- Я не знаю, что будет с Катериной, получится ли у нее излечиться от зависимости, - продолжал Ксандер. - Но все это послужило тревожным звонком для Яниса. Я годами умолял его заняться лечением зависимостей, но только происшествие с женой его напугало. Десять дней назад он лег в наркологическую клинику в США. - Ксандер взял со со стола чашку и сделал глоток.
Эта клиника считалась одной из лучших в мире, и Ксандер искренне желал выздоровления брата. Он не хотел быть свидетелем его смерти. На похоронах Аны он чуть не сошел с ума от вины и горя, и даже не знал, что будет, если и Янис тоже умрет. Он был единственным в семье, к кому Ксандер все еще питал теплые чувства.
- Это хорошо, - произнесла Элизабет более теплым тоном.
- Да. Но он там пробудет не меньше двух месяцев, и Катерина тоже в ближайшее время не выйдет из больницы. Так что я должен заботиться о Лукасе.
- Это твой племянник?
- Да. Ему восемь. - И тут он подходил к самому главному. - Мои родители подали в суд с требованием опекунства. Они считают Яниса и Катерину никуда не годными родителями.
Она нахмурилась в раздумьях:
- Но ты же сам говоришь, что Янис и Катерина в плохом состоянии. Неужели так уж плохо, если Лукас будет жить у бабушки и дедушки?
- В том-то все и дело, - ровным голосом сказал Ксандер. - В нормальном состоянии Янис отличный отец и очень любит своего сына. Но наши мать и отец специально выбрали этот момент, чтобы отобрать Лукаса - когда Янис и Катерина не в силах этому противостоять. Я должен им помочь.
- А где он сейчас?
- В моем доме. Он будет там еще две недели, а потом состоятся новые слушания. Мои родители будут бить по самым уязвимым точкам, чтобы признать и меня неподходящим опекуном.
- Но зачем?
- Из принципа. Этот скандал выставляет меня развратным и аморальным, и единственный способ, каким я могу убедить суд, - это доказать, что я способен взять ответственность за ребенка и у меня есть для этого ресурсы. В качестве женатого человека я буду вызывать гораздо больше доверия. И планы моих родителей пойдут прахом.
- Вот так просто?
Он отхлебнул кофе:
- Наша страна все еще довольно консервативна, и вряд ли у одинокого мужчины много шансов. Но если родители получат опеку, они никогда не отдадут Лукаса обратно. В моей семье уже много лет идет вой на, и они не упустят шанса одержать в ней внушительную победу.
Элизабет сняла очки и нахмурилась, глядя вдаль и явно оценивая то, что он только что ей рассказал.
- Все довольно просто, - продолжал он. - Мы с тобой публично объявим о браке и будем поддерживать его видимость, пока Янис не оправится. А там, возможно, и Катерина встанет на путь исправления.
- А что, если Янис сорвется? Мне опять придется исполнять роль твоей жены?
- Как только он выйдет из клиники, то я устрою, чтобы меня назначили законным опекуном Лукаса на случай отсутствия родителей. Если бы мы раньше знали, что отец и мать собираются забрать Лукаса себе, мы бы уже это сделали. Но мы не ожидали, что они падут так низко. Они его почти не знают.
А стоило бы это предвидеть, мрачно подумал Ксандер. Его родители воспринимают жизнь так же, как бизнес: как игру, в которой может быть только один победитель.
- В общем, все, что нужно, - просто возобновить брак. Я понимаю, что многого прошу…
- Многого?! - Ярость Элизабет не знала границ. - Моему бизнесу конец! Это работает только в атмосфере секретности, а какая тут может быть секретность! Все, чем я занималась все эти годы, будет уничтожено. А как насчет всей остальной моей жизни? Я должна отказаться от нее ради тебя?!
- Не сказал бы, что придется от многого отказываться. Ты же посвящаешь все свое время работе. Парочка друзей, с которыми ты время от времени общаешься, и занятия йогой, когда позволяет время. И все.
Она смотрела на него, не веря своим ушам:
- Ты что, следил за мной?! Ну, это объясняет, как ты узнал о "Левиафане".
Он был невозмутим:
- О твоем бизнесе я узнал, когда разбирался в причинах отказа в аннулировании брака. А потом меня интересовало, может ли что-то послужить поводом обвинить тебя в неблагонадежности и отказать в опекунстве.
Его изыскания, впрочем, ни к чему не привели. Все скелеты в шкафу были надежно спрятаны. Даже если она и вступала в какие-то отношения, их следов нигде не было. Что ему и требовалось.
- Ты можешь придумывать какие угодно объяснения, но это называется вторжением в личную жизнь. И это непростительно.
- Если бы ты была на моем месте, ты бы поступила так же.
- Мне бы не пришлось утруждаться: детали твоей личной жизни уже несколько месяцев полощет пресса! А вот я не даю им такого повода.
