Нина сказала это с испугом и метнулась к двери.
- А я бы с удовольствием выпил. - Угольцев подвинул к столу табуретку и сел.
- Но вы же обещали отвезти меня домой. - В голосе Нины звенело отчаяние. - У меня ужасно много дел.
Он посмотрел на нее с удивлением. Ничего он ей не обещал. Интересно, почему она так не хочет, чтобы он остался с этой женщиной?
- Молодец, папашка, не пожалеешь. - Галина уже налила им по полстакана водки. - Закусь, правда, хреновая, ну да ведь ты не жрать сюда пришел, верно? Вообще я удивляюсь тебе - чего это вдруг ты решил бросить якорь в этом вонючем болоте? Ты еще тот пижон. Знала я и таких тоже. - Она залпом выпила водку и грохнула по столу пустым стаканом. - Эх, папашка, а ты знаешь, почему эти люди сваливают из своей насиженной берлоги?
- Галка, прошу тебя, не заводись. Павел Герасимович человек интеллигентный, и ему совсем не интересно слушать все эти домыслы и…
- Да брось ты хреновину молоть! Все мы любим в замочную скважину подглядывать. И он тоже. А ты не такой уж и старый, как мне сначала показалось. И седина тебе очень даже идет. Небось еще тот котище. Ну, бабья здесь навалом, скажу я тебе. И перепихнуться хотят все до одной - и замужние и бобылки. Нинка недотрогу из себя строит, а сама спит и видит, как ее трахают.
- Заткнись! - Нина завизжала на такой высокой ноте, что у Угольцева зазвенело в ушах. - Нажралась с утра.
- Завидуешь. - Судя по тону ее голоса, Галина ни капли не обиделась на подругу. - Ладно, ладно, можешь валить на все четыре, а мы с папашкой за жизнь потолкуем. Может, я от него что-нибудь мудреное-ядреное услышу. Ну да вряд ли. Блин, ну кто же все-таки выдумал этот треклятый мир?
Она всхлипнула и потянулась к бутылке с водкой. Угольцев мягко, но властно перехватил ее руку.
- Погодите, прошу вас. Нужно чем-нибудь закусить. У вам не найдется хлеба и масла?
- Ишь какой антиллигентный выискался - хлеба ему подавай, да еще с маслом. А вчерашней пшенной каши не хочешь?
Галина встала, нарочито вульгарно виляя бедрами, вышла из комнаты.
- Поехали отсюда, прошу вас, - прошептала Нина и потянула Угольцева за рукав. - Вы же видите, она лыка не вяжет. Да и вы за рулем.
- Ничего. Бог меня простит, а уж гаишники тем более. - Он достал пачку "Мальборо", протянул Нине. К его удивлению, она взяла сигарету и умело прикурила ее. - Я вас мигом довезу, куда скажете. Подождите пять минут.
- Хочешь забрать моего папашку? - Галина появилась на пороге комнаты в клетчатой мужской рубашке, достававшей ей почти до колен. Губы ее были ярко накрашены. - Не выйдет, подружка. Вряд ли ты сможешь использовать его по прямому назначению, ну а я, быть может, захочу сделать ему небольшой тестик. Да ты, папашка, не бойся - насиловать я тебя не стану. Давай-ка шлепнем еще по рюмашнику.
- И мне налейте, - сказала Нина, подвигая грязный стакан.
- Вот это по-нашему, подруженция. - Галина покровительственно похлопала Нину по плечу. - А я думала, ты насовсем во вражеский стан перекочевала. Ну и как, снится тебе ночами твоя младшая сестричка в смирительной рубашке и на каменном полу темного подвала?
Угольцев видел, как Нина, выпив с отвращением водку, закрыла лицо руками и вся сжалась в комок.
- Снится, - сказала она чужим низким голосом. - Помоги мне забрать ее оттуда. Не могу я больше. Не могу.
- Ха, ты думаешь, оттуда выходят через парадную дверь и по ковровой дорожке? Блин, ты так думала?
- Но ведь ты в хороших отношениях с главврачом. Я сама видела, как он…
- Ладно, подруженция, никому не интересно, что ты там видела. - Галина протянула было руку, намереваясь положить ее на плечо Угольцеву, как вдруг отдернула ее. - Нет, папашка, ты не хочешь меня, а навязываться я непривычная. И так от вашего брата отбоя нету.
- Вы хотите сказать, что ваша младшая сестра лежит в психиатрической лечебнице? - прерывающимся голосом спросил Угольцев и попытался отнять от лица руки Нины. - Отвечайте: это правда?
- Да, - прошептала она и еще сильнее сгорбилась. - Но я заберу ее оттуда. В самое ближайшее время.
Угольцев резко встал.
- Поехали.
- Куда ты собрался, папашка? Сперва допей свою водяру, а уж потом вали на подвиги.
- Я сказал - поехали. Надевай штаны, - велел он Галине. - Живо.
- Видела я таких командиров в шлепанцах и с петлей на… - Галина беззлобно выругалась. - И вообще, я какала на тебя колечками, папашка.
Она встала и демонстративно повернулась к нему задом. Он схватил ее за руку, резко вывернул. Галина вскрикнула от неожиданной боли.
- Говори адрес. Быстро.
Она глядела на него совсем не испуганно.
- Она тебе что, родней приходится?
- Не твое дело. Адрес.
