С уверенной улыбкой он посмотрел на красивых молодых людей, затем на эркер с его ромбовидными стеклами в обрамлении тяжелого пунцового шелка. Было ясно, все, что он видел, ему нравилось: бледно-лиловые розы на столе, позолоченные свечи, два шоколадной масти немецких пойнтера послушно лежат на старом коврике в углу. В этой комнате не было ничего лишнего, всё и все были исполнены достоинства.
- Да, да, - заключил он, - задолго до того, когда о подобном доме можно было хотя бы мечтать, Греи были захудалыми фермерами из шотландских долин. Что заставило их обосноваться в штате Нью-Йорк, не знаю, если только эти края не напоминали им родину. Но думаю, что зимы здесь не такие, как в Шотландии. Как бы то ни было, давайте выпьем за них, за их мужество и честный труд.
"Беспроигрышный тост, - подумал Дэн, когда они подняли бокалы. - Люди, которые наверняка не станут хвастать своим возвышением из бедности, так гордятся своими "захудалыми" предками!" Забавное, безобидное чудачество Оливера и его старомодная галантность умиляли своей наивностью.
Сколь же многим он был обязан Оливеру, своему дяде, своему второму отцу! Когда его родители погибли во время экскурсионного полета на вертолете, его, семилетнего, вместе с сестрой Амандой, которой было тогда двенадцать, привезли в "Боярышник", и до того дня, как он женился на Салли, "Боярышник" был его домом.
Дэн посмотрел на руку жены и улыбнулся. Кольцо, единственное ее украшение, помимо бриллиантовых сережек-"гвоздиков", было идеей Оливера.
- Ее кольцо должно быть таким же значительным, как у Хэппи, - настаивал он. - По-другому просто нельзя.
И поэтому Дэн, не то чтобы нехотя, прислушался к совету Оливера. Впрочем, Дэн подозревал, что Салли согласилась бы с любым кольцом, как и Элизабет, которую все звали Хэппи.
В свете свечей "важное" кольцо так и искрилось. Дэн погладил жену по руке, прошептав:
- Ты что-то очень тихая.
- Да нет. Просто спокойно ем.
- Ты такая красивая в этом платье. Оно сочетается с красными шторами.
- Ну разве не красавица? - спросила услышавшая их Хэппи.
Хэппи Грей была широкой в кости блондинкой, с розовой кожей, щедрая и добросердечная. Слишком умная, чтобы вести праздную жизнь за городом, и не имевшая, к глубокому своему сожалению, детей, она организовала детский сад и трудилась не покладая рук, чтобы сделать его самым популярным детским учреждением в округе.
- Ты, должно быть, устал от всех своих разъездов за последние недели, Дэн. - Быстрый взгляд Оливера не упускал ничего. - Думаю, вы хотите попасть домой пораньше. Так что уезжайте, когда сочтете нужным.
- Спасибо, но я чувствую себя нормально. Вы же знаете, в самолетах я сплю.
- Полагаю, все прошло хорошо, иначе ты не выглядел бы таким бодрым.
- Да, да. - Дэн перенял у Оливера некоторые манеры. - Да, да. Новый управляющий в Брюсселе - лучший из всех, что у нас были. Он молод, умен и так и сыплет предложениями. Чего еще можно желать?
Оливер кивнул:
- Мне повезло, что у меня у самого три умных и деятельных молодых человека. Теперь, когда дело целиком в ваших руках, я могу сидеть и ничего не делать.
- Ну, ничего не делать - это вряд ли получится, отец, - возразил Йен. - А Фонд Грея и сколько там благотворительных советов? По моим последним подсчетам, одиннадцать.
Взгляд его широко расставленных глаз был так же быстр, как и у Оливера, и он был столь же привлекателен, но Йен был напористым и вспыльчивым, тогда как его отец - мягким и сдержанным. В ранней юности он был наказанием семьи - его исключили из двух закрытых школ за игру в кости. Но со временем взялся за ум, блестяще окончил Йельский университет, где учился Оливер, пославший туда и Клайва с Дэном, женился и жил теперь обычной жизнью, разве только тратил деньги, по ехидному замечанию Оливера, "как раджа". Кроме того, он любил держать пари практически на что угодно от Монте-Карло до Лас-Вегаса.
Два брата были разительно не похожи друг на друга. Росту в Клайве было пять футов и один дюйм. Он страстно любил сладкое, о чем свидетельствовал второй подбородок. Он безостановочно курил и страдал от этого. Говорили, что ему следовало бы преподавать в каком-нибудь университете математику. Его любовно называли "живым компьютером" компании "Грейз фудс", который проверял работу дочерних предприятий, следил за иностранными вложениями компании, разбирался в тонкостях страхования и колебании курсов валют.
В свободное время он любил поработать в своем уютном кабинете над трудными уравнениями. Цифрами, этими безликими значками, мог управлять кто угодно, даже тот, кто не умел управлять ничем другим, за исключением лошадей. Клайв был опытным наездником. Верхом на лошади человек кажется выше ростом.
