"Наверное, по телефону разговаривает, не слышит", - подумал он как-то неуверенно. Достал из кармана ключ, открыл дверь, вошел и окликнул ее:
- Света!
Она почему-то не отзывалась.
И туфли ее исчезли. Испарились куда-то.
- Света! - снова окликнул он, все еще надеясь, что она, может быть, всего лишь решила над ним подшутить. Зашел в комнату - ее там не было. '[ В кухне тоже не было. Нигде не было…
Он бросился почему-то к окну, на секунду даже поверив в то, что она улетела. Черт возьми, может быть, она и правда умеет летать? "Идиот, - сразу же осадил себя. - Она просто вышла. Через дверь. Обычным способом…" Только почему?
Он сидел на кухне и долго смотрел на упаковку с чаем, зачем-то бесконечно читая все то, что было на ней написано: "Элитный сорт…"
- Элитный сорт, - повторил он вслух. - Только теперь это уже не имеет никакого значения.
На душе было отчаянно грустно.
"К берегам твоей любви я обязательно причалю!" - раздавался с экрана голос певицы, имени которой Павел не знал.
Он вообще никогда не интересовался всеми этими бесконечными певицами, плодящимися на эстраде, как кролики. А теперь вот слушал. Слушал эту глупейшую песню и даже подпевал. Не вслух, конечно, - наверное, это была бы уже самая последняя стадия. Пела душа…
Поглупевшая душа. Душа, одуревшая от счастья. Душа, поверившая в то, что даже в сорок девять лет она еще способна на такое - запеть. И запела…
- Паша, ты что там смотришь? - послышался из соседней комнаты голос жены.
- Я…
Он вовремя спохватился, подумав вдруг, что для Риты его признание в том, что он смотрит "Фабрику звезд", было бы, наверное, равносильно признанию во всем остальном. В том, что случилось…
"А ведь придется, рано или поздно - все равно придется", - кольнуло где-то глубоко, на самом дне души, внезапно прекратившей мурлыкать слащавый мотивчик. Но это - потом. Не сейчас. Сейчас еще рано. Слишком еще все неопределенно, зыбко. Неустойчиво, как карточный домик…
- Пытаюсь понять, - ответил он наконец. - Правду ли говорят, что на отпрысках гениев природа отдыхает.
- По-моему, это совершенно очевидно. И необязательно было устраивать для доказательства столь банальной истины такое грандиозное шоу - спокойно заметила Рита и добавила как бы между прочим: - Кстати, ты занимаешься этим уже без малого час…
Она вышла из спальни и остановилась в проеме двери.
Высокая, удивительно стройная для своего возраста. Почти молодая.
"Молодящаяся", - ухнуло где-то внутри. Так что с того, возразил он беспомощно и продолжал разглядывать Риту.
У нее были каштановые волосы. Как и тогда, почти тридцать лет назад. Когда он увидел эти волосы впервые, сразу понял, что хочет разделить с ней, с этой удивительной девушкой, всю свою жизнь. Хочет просыпаться по утрам и видеть ее. Засыпать, чувствуя рядом ее теплое дыхание. Хочет приносить ей завтрак в постель, когда она заболеет. Дарить цветы, носить на руках…
Собственно, она почти не изменилась. Те же густые каштановые волосы. Хотя теперь ей приходится закрашивать белые прядки, оказавшиеся самыми нестойкими в борьбе с беспощадным временем. Что с того? Ведь цвет волос остался прежним, можно и не вспоминать, не думать о краске. И кожа прекрасно сохранилась. Тот же матовый, безупречно ровный оттенок. Ни капли тонального крема- ни тогда, ни сейчас. И улыбка та же…
- Чему ты так загадочно улыбаешься?
- Не знаю, - она пожала плечами, - ты выглядишь немного забавно. В этой футболке…
- Почему я выгляжу забавно в футболке, которую носил два года и никогда не выглядел в ней забавно?
- Наверное, потому, что впервые за два года ты надел ее наизнанку…
- Черт, - выругался он. - И правда… Бить будешь?
Она что-то отвечала, тихо улыбаясь. Он почти не слышал. "Вот ведь, - пронеслось в голове. - Совсем дошел, старый маразматик. Окончательно свихнулся. Завтра, пожалуй, забудешь надеть ботинки и пойдешь на работу в носках. И будешь снова выглядеть забавно. Очень, очень забавно…"
Он переодел футболку. Внимательный и слишком придирчивый в последнее время взгляд успел отметить вялость и зарождающуюся дряблость кожи. Намечающееся брюшко, которое даже просторная одежда скрывала уже не слишком успешно. Он иногда задумывался о том, как несправедливо всё устроено в жизни. Почему тело стареет так скоропостижно, что душа не успевает за ним? Или отчего душа стареет так медленно?
"Нет, - усмехнулся он, - ошибаешься, Павел Алексеевич. У тебя просто крыша поехала, а тело и душа - с ними все в порядке. Крыша - это нечто другое, существующее отдельно от души и тела…"
Рита подошла, опустилась рядом на диван. Некоторое время молча смотрела в телевизор - видимо, чисто механически, почти не замечая мелькающих перед глазами лиц и улыбок.
