Тук-тук-тук.
- Открыть? - испуганно пискнула Маринка, ставя свою чашку на стол.
- Открой.
- Да-а? А вдруг это Русов?
- И что?
- Заругает. Я его боюсь.
- И что теперь? - хорохорилась Маруся, но сама не подумала даже привстать.
- Я открою. - Сказала я и смело распахнула дверь.
Страшного ничего не произошло. В сумраке коридора я разглядела очертание мужской фигуры. Очертание напоминало гору Айюдак, это означало, что в нашу дверь стучал электрик Сеня, именуемый в нашем коллективе Слоником за свою молодость и габариты - из всех институтских великанов он был самым масштабным.
- Чего тебе? - не слишком приветливо осведомилась я.
Слоник смущенно улыбнулся - для человека-горы он был очень застенчив.
- Я тут кое-что нашел, - сообщил он и, чуть не размазав меня по стене, втиснулся в комнату. - Девочки, это не ваше?
Он поднял руку, в которой был зажат измятый, местами грязненький лист, размером с альбомный, исписанный ровными машинописными строчками.
- Чего это? - привстала со своего кресла Марья.
- Документ, кажется. Вы ведь разные документы обрабатываете, да? Приходы всякие, расходы, дебеты, кредиты…
- Дебеты это не мы, а бухгалтерия, - прервала я поток его красноречия.
- Да? А я считал… - Он надолго задумался, рассматривая находку, вертя ее и так и эдак, потом сунул ее мне под нос. - Нет, это точно вы потеряли. Здесь много непонятных слов. И формулы какие-то.
- Нет, это точно не мы, - заверила я, безрезультатно подталкивая Слоника к двери.
- А кто же? Мимо нашей комнаты больше никто не ходит, кроме вас.
Это точно. Тот отсек коридора, где располагаются наши с электриками коморки (мы соседи), радиорубка да кладовка дворника, является не очень популярной пешеходной трассой. Нихлоровцы предпочитают сделать крюк: обойти вторым этажом или даже улицей, чем пробираться в кромешной тьме. А тьма в нашем коридоре стоит непроглядная - из-за отсутствия окон, и перманентная - из-за гнилой проводки. По этому, можно сказать, что мы обитаем на выселках, хоть отделены от фойе лишь дверью.
- Где, говоришь, нашел? - поинтересовалась я, попытавшись выдернуть находку из толстеньких, но цепких Сениных пальцев.
- Да говорю же, в коридоре. Я этот документик там и подобрал, прямо у двери в радиорубку. Иду, смотрю, кошки Васины шустрят, играются с чем-то… Вася, это мой напарник, знаете, наверное, Вася Бодяго…
- Да кто твоего Васю не знает. Его кошки весь институт загадили. Ты по делу, по делу, - направила разговор в нужное русло нетерпеливая Маруся.
- Да. Ну вот… О чем уж я там говорил? А! Подошел, значит, отогнал кашаков, смотрю - бумажка. И сразу решил, что вы потеряли. А кто ж еще? - Он распрямил лист, разгладил руками, стряхнул с него песок, и только после этого протянул мне. - Он ваш?
- Не-е! - хором ответили все присутствующие.
- Наш! - гаркнула я и сдвинула-таки его к двери. Пусть выметывается, решила я, а с листком потом разберемся.
- А они говорят, не ваш, - пожаловался он.
Я распахнула дверь, подпихнула его коленом к выходу. Слоник потоптался на пороге, пожевал губами воздух, вздохнул. Потом лицо его прояснилось.
- Но вы ведь все равно передадите документ хозяину, да?
- Конечно. Всенепременно.
- До свидания, - попрощался он со мной. И с чувством исполненного долга он шагнул в темноту.
Я уже готова была захлопнуть дверь, как Слоник вновь подал голос, но в этот раз обращался он не ко мне.
- Товарищ, это не вы документик потеряли? - прокричал он в темноту.
- Ты к кому обращаешься? - опешила я.
- Да вон там кто-то… Товарищ, если вы потеряли, то я его Леле отдал! Эй! - Слоник аж вытянулся весь, пытаясь разглядеть невидимого "товарища". - Эй! Постойте! Эй!
Сначала мне показалось, что Сеня бредит, ибо лично я в кромешной тьме коридора не увидела ни одной живой души. Но потом, когда последнее "Эй!" слетело с губ Слоника, я услышала тихий топот удаляющихся шагов, и поняла, что в помещении был еще кто-то третий. От этого открытия мне стало не по себе. Что и не удивительно, в свете последних событий.
- Кто это был, Сень?
- Не знаю.
- Но это мужчина?
- Не знаю.
- Как - не знаю? - осерчала я. - Ты же к нему обращался, как к мужчине.
- Я? Обращался? Как к мужчине? Когда?
- Ты кричал - товарищ. А это мужской род.
- Почему мужской? - удивился он.
- Ты в школе учился? - Он кивнул. - Три класса закончил? - Опять кивок. - Тогда ты должен знать, почему.