Молчавший на протяжении всего ужина, он теперь заговорил:
- У меня готов подарок Тине к дню рождения. Это пони, спокойный, очень маленький шотландский пони, и я научу ее ездить на нем. Вы сказали, что можно, - напомнил он Салли и Дэну.
- Ты будешь хорошим тренером, - с любовью отметил Оливер. - Если б я не знал наверняка, то сказал бы, что ты родился верхом на лошади. Кстати, я соскучился по Тине. Надо было привезти ее сегодня.
- Ты забываешь, что ей всего пять, - ответил Дэн. - Она уже спит крепким сном.
- Тогда захватите для нее кусок праздничного торта. А вот и он.
Два человека несли это огромное белое сооружение, которое ослепительно сиявшие свечи словно укрыли покрывалом мерцающего пламени. Внутри, как всем было известно, чередовались слои темного шоколада и измельченной клубники со взбитыми сливками. Это был традиционный любимый торт семейства Греев. Без него ни один день рождения, ни одно торжество не считались достойно завершенными или достойно завершенными без чьих-либо жалоб на лишние калории или без мягкого подшучивания насчет способности Клайва съесть две порции, на которое Клайв неизменно по-детски хихикал в ответ.
- Внимание, отец! - воскликнула Салли, доставая из-под стула свою камеру. - Посмотрите на меня, а затем задувайте свечи. И не волнуйтесь насчет движения. Эта камера очень быстрая.
Все это было ритуалом, как и короткое заключительное слово Оливера:
- В этом и состоит смысл жизни: семья, собравшаяся в мире и гармонии. - Он отодвинул свой стул. - Перейдем внутрь?
"Внутрь" означало, разумеется, в библиотеку, где будут поданы ликеры, невзирая на то что в 1990 году вряд ли кто-то еще пьет ликеры, и где будут открыты подарки. Как и все комнаты в Большом доме, библиотека была просторной, и, как и в большинстве комнат, здесь имелся камин. В этот вечер в нем жарко пылал огонь. Перед камином полукругом стояли кресла и два дивана. Здесь на низком столике уже красовался серебряный кофейный сервиз. Общий подарок от семьи стоял у рояля, в дальнем конце библиотеки.
- Ты, Салли, и открой его для папы, - сказала Хэппи. - Это была твоя идея, ты все устроила - тебе и честь.
Но Салли покачала головой:
- Я заслуживаю этой чести не больше остальных. Сделай это ты, Хэппи.
На переносице Дэна залегли две вертикальные морщинки, он посмотрел на Салли, но промолчал. Хэппи перерезала бечевку, и оберточная бумага упала, явив картину с изображением большого приземистого бревенчатого дома - роскошного "лагеря" в горах Адирондак.
- Ред-Хилл в мое самое любимое время года! И все дубы и сумахи - какая красота! - воскликнул Оливер.
- Мы подумали, - сказал Йен, - что тебе будет приятно напоминание о нем, когда ты будешь здесь, поскольку в Ред-Хилле у тебя есть картина с "Боярышником".
- Великолепно! Прекрасный подарок, спасибо вам всем! Я повешу его в своем рабочем кабинете наверху.
Потрескивали в камине дрова. Ревел на улице мартовский ветер, отчего в комнате, по контрасту, казалось еще теплее и светлее. Корешки книг на доходивших до потолка полках образовывали мозаичный узор мягких тонов. На полированных столах тоже лежали книги. На полках, на столах, в специальных витринах были выставлены коллекции и диковинки - римские монеты, миниатюры восемнадцатого века на эмали, усыпанные драгоценными камнями наперстки, черный шелковый японский веер, старый глобус пергаментного цвета, серебряная карусель.
Клайв, обожавший дочь Салли и Дэна, заметил:
- Тина просто помешана на этой карусели.
И Дэн, на лице которого еще сохранились слабые следы озабоченности, обнял жену за плечи.
- Подумай, если бы не двойник этой вещи, мы бы никогда не стояли сейчас здесь вместе.
- То был твой счастливый день, Дэн, - сказал, подойдя, Йен.
Он, казалось, всегда обшаривал Салли взглядом, не настолько явно, чтобы оскорбить жену своего двоюродного брата, но достаточно открыто, чтобы она знала, что он оценивает ее в качестве сексуального объекта. И затем, когда их взгляды встречались, в его глазах всегда вспыхивал едва уловимый заговорщический огонек.
- И мой счастливый день тоже, - чуть резковато отозвалась Салли.
Йен осторожно флиртовал на всех вечеринках даже с молодыми официантками, подающими закуски. Салли была уверена, что несколько лет назад видела, как она заигрывал с женщиной в закусочной, в то время как Хэппи сидела за столом. И Хэппи его обожала! Неужели она ничего не видит? Скорее всего просто не хочет. На ум приходила старая поговорка, кажется, французская, о том, что один любит, а другой позволяет себя любить. Она как-то напомнила ее Дэну, и он ответил, что это не всегда так и уж точно к ним не относится.
Салли внезапно стало жаль Хэппи, и она подсела к ней, говоря:
- Тине очень понравилось то желтое платье. Как это мило с твоей стороны, что ты все время о ней думаешь.