- Спать не собираешься? - наконец спросила она, слегка прикоснувшись кончиками пальцев к его ладони. Знакомое, родное прикосновение, от которого раньше так часто замирало сердце. Раньше…
- Нет, все равно не засну так рано. Бокс еще посмотрю…
- Бокс только через час начнется.
- Ничего страшного. Газету полистаю.
- Как хочешь.
Она поднялась и медленно вышла из комнаты.
Он услышал, как зашумела вода в ванной, и снова подумал о том, что когда-то эти звуки были для него призывными. Когда-то сердце замирало, падало в пропасть - он представлял себе ее прохладную, свежую, влажную кожу и не мог дождаться, когда же наконец сможет к ней прикоснуться. Теперь же…
"Это нормально, - убеждал он себя. - Нормальная ситуация для людей, проживших двадцать семь лет в браке. Ты ведь знаешь, это у всех. А у многих наступило раньше, гораздо раньше…"
И все же было жалко Риту. Безумно жалко стареющую Риту, верную Риту, красивую, умную, мудрую Риту. Риту, которая каждый раз - он это знал! - ждала его в спальне и надеялась почувствовать себя желанной, как прежде. Пусть не каждую ночь, но хотя бы раз в неделю… Вот уже почти два месяца - напрасно. Но он ничего не мог с собой поделать. Это было выше его сил. Это казалось ему диким: закрыв глаза, целовать Риту и представлять себе ту, другую. Ту, которую он до сих пор так и не познал. Но о которой думал дни и ночи. Валерию…
И снова закружилось перед глазами, едва только он произнес мысленно ее имя и представил себе волосы, глаза, тонкие пальцы, детские губы.
Девочка, перевернувшая всю его жизнь. Совсем еще девочка, почти ровесница его сына… Студентка. Может ли в жизни быть что-либо более тривиальное, чем преподаватель, влюбленный в студентку? И может ли быть в жизни что-либо более безнадежное и более жалкое? "Зачем все это, - в который раз спросил он себя. - Для чего, ведь у тебя есть жена. Прекрасная, замечательная жена. У тебя есть Рита…"
Рита пока еще не знает, в чем дело. Рита думает, что у него обычные, характерные для возраста и уже намечавшиеся раньше проблемы с потенцией. Но рано или поздно Рита догадается. Его жена слишком хорошо его знает, чтобы поверить в эту чепуху. Она догадается. А если и не догадается - ему все равно придется рассказать ей об этом. Самому. Несколько часов назад он обещал Валерии, что сделает это. И что же будет тогда?
Ему не хотелось об этом думать. Он просто знал, что не хочет терять Риту. Но ту, другую, он тоже не хочет терять. Ни за что в жизни не хочет. Слишком мучительно делать этот выбор. Но увы, придется… Потому что этого хочет она. Валерия…
Он не ожидал, что с ним может такое произойти. За двадцать с лишним лет работы в университете у Павла не случилось ни одного романа, хотя он всегда был ярким, интересным мужчиной и пользовался у женщин большим успехом. У него была масса приключений, он даже чуть было не женился однажды по глупости. Но все приключения остались в прошлом, когда в его жизни появилась Рита.
Рита - отчаянная и дерзкая девчонка, которой тридцать лет назад взбрело в голову продемонстрировать ему, что такое настоящая смелость. Павел тогда отдыхал на пляже вместе с Костиком, давним своим приятелем. Позже, вспоминая этот пляж, он всегда смеялся; в самом деле, трудно было бы даже представить себе более неподходящее место для столь романтической встречи. Грязный песок, там и тут валяющиеся пивные бутылки, пачки из-под сигарет и еще бог знает что. Обычный заброшенный пляж, каких по берегу Волги не счесть. Просто этот пляж находился неподалеку от дома, поэтому он и отдыхал там каждое лето.
То лето оказалось особенным, счастливым. Незнакомая еще Рита лежала неподалеку и читала какую-то книгу. Волосы были спрятаны под косынкой, на глазах - тёмные очки. В остальном - ничего особенного, поэтому Павел не обратил на нее никакого внимания. Лежит себе девчонка неподалеку, читает. Пусть себе читает, кому какое дело…
С Костиком у них тогда завязался спор - сможет или не сможет Пашка, три года не слишком успешно занимавшийся в секции плавания, переплыть Волгу. Доплыть до противоположного берега, который находился на расстоянии около трех километров. Волга в том месте была широкая, но Павел прикинул и подумал, что, пожалуй, сможет. Сделали ставку - ящик пива, и он зашел уже в воду почти по колено, посмотрел вдаль и вдруг испугался. А что, если сведет судорогой ногу? Ведь такое с ним случилось однажды, и тогда он с большим трудом дотянул до берега. Но в тот раз ему пришлось проплыть метров двадцать, а не три километра…
"Глупо, - подумал он, - абсолютно глупо рисковать собственной жизнью из-за ящика пива". Постоял еще немного возле воды и вернулся к Костику. Махнул рукой:
- Черт с твоим пивом.
И в этот момент вдруг увидел, что на него смотрит, лукаво прищурившись, девушка. Та самая, с книжкой. Только теперь она сняла темные очки и косынку с головы.