- А как же товарищ Крупская? Она тоже мужского рода была? - прищурился он. - Это мы тоже проходили. Уже в 5 классе. Товарищ, это не род… это… это…гордо звучит… это…
- Ты, Сеня, на выборах случайно не за Зюганова голосовал?
- А как ты догадалась? - почему-то обрадовался Слоник.
- Не важно.
- Нет, ты скажи…
- Значит, ты не знаешь, кто в темноту прятался? - прервала я не слишком вежливо.
- Нет. Откуда? Здесь же ни черта не видно.
- Тогда прощай.
- Как? А о политике поговорить?
- Как-нибудь в другой раз. - Заверила я и захлопнула дверь.
Когда я вошла в комнату, все уже выпили свой чай, на столе осталась стоять только моя чашка с чуть тепленьким противным пойлом.
- Где листок? - поинтересовалась я, выливая чай в розан.
- Выкинули, - ответили подружки, устало потягиваясь.
- Куда?
- В урну.
- Зачем? - ужаснулась я. - Вдруг это что-то нужное!
- Ничего там нужного нет, - отмахнулась Маруся. - Я смотрела. Одни матные слова.
- Какие например? Ерш твою медь? - проорала я из прихожей.
- Нет. Суспензионные, гидроэтилхлоридные и прочее, прочее, прочее.
Пока Маруся выговаривала эти труднопроизносимые термины, я достала листок из урны, стряхнула с него засохшие огрызки и с умным видом уставилась в ровные машинописные строчки. Да-а. Подружка права. Ни черта не поймешь! Без высшего химического образования тем более. Сплошные термины, длиннющие формулы, схемы.
- И что это, как думаете? - спросила я у дремавших товарок.
- Не знай. - Позевнув, ответила Маруся.
- Как не знаешь? Ты же по образованию химик-технолог! - возмутилась я. - Средне-техническое образование как-никак, должна знать!
- Ну и что! - лениво огрызнулась она. - У тебя незаконченное высшее. Замечу, экономическое. А ты таблицу умножения не знаешь.
Я заткнулась, не найдя, что на это ответить. Дело в том, что я и вправду не знаю таблицу умножения. Вернее, до пяти помню очень отчетливо, а дальше темный лес.
- По-моему, - сжалилась надо мной Маруся, - это описание какого-то химического процесса производства. Может, как герметик варить. Или состав пенопластовый производить. Или еще чего-нибудь. Что там у нас в НИИ делают?
- Значит, это нужная вещь. А вы ее в урну! - ужаснулась я.
- У них, наверняка, копия есть, - открыла один глаз Княжна. - За фиг им документ, на который Васькины кошки покакали?
- Это на машинке напечатано, не на компьютере, - рассмотрев и так и эдак бумагу, пробормотала я. - Вдруг в одном экземпляре…
Я еще потаращилась на лист. Перевернула его обратной стороной. На ней кроме пыльного отпечатка кошачьей лапы обнаружила несколько букв, накарябанных карандашом. Буквы видны были отчетливо, но ни о чем мне не говорили, сплошная тарабарщина "Сп. у г.д. ч. д" и еще какая-то околесица такого же рода. Что за "г.д." и "ч.д" не ясно. Скорее всего, ерунда какая-нибудь, типа рецепта пирога.
- Оставлю у себя, - наконец, решила я, - пусть лежит, а если никто не хватится за эту неделю, выбросим.
После этого, я засунула документ в верхний ящик стола и благополучно о нем забыла.
Вечер вторника
Что-то в кустах, но не рояль
Возвращалась я домой в седьмом часу, что уже было событием исключительным, ибо до конца рабочего дня никто в нашем НИИ не досиживал. Шла не спеша. Гуляла, приводила в порядок свои нервы.
Вот и дом мой показался. Был он длинным-предлинным - начинался на одной улице и заканчивался на другой - при этом извивался так, что в народе его именовали не иначе, как пьяным.
Я вошла в арку. Проследовала к подъезду. Стряхнула палые листья с бампера горбатого "Запорожца", который годы назад припарковали у песочницы и там же забыли. Немного подумав, я взгромоздилась на покатую крышу автомобиля, брякнула рядом с собой сумку и застыла в бездеятельном созерцании.
Двор наш мне всегда нравился. Уютный, закрытый с трех сторон пьяными стенами. Помню, как мы гоняли по нему в детстве, как прятались в зарослях шиповника, что растет в каждом палисаднике, как взбирались на тополя, как ломали качели… Помню, как за деревянным столиком резались в домино мужики и потом пили в беседке портвейн, прячась от вездесущих жениных глаз. Теперь двор уже не тот: не смотря на пышность шиповника, в нем никто не прячется, на тополя никто не лазит - современные детишки увлекаются "ниндендами" и орейрами, их из дома не вытащишь, качели поломать они бы еще согласились, но их с наших времен так и не починили, так что ломать нечего. Да и мужики уже не режутся в домино, вечерами они тупо пялятся в телек и ругают правительство. Осталась только последняя традиция - распитие спиртных напитков в беседке, но и она опошлена залетными алкашами, которые вместо "Агдама" глушат вонючий самогон, вместо ливерной колбасы закусывают листьями тополя, а прятаться не думают не только от женщин, но и от детей.