- Большая часть этого - выдумки и преувеличение, - ледяным голосом ответил он.
- Ах, вот как, - саркастически сказала она.
Ксандер начал злиться. Он допил кофе и поставил чашку на стол, а затем аккуратно указал на пляж:
- Видишь того человека с фотоаппаратом?
Элизабет повернулась.
- Это папарацци. Мой секретарь намекнул ему, куда мы едем.
Элизабет была готова взорваться от гнева.
- Он знает, кто ты и чем занимаешься. И про брак тоже. А какая именно история будет сопровождать фотографии, решать тебе.
Он ее попросту подставил.
Элизабет понимала, что ее мир рушится. Теперь новости об их встрече будут во всех таблоидах, и никому ничего не объяснить.
- Не могу поверить, - сказала она, еле сохраняя самообладание. - Говоришь, твои родители низко пали? Ну так ты достойный продолжатель рода.
- Мне жаль, что пришлось так поступить, но все это ради моего племянника. Мне-то уже нечего терять, если ты откажешься. Возможно, тридцать миллионов долларов тебя утешат. Также я выплачу выходное пособие всем твоим сотрудникам.
Ну вот всему и конец. Как только миру станет известно, что она стала женой скандального казановы, никто уже не захочет обращаться к ее услугам. Элизабет вздохнула и поднялась на ноги, глядя на него с высоты своего роста:
- Тебе даже в голову не пришло устроить все как-то иначе, без обмана и унижения. Кажется, это твой стиль.
- Я не мог рисковать. Кроме того, некоторое время я полагал, что ты намеренно скрываешь ситуацию с нашим браком, чтобы дождаться удачного момента. Манипуляция - привычный инструмент в мире бизнеса.
- Поздравляю, ты владеешь им в совершенстве, - с горьким раздражением сказала она.
- Я хочу защитить племянника, - с нажимом сказал он.
- И ты мог бы просто попросить моей помощи. Так было бы лучше и тебе, и мне. А теперь я лишь еще сильнее тебя ненавижу.
- Думаю, тридцать миллионов подсластят тебе пилюлю.
- При чем тут вообще деньги? Ты за час разрушил то, что я строила десять лет. Фактически отнял у меня мою жизнь. А вдобавок еще и шпионил за мной.
- Ты хочешь больше?
Она заметила усмешку на его губах и разозлилась еще сильнее:
- Не пытайся выставить меня меркантильной стервой. Все это вообще происходит только потому, что ты дал прессе повод в тебя вцепиться. Дыма без огня не бывает, знаешь ли, и ты сам виноват в том, что тебя не считают способным на опекунство. Очевидно, не без оснований.
- Я не спрашивал твоего мнения, - яростно сказал Ксандер. Кажется, ей все-таки удалось нащупать в нем что-то человеческое. - Так ты согласна?
- Нет. Но тебя это, похоже, мало волнует.
- Значит, договорились.
- Два условия. Во-первых, этот "брак" будет максимально коротким и, естественно, никаких "супружеских обязанностей".
Он стиснул челюсти:
- В нашей семье принято иметь сообщающиеся комнаты. Думаю, нас это устроит.
- И второе. Дверь моей комнаты должна запираться на замок.
- Хорошо. - Он посмотрел на нее с непроницаемым выражением, затем достал из кармана бумажник: - Нам пора заселяться в отель.
- Нам?
- Да, cardia mou, - произнес он с издевательской ухмылкой. - Создаем предпосылки для последующих действий. Фотограф знает, где мы остановились, и, думаю, не преминет разжиться доказательствами, что ночь мы тоже проводим вместе.
- Я смотрю, ты уже все запланировал.
- Нельзя попасть на мою должность, не владея навыком стратегического планирования.
- Правда? Я почему-то была уверена, что ты попал на свою должность по праву рождения.
Было приятно видеть, что его явно задел этот комментарий.
- Но все-таки почему ты считаешь, что это так необходимо? Неужели твоих родителей так легко одурачить? Разве они поверят в возрождение каких-то мифических отношений, о которых даже не знали?
Ксандер сказал нарочито спокойным голосом:
- А нам не их надо убедить, а судью. И, если ты хочешь получить деньги, лучше бы, чтобы он тебе поверил.
- Да ты просто издеваешься.
Голос Элизабет звучал бесстрастно, однако ее глаза излучали ярость: машина остановилась перед отелем "Ла Мэзон Бланш".
- Тебя что-то не устраивает?
- Но почему здесь?
- Потому что это удобно. Здесь мы поженились, здесь и объявим о реставрации брака.
- А на мои чувства плевать, да? - Элизабет с отвращением покачала головой. - Я-то думала, что хуже быть уже не может.
- Можешь сколько угодно меня ненавидеть, но не следует проявлять это на публике, - он кивнул в сторону фотографа, который был уже здесь, по-прежнему с фотоаппаратом наготове.
Элизабет тоже посмотрела в ту сторону: