Все остальные затаили дыхание.
— Иди в могильник, сопляк!
— Па, я…
— Не теряй времени на пустые слова. И на извинения тоже, разве что у тебя есть какие-то, которые ты можешь принести самому Господу Богу. Убирайся в могильник. Молись, парень, и когда ты услышишь, как твоя мать колоколом зовет нас домой обедать, я хочу, чтоб ты уже был на дороге к хутору Миролюбие и спросил бы там мисс Линн. Скажешь ей, что пришел, чтобы совершить обряд в память ее ребенка, которого возлюбил Господин наш Царь. И ты совершишь этот обряд! А затем, когда все кончится, ты вернешься домой и поведаешь мне, есть ли что-то хуже, чем ходить голодным.
Бекка не поднимала глаз. Молчали все. Потом послышалось тихое:
— Хорошо, па.
Потом удаляющиеся шаги. Женщины наконец подняли глаза от своих тарелок.
— А где же наш Том? — спросила Кэйти с несколько излишней живостью. — Уж он-то никогда не пропустит трапезу!
Пол молча пожал плечами, продолжая спокойно пережевывать свою еду, а один из братьев Тома, сидевший чуть ниже опустевшего места, не говоря ни слова, переложил содержимое миски Тома в свою.
Ветер усиливался, переплетающиеся ветви мертвых деревьев над длинными столами громко скрипели. Бекку пробрал озноб. Она тупо уставилась в свою миску, изо всех сил понуждая себя подцепить ложкой кусок, прежде чем отец заметит и спросит, что с ней такое. У еды был ужасный вкус, но деваться было некуда.
После полдника мужчины снова ушли на поля, а женщины вернулись к своим делам. У Бекки оказалось немного свободного времени — особая привилегия юных женщин, которые прошли проверку в период Перемены, но еще не были востребованы. Это свободное время вообще-то не являлось свободным. Предполагалось, что оно будет посвящено каким-нибудь полезным и нужным делам — преимущественно шитью разных вещиц, пополнявших коробки с приданым. На это уходило все свободное время, которым располагали девушки.
Бекка не торопилась вытаскивать из своего ящика последнюю вышивку, чтобы добавить к ней несколько стежков. Некоторое время она болталась возле растопочного дуба, наблюдая, как другие женщины и ребятишки заканчивают уборку кухни. Она готова была делать все что угодно, а не просто пялить глаза на работающих, лишь бы оттянуть время возвращения к своему ящику с приданым. Однако стоило ей предложить свои услуги, как около нее возникла Хэтти.
— У нас достаточно рабочих рук, Бекка, чтоб заниматься такими делами. Иметь много слуг почти так же плохо, как иметь их слишком мало. Чего ты тянешь? Что, тебе нечем заняться, что ли? Праздник Окончания Жатвы не успеешь и мигнуть, как настанет, а я готова спорить на что угодно, что ты будешь первой из наших девушек, кто получит предложение. Да, сразу же, как начнутся танцы и ты покажешь свои хорошенькие ножки!
Осторожно (на случай, если кто-то из родичей мужского пола наблюдает за ними) Хэтти на дюйм приподняла оборку юбки Бекки, так что стала видна ее босая ступня — длинная, узкая и такая несказанно белая на фоне пыли, устилавшей ферму. Улыбаясь, Хэтти тут же опустила оборку.
— Откуда, скажи на милость, у тебя такая ножка… — задумчиво покачала она головой. — Городская ножка. Ножка для Коопа, точно как у твоего брата. У большинства наших ребят, кого забирает к себе Кооп, ноги такие, что только глянешь на них, сразу видно, откуда они. А вот у нашего Елеазара… Наверняка они там уже считают, что он прямо в Коопе и родился. Если он хорошо учится и привык там… — Взгляд Хэтти скользнул к восточной части горизонта. Много миль и много Имений лежало между Имением Добродетель и городом Коопа, с которым у этого Имения были постоянные торговые связи.