- Ou sommes-nous maintenant? - Спросила я.
- Mon appartement , - ответил Пендл.
- Oh la, la. А где это?
- Вестминстер. Очень удобно добираться в палату в Темпл.
- Ума палата, - пробормотала я. - Там-то, наверное, вы и размышляете над своими дьявольскими замыслами, чтобы поразить потом бедную жертву.
Пендл перегнулся через сиденье и открыл мне дверцу.
- Я обычно не захожу домой к мужчинам в первый же вечер после знакомства, - заметила я.
- Уверен, что это действительно так, - спокойно согласился он. - И надеюсь, что обычно вы не ходите и на вечеринки вроде этой.
- Ну ладно, - сказала я, пока он запирал машину. - Только выпьем чего-нибудь и домой. Какой этаж? - спросила я, забираясь в лифт.
- Тринадцатый. Вы не суеверны?
- Нет, всего лишь суетна, - я нажала кнопку наугад, потому что Пендл обнял меня. От этого, первого, поцелуя я настолько потеряла голову, что только когда Пендл остановился, чтобы вздохнуть, я осознала, что лифт тоже стоит. Понимая, что при ярком свете я выгляжу не лучшим образом со смазанной помадой, я стала трясти дверцы лифта и почувствовала себя совсем глупо, когда обнаружила, что мы все еще на первом этаже.
Пендл засмеялся: - Вы нажали не на ту кнопку.
Когда мы наконец добрались до его квартиры, я сразу кинулась в ванную, чтобы освежиться. Щеки у меня горели, макияж смазался. Если бы и после вечеринок я выглядела так же хорошо, как в их начале! В довершение всего я обнаружила, что оставила свои манатки у Марсии и увезла с собой чужую сумку. В ней я нашла бумажник с тремя пятерками, водительскими правами, несколькими кредитками и фотографиями Лабрадора и женщины в твидовом костюме и с широко расставленными ногами. Там был даже ежедневник с карандашиком - и на дворе сейчас стоял сентябрь. Очевидно, весьма аккуратная особа. К несчастью, единственным косметическим средством, которое там нашлось, была отвратительная вишневая помада, которой явно было недостаточно для того, чтобы привести меня в должный вид. Я заглянула в аптечку Пендла в надежде обнаружить там какую-нибудь косметику, оставленную нынешней или прежней любовницей, но там был только дорогой мужской одеколон, тальк и, что было уже интереснее, початые упаковки транквилизаторов и снотворных. Возможно, он был в большем напряге, чем это можно было сказать по его виду, по этому холодному фасаду.
"Ну ладно, - подумала я, припудрившись тальком и побрызгавшись одеколоном. - Мне придется рассчитывать только на личное обаяние".
Он был в холле. Еще минуту стоял он там, глядя на меня, словно фотографируя на память.
- Невероятно.
- Сойдет? - спросила я, держась за ручку двери.
- Тысяча кораблей, - сказал он.
- Что-что?
- Ну, может быть, 950. Пурист бы мог придраться к веснушкам или заявить, что у вас слишком широко расставленные глаза.
Я растерялась.
- Прошу прощения, - сказал он. - Я специально учился быть безумно загадочным. Мы с братом Джеком играли когда-то в такую игру. Если помните, ради красоты Елены на воду была спущена тысяча кораблей; вот мы и оценивали женщин в кораблях: от тысячи и ниже.
- А как насчет Марсии?
- Она стоит только жалкого буксира и пары джонок.
Я хихикнула.
- Ей бы это не понравилось. Я утащила с собой чужую сумку.
- Как жаль, что в столь нежном возрасте вы уже вступили на преступный путь, - сказал Пендл.
- Вы будете меня защищать?
- Господи, подзащитная была не в своем уме, когда произошло преступление.
- Вы можете это повторить. Не лучше ли мне вернуть ее?
- Но не сегодня же. Позвоните и скажите, что она у вас. Вот телефон.
Пока я набирала номер, Пендл отвел мои волосы и поцеловал меня в шею, так что по спине побежали мурашки.
- Красивые волосы, - сказал он. - Это их естественный цвет?
- Конечно, - ответила я. - Я слишком молода, чтобы краситься.
Наконец-то я заставила его рассмеяться. О, волны света! Номер мне пришлось набирать снова.
Марсия уже дулась на меня:
- Мы ее повсюду ищем, и я с мамочкой собралась уже мыть посуду. Ты где?
- Дома. Привезу ее утром.
Я прошла в гостиную, которая была красиво обставлена в серых и терракотовых тонах, на стенах висело несколько абстрактных картин, подписи на которых были знакомы даже мне, множество книг и большой сложный музыкальный центр, на вождение которого нужно выдавать права. Он открыл бар, полный напитков. Это было второе предупреждение. Если у нас с Джейн заводится бутылка, мы ее выпиваем, если их у нас несколько, мы зовем гостей.