- Папашка, ты опоздал. Но адрес я тебе скажу, если ты так напрашиваешься. Садись в свой драндулет и выруливай на Московскую. Второй поворот налево, еще раз налево и прямо до упора. Горького, шестьдесят пять. Если вдруг заблудишься, тебе каждый покажет, где у нас "февралики" живут. Но ее там уже…
Угольцев не мог слышать последних слов Галины - он бросился к двери, опрокинув по пути табуретку и пустое ведро, чертыхнулся, споткнувшись о порог.
- Нет, больную Берестову вы увидеть не сможете, даже если вы сам Господь Бог, во что я почти готов поверить. - Симкин вполне дружелюбно улыбался Угольцеву. - Могу вам сказать одно: состояние ее здоровья не внушает мне ни малейших опасений.
- Тогда тем более вы должны разрешить мне повидать мою племянницу Марусю. Вот увидите: она мне страшно обрадуется.
- Ни минуты в этом не сомневаюсь, Павел Герасимович. Увы, в нашей клинике крайне строгие порядки. Мы даже родную мать и сестру к ней не пускаем.
- Послушайте, Борис Львович, давайте не будем ломать друг перед другом дешевую комедию. Я всегда привык добиваться того, чего хочу. В настоящий момент я очень хочу увидеть Марусю Берестову.
- Я сам хотел бы поглядеть на нее хотя бы одним глазком. - Симкин лукаво подмигнул Угольцеву. - Говорят, ужасно сексапильная девчонка.
- Вы хотите сказать…
- Ничего я не хочу сказать. Тем более что все случилось в мое отсутствие. Ну и слава Богу, скажу я вам, хоть они у нас с вами и разные. Выпьете рюмку коньяка?
- Пожалуй, да. - Угольцев несколько раз прошелся из угла в угол тесного кабинета главврача. - Но ее близкие, судя по всему, уверены, что она лежит у вас в клинике.
- Совершенно верно. Надеюсь, вы не станете убеждать их в обратном. По моему впечатлению, вышла жестокая и некрасивая история. - Симкин брезгливо поморщился. - Мне кажется, мать, сама того не сознавая, решила отомстить собственной дочери за то, что ее в этой жизни очень мало любили. Все та же библейская притча о праведных и грешных, только на современный манер. Ну что же, выпьем за то, чтобы в нашем мире, который не может существовать как без тех, так и без других, всегда сохранялся здоровый баланс.
- Где же мне теперь искать ее? - вырвалось у Угольцева.
Симкин пожал плечами.
- Если вам придет в голову идея, советую держать ее в секрете. От меня в том числе… Я, как вы понимаете, официальное лицо.
- Спасибо, Борис Львович. - Угольцев крепко пожал Симкину руку.
- И вам тоже. Если найдете… свою племянницу… Хотя, должен вам сказать, все эти разговоры о том, что юные существа чрезвычайно ранимы и восприимчивы к несправедливостям и несовершенствам нашего мира, как говорится: не в пользу богатых и не во вред бедным. А потому прощайте. У меня начинается обход.
"Все-таки этот парень забрал ее, - думал Угольцев, испытывая самые противоречивые чувства. С одной стороны он был рад за Марусю, с другой… Покупая этот дом, он надеялся на то, что она, сломленная предательством любимого человека, в конце концов очутится в его… Нет, нет, он не хочет, чтобы Маруся вот так сразу стала его любовницей, хотя она и возбуждает его. К этой девушке Угольцев испытывал еще и родительскую нежность, о чем, разумеется, не сразу догадался. - Дай Бог ей счастья. Но это, кажется, невозможно - у того парня наверняка есть семья, возможно, и дети тоже. Он бросит ее, когда притупится острота ощущений. Правда, у него открытое, честное лицо. Ну и что из того? Иногда мы оказываемся в таком переплете, что приходится рвать по живому. Вот и выбираешь, где меньше боли причинишь…"
Подобные мысли одолевали Угольцева всю обратную дорогу. Ровно через сутки начинались съемки картины. Предстоял окончательный выбор натуры для первого эпизода, рабочая встреча с режиссером и автором сценария. Это было даже здорово, что у него не окажется ни одной свободной минуты.
- Вами интересовалась одна молодая особа, - сказала администраторша гостиницы, щедро улыбаясь Угольцеву густо-сиреневым ртом.
- Я занят, - машинально буркнул он, привыкший к осаде со стороны девиц, жаждущих сняться хотя бы в крошечном эпизоде. - Не пускайте ко мне никого.
- Поняла. - Администраторша смотрела на него как-то уж больно внимательно. - У этой девушки ваша визитная карточка. Мне кажется, она слегка не…
- Где она? - почти выкрикнул Угольцев.
- Швейцар не разрешил ей остаться в вестибюле. Думаю, она где-нибудь поблизости.
Угольцев выскочил в ночной мрак, моросящий мелкими брызгами дождя. Лавки возле лестницы, подсвеченные снизу тускло-зелеными фонарями, были пусты. На пляже тоже ни души. Он бросился к морю, туда, где стоял одинокий топчан.
- Девочка моя, неужели это ты? - прошептал он, опускаясь на колени.
Она всхлипнула в ответ, еще сильнее прижимая к подбородку колени.
- Все будет в порядке. Все будет хорошо, - твердил Угольцев, гладя ладонью влажные спутанные волосы Маруси.