточный фронт. Таким образом, все столицы IV в. находились на границе империи или очень близко к ней (см. карту № 1). Рим же находился слишком далеко, чтобы успешно справляться с задачами центра державы. Информация поступала туда слишком медленно, а приказы оттуда шли слишком долго, чтобы иметь должный эффект.
Но сами по себе административные потребности не объясняют, почему Римом теперь до такой степени пренебрегали. Такого же рода стратегическая необходимость гнала Цезаря к северу от Альп, на запад, в Испанию, или в Восточное Средиземноморье каждое лето, однако, несмотря на это, большую часть зим он проводил в Риме, куда возвращался для обеспечения своих политических позиций, одаривая друзей и запугивая врагов. Ему приходилось поступать так потому, что в его время римский сенат представлял собой единственное собрание, где велась борьба за власть, поглощавшая энергию его и других олигархов той эпохи, когда они не были заняты завоеваниями в других областях Средиземноморья. Все видные сторонники и противники Цезаря входили в состав сената, наиболее высокопоставленные офицеры в легионах и, очевидно, все командующие принадлежали к сенаторскому сословию, и ожесточенные схватки за власть разыгрывались в сенате. Примечательно, что именно на ступенях курии в мартовские иды 44 г. до н. э. был убит Юлий Цезарь. В отличие от него императоры IV в. н. э. не имели нужды тратить время на посещение Рима, поскольку, помимо административных нужд, заставлявших их покидать Италию, они имели дело с другой политической аудиторией. Императоры нечасто бывали в Риме в IV в., потому что в силу политической необходимости им нужно было находиться в самых разных местах. Чтобы понять, как развитие империи пошло по гибельному пути, надо учесть тот факт, что императорский двор, каким бы он ни был, распределял все то, чего желали честолюбивые римляне. Богатство, должности, покровительство, карьера - все это исходило из императорской резиденции, точки, в которой перераспределялись налоговые поступления из Западной Евразии.
Современники прекрасно знали это. В 310 г. оратор кратко сформулировал это в речи, обращенной к императору Константину: "В любом месте, где твоя божественность наиболее часто появляется с визитами, всего сразу прибавляется - людей, стен, благосклонности; не так изобильно появлялись из-под земли цветы для Юпитера и Юноны, чтобы они могли возлечь на них, сколь города и храмы появляются под твоими стопами" (Lat. paneg. VI. 22. 6). В эпоху Цезаря все это богатство перераспределялось в пределах города Рима, чтобы приобрести друзей и влияние на народ на этой решающей арене. Но следовать такой стратегии в IV в. было бы равносильно политическому самоубийству. За четыре столетия, прошедшие после мартовских ид, патронат приобрел более широкий характер.
Группы, обладавшие решающим влиянием на политику, в IV в. следует искать не столько в римском сенате, сколько в двух других местах. Одним из них был давнишний участник политических игр империи - армия, или, точнее, ее офицерский корпус. Принято говорить о "римской армии" как о политическом игроке, но в нормальных условиях рядовой состав ее не имел собственного мнения, и, к какому бы более или менее подробному рассказу мы ни обратились, везде мы видим группу старших офицеров, участвовавших в принятии решений о том, кому перейдет по наследству пурпурная тога императора, или в организации государственных переворотов. То, что структура армии изменилась со времен Цезаря, естественно, сказалось на положении тех офицеров, которые играли ведущую политическую роль. В эпоху Цезаря армия делилась на легионы, по 5 тысяч человек, каждый сам для себя самодостаточная военная единица. Командиры легионов, легаты, обычно принадлежавшие к сенаторскому сословию, таким образом, стремились к тому, чтобы действовать самостоятельно. К IV в. ключевыми фигурами в военной иерархии являлись высшие военачальники и командующие мобильными полевыми армиями, так называемыми comitatentes. Вообще говоря, всегда существовал крупный мобильный корпус, прикрывавший один из трех ключевых участков границы: первый - на западе (находился на рейнской границе и зачастую в Северной Италии), второй - на Балканах по Дунаю и третий - в Северной Месопотамии, защищавший восток.