В тот самый понедельник, когда Джек Смит должен был появиться на пороге Денни, она, как обычно, приехала на рынок и, как обычно, пила с Беном Дарси кофе "У Луиджи". Последнее являлось своего рода ритуалом, а если Денни и влюбилась в Дарси, то явно не готова была признаться в этом даже самой себе. Вся жизнь ее заключалась в ненаглядной ферме, которая находилась довольно далеко от собственности Бена. Денни и в страшном сне не могло привидеться, что она бросит свое сокровище и переедет к Бену, а сам Бен тоже ни для кого ничего бросать не собирался. Они пили вместе кофе по рыночным дням и время от времени проводили вместе воскресенье, стреляя на равнинах или разъезжая верхом по оврагам до сих пор диких и необжитых северных отрогов гор. Летом они иногда купались в запруде на ручье. "Вот и все дела", - говорила Денни, объясняя сложившуюся ситуацию своему подозрительному семейству.
Их совместный поход в кафе "У Луиджи" в тот самый понедельник ничем не отличался бы от всех остальных, если бы Бен не завел разговор про ружье. Пять часов спустя, когда Денни уже подъезжала к своим владениям, она услышала, как это самое ружье громыхнуло на заднем сиденье машины, и только тогда вспомнила о нем.
Она как раз резко повернула направо и переехала через старую железнодорожную ветку, которая когда-то зигзагом бежала через Крыжовенный холм к Каламунде и дальше, к городу строительного леса Каррагуллену. Теперь от этой ветки осталась только глиняная насыпь, и ничто не напоминало случайному прохожему о тех временах, когда здесь медленно, но верно ползли поезда. Сердце Денни, как всегда, сжалось от тоски по тем прекрасным временам, когда они с сестрами охотились за цветами и устраивали пикники вдоль этой насыпи, которая, замысловато извиваясь, струилась среди пышных зарослей буша, гранитных осыпей и голубых лощин. Настоящий рай для детей - вот что представляла собой эта дорога.
Приятным размышлениям положил конец металлический скрежет ружья о дверцу на повороте. "О господи, боже ты мой!" Высказывания Денни всегда были немного драматичными, даже если она говорила сама с собой. "Надо же, вы только подумайте! Совсем забыла об этой пушке, а об убийце и подавно! А сама уверяла Бена, что винтовку боюсь больше, чем преступника".
Денни совершенно не разбиралась в пистолетах, винтовках и ружьях, любое огнестрельное оружие называла, "пушкой", а ружье могла запросто спутать с винтовкой. Бен снисходительно относился к этому и никогда не поправлял ее во время их нечастых воскресных поездок. Ему даже в голову не приходило, что женщина должна знать толк в оружии и вообще в каких бы то ни было механизмах. Более того, он не думал, что Денни может справиться на ферме одна, пока Макмулленз с женой уехали в ежегодный отпуск. Он так ей и сказал, повторив мнение семейства Монтгомери, но девушка и бровью не повела. Она быстрее рассталась бы с жизнью, чем бросила ферму на произвол судьбы в отсутствие Макмулленза.
Никто не знал, что происходит у Денни в голове, а сама она не слишком горела желанием рассказывать об этом. К примеру, девушка была не в состоянии объяснить, почему считала ферму своим спасением и смыслом жизни. И само собой разумеется, она не стала бы никому рассказывать о том, что прошлой ночью, перед тем как отправиться в постель, оставила на веранде старый костюм Макмулленза, коробку с едой и десять шиллингов серебром на случай, если объявленный в розыск Джек Смит действительно появится в ее владениях.
Денни купила этот участок земли потому, что возделать его - задача не просто трудная, а практически невозможная и успехи возвышали ее в собственных глазах. Юной девушкой, десять лет назад, Денни сбежала с мужчиной и тайком вышла замуж. Этим открытым актом неповиновения семье она хотела доказать, что способна сделать то, что хочет, и добиться своего. К несчастью, Провидение посмеялось над ней, поскольку брак оказался весьма скоротечным. Не прошло и нескольких месяцев, как ее молодой муж, которого семья уже простила и приняла в свое лоно, неожиданно скончался. Денни пришлось вернуться домой.
Журналистика и активная общественная жизнь вроде бы залечили кровоточащую рану. Но этого было недостаточно. Денни влекло к настоящему делу, трудному и серьезному. Альтернативой была смерть. Поэтому она решилась на самый шальной шаг, который можно было вообразить, - основала собственную ферму. Это все равно что переложить ношу Атласа на хрупкие плечи Дианы. Она с честью несла свой крест, и только смерть заставила бы ее бросить свой мир - сорок акров фруктового сада в Дарлинг-Рейнджерс.
Никто - ни Бен, ни семья - не понимал, к чему все это. Просто Денни совершила еще один шальной поступок, но они любили ее такой, какая она есть, и молили Бога, чтобы эта авантюра не закончилась трагически.
В тот понедельник, однако, трагедией и не пахло, наоборот, все говорило об успехе. По крайней мере, так было до восьми тридцати вечера.