- Что хотите выпить? - поинтересовался он.
- Джимлет, пожалуйста, - попросила я, думая, что застану его врасплох. Но он сразу достал водку.
- Прошу прощения, но свежих лимонов у меня нет, - сказал он. - Может быть, подойдет лимонный сок? Я принесу льда. Поставьте, пожалуйста, пластинку.
У него была сплошная классика, но я миновала Баха с Брукнером и поставила "Болеро" Равеля. Ее ритм сводит меня с ума.
Он вернулся и протянул мне большой бокал.
- Восхитительно, - заметила я, сделала огромный глоток, от которого у меня свело горло. Он налил себе немного виски и сел на диван напротив меня. Зажег сигарету и смотрел на меня сквозь дым - чем меня очень нервировал. Это был единственный знакомый мне мужчина, которого не смущали паузы.
- Мы с Марсией вместе учились в школе, - сообщила я. Смешно, но старушка была основной темой наших разговоров. - Она всегда получала призы на олимпиадах по истории.
- Она выглядит так, словно по-прежнему погружена в Смутное время, - заметил Пендл.
- А как вы с ней познакомились?
- Ее отец - судья в Верховном Суде.
Э, да он честолюбив. Я начала напевать отрывок из Джильберта и Сэлливана насчет любви к уродливой дочери старого поверенного.
- Правда, Марсия не такая уж уродина, - добавила я, сразу припомнив, что считается, что мужчины не любят сплетниц. - Я бы так не смогла, - болтала я. - Я имею в виду, выйти замуж ради карьеры. Не думаю, что смогла бы пробиться наверх через постель.
При той скорости, с которой я катилась вниз, на мой взгляд, я скоренько опущусь на самое дно. Он мне нравился, но нельзя же так, во всяком случае, в первый же вечер. Я здорово накачалась, а мои бермуды были здорово облегающими и от них оставались очень неаппетитные полосы на коже.
Он по-прежнему смотрел на меня. Я попыталась закинуть ногу за ногу, но обнаружила, что уже сделала это раньше. А тут еще болеро начало действовать. Там-та-та-там та-та-там там-там. Мне ужасно хотелось потанцевать - но вместо этого я встала и подошла к книжным полкам. Там были книги по философии, поэзии, но в основном - юридическая литература.
Я развернулась и, улыбаясь, протанцевала к нему. Из-за музыки мне казалось, что на мне длинные цыганские юбки. В своих бермудах я, должно быть, выглядела по-идиотски. Шатаясь, я остановилась перед ним. С минуту, прищурившись, он разглядывал меня. Потом схватил за бедра и притянул к себе.
Боже мой, мне так нравилось с ним целоваться - но вдруг все вышло из-под контроля.
Он кусал мои губы. Его руки были повсюду, он стаскивал с меня одежду. Он совсем потерял голову, и я с трудом отбивалась. И вдруг так же неожиданно он остановился, спрятав лицо у меня на плече.
- Прости, - прошептал он. - Прости меня. - Это было так странно, словно он говорил это кому-то другому. Через несколько секунд он встал, отвез меня домой и больше ко мне не приставал.
Глава вторая
Честно говоря, это был не роман, а одно расстройство, с той самой минуты, как на следующий день Пендл позвонил и предложил где-нибудь встретиться. Виделись мы два-три раза в неделю. Кавалер он был безупречный. Всегда водил меня в приятные места, звонил, когда обещал, и никогда не опаздывал больше чем на пять минут. Но, с другой стороны, он никогда не откровенничал со мной, и, кроме того, что он хорошо одевается, что у него красивая квартира и что он уже сделал себе имя в адвокатских кругах, я ничего о нем не знала.
Что бросалось в глаза, так это его жесткий самоконтроль, или у него просто не было аппетита? Он всегда ел очень мало, съев всего несколько ложек, отодвигал тарелку и раскуривал сигарету; никогда не пил много и после прекрасного обеда и бутылки вина, когда я была уже душа нараспашку и готова смеяться и любить, он давал официанту на чай - ровно 10 процентов - забирал сдачу и отвозил меня домой.
Я перепробовала все, чтобы завоевать его. Я наклонялась вперед в декольтированных платьях и назад - в облегающих свитерах. Я завивала локоны на случай, если его возбуждали нимфетки. Я зачесывала волосы наверх - вдруг ему нравятся искушенные женщины. Я даже симулировала простуду и надела прозрачную ночнушку, когда он пришел навестить меня. Но он не обнаруживал никаких распутных порывов.
И, тем не менее эта ледяная сдержанность оказалась очень соблазнительной. Каждый раз, когда я заставляла его смеяться, я чувствовала себя покорителем Эвереста. А еще я видела, как его до слез растрогал Квинтет Бетховена. Я постоянно ощущала, что за ледяной сдержанностью скрывается пламя, что по ту сторону опасности - напряжение. Время шло, и я понимала, что все больше привязываюсь к нему.