У Денни имелись собственные идеи по поводу того, как поступить с беглым подозреваемым, если тот ненароком забредет к одинокой девушке, когда до ближайших соседей не менее шести миль. И Денни казалось, что она рассуждает вполне логически.
Три дня назад в пляжном домике на Западном побережье убили женщину, газеты и радио непрестанно передавали описание мужчины, которого разыскивали для дачи показаний по этому делу. Формулировка "для дачи показаний" никого в заблуждение ввести не могла, просто пока суд не признает человека виновным, никто не вправе вешать на него ярлык убийцы - только и всего. Даже на задворках Британского Содружества презумпция невиновности оставалась в силе, а закон есть закон, что для Западной Австралии, что для Антарктики, что для Лондона. Короче говоря, полиция и пресса позволили себе только фразу "Джек Смит разыскивается для дачи показаний", и не более того. Детальное описание этого человека ясно говорило о том, что по улицам городов он шататься не станет и в толпе ему не спрятаться. У него имелся шрам на подбородке. Это сразу бросается в глаза. Ему одна дорога - в буш.
Через двадцать четыре часа после первого объявления полиция сообщила, что у них имеются все основания подозревать, что Джек Смит отправился в сторону района Холмов. Неизвестный мужчина в похожей одежде был замечен в субботу утром недалеко от Крыжовенного холма. К несчастью, случайный свидетель не мог сложить два и два в течение четырех часов. К тому времени подозреваемого и след простыл - он снова растворился в безбрежном буше.
Денни услышала эти новости по радио в субботу вечером (она включала радио только по субботам и воскресеньям, в остальные дни у нее не было ни времени, ни желания слушать всякий вздор). Вот она и подумала, что Джеку Смиту понадобится еда, а также деньги. И еще новая одежда, отличная от той, которую описали на всю страну. В город он из-за этого самого шрама явиться не посмеет, поэтому, ему остается только ворваться в чей-нибудь дом и силой взять необходимое. Но если, рассуждала Денни, эти вещи - еду, деньги и одежду - добровольно предоставить в его распоряжение, то какой резон ему ломиться в дом, так ведь? Это будет совсем неразумно. Зачем оставлять лишние следы? А если он вторгнется на ее территорию, когда она будет дома, он и ее вполне может убить. Даже у Джека Смита хватит мозгов понять, что повесить его могут только за одну женщину. Все остальные уже не важны, за остальных вешать уже будет некого.
Именно поэтому Денни, которая жила, совсем одна, да еще неподалеку от того места, где видели незнакомца, положила на веранду одежду, еду и деньги на случай появления Джека Смита. Тогда ему не придется вламываться в дом, а ее не убьют в собственной постели. Он возьмет все, что ему нужно, и уйдет.
В субботу она отправилась спать, запершись на все замки, твердо уверенная, что Джеку Смиту не за чем приставать к ней.
В воскресенье Бен Дарси приехал к ней в гости.
За поздним чаем на веранде в последних лучах заходящего солнца он пытался осторожно, но настойчиво уломать Денни на время покинуть ферму. До ближайших соседей было всего шесть миль, и она могла бы уезжать к ним по вечерам. Бен сам был фермером и любил каждый клочок своей земли, поэтому понимал, что Денни должна оставаться рядом со своей собственностью. Рядом с ней, но не на ней - такова была его идея. У себя на ферме Бен держал сорок лошадей, сотню голов молочного скота и две тысячи овец, ценившихся за прекрасную шерсть. Как и Денни, ему помогала женатая пара, а также по необходимости сезонные рабочие. Как и Денни, он послал свою пару в ежегодный отпуск. Рабочих было принято отправлять на отдых именно в это время года. Ранний сбор урожая плодов был почти завершен, овцы острижены, начиналось долгое, затяжное лето, и земля пересыхала. Рабочая сила плавно перетекала на более плодородный юг, где лето наступало не раньше Рождества, и где было полно работы. Женатые пары со всех ферм, к северу от Лебяжьей брали ежегодные отпуска. После Рождества наступал черед хозяев - они отправлялись на отдых последними, но это не так уж и плохо: лучше переждать невыносимую жару на пляжах Западного побережья, чем наблюдать, как страдает и мучается твоя земля.
Поэтому Бен не предложить Денни составить ей компанию, да и она не мечтала об этом. Кроме того, Денни была слишком "правильной". Она бы ни за что на свете не позволила ему остаться у нее на ночь и пришла бы в ужас, предложи он ей такое. Даже если оставить в стороне вопрос о том, что это скомпрометирует ее, какая судьба ждет сорок лошадок, сто коров и две тысячи овец? Кто их покормит, попоит и подоит, если Бен будет торчать на этой стороне долины? Ни одному фермеру, который безмерно любит свои земли и считает каждую драгоценную минутку, даже в голову не придет оставить свою собственность без заботы. Только смерть могла бы отлучить Бена от его фермы, только смерть могла бы отлучить Денни от ее земель.