- Никогда не могу удержаться, постоянно что-нибудь покупаю в детском отделе. Я так и представила ее в этом желтом платье с ее черными косичками. Кроме того, после рождения второго ребенка ей нужны неожиданные подарки, немного больше внимания.
- Да, - согласилась Салли.
- Конечно, вы с Дэном все это ей даете. - Хэппи налила кофе. - Присядь с нами, Клайв, возьми печенья. Я знаю, что ты хочешь, и это никого, кроме тебя, не касается, - твердо заявила она и добавила, обращаясь к остальным: - Так что воздержитесь от комментариев.
Объект ее сочувствия, Клайв, вгрызаясь в миндальное печенье, думал в этот момент: "Вот к чему все пришло. Или так это всегда и было?" Разумеется, предостережение Хэппи было адресовано Йену. Как-то раз Оливер, не зная, что Клайв слышит, просил Йена "быть подобрее к своему брату". И Йен ответил: "Я хорошо к нему отношусь. Просто он все время думает, что с ним обращаются пренебрежительно". На что Оливер только вздохнул: "Знаю".
"Наверное, - думал сейчас Клайв, беря еще одно миндальное печенье, - я считаю, что мной пренебрегают, даже когда это и не так, просто вошло в привычку. В конце концов, все так вежливы, так щедры на комплименты. Но разве я не гений в области цифр? Гений! Что они знают о волшебстве цифр, об их фокусах? Цифры так честны и так ясны, цифры искренни: они не лгут, не льстят. Все эти очень уважительные сотрудники думают, что я не знаю, как они меня называют: "полпинты", а Йена - "галлон".
Почему на меня иногда накатывают эти волны - да, я признаюсь в этом - ненависти к Йену? И никогда по отношению к Дэну, у которого есть все, чего нет у меня. Вот сидит, непринужденно скрестив свои длинные ноги, Йен и вполголоса разговаривает с нашим отцом. Вполне возможно, что одновременно он смакует воспоминание о своей последней женщине. Я, конечно, ничем не могу это подтвердить, но я знаю. Знаю. Я довольствуюсь купленными женщинами, ненавижу себя за то, что покупаю их, тогда как все его женщины красивы, да и почему бы им не быть красивыми? Посмотрите на него! Скажите мне, какому проклятому предку я обязан своим телом? И помимо всего прочего, я начинаю лысеть!"
Клайв вернулся к наблюдениям. Для него, исключенного из активного центра, основной ролью во время светских мероприятий стало анализировать и наблюдать. От него мало что ускользало. Сегодня, например, Салли была погружена в себя, смотрела куда-то в пустоту. На нее это было не похоже. Поразительная молодая женщина - очень светлая кожа и очень темные волосы, живая, всегда наготове интересный рассказ о людях и местах, которые попали в объектив ее камеры. Он гадал, что такое могло приключиться, что она рассматривает в пустоте.
Она смотрела не в пустоту, а на серебряную карусель. После шока этого дня Салли была погружена в ностальгическую меланхолию…
* * *
Женщина в антикварном магазине, обратив внимание на красивую вещь, сказала:
- Это литое серебро, сделано в девятнадцатом веке придворным ювелиром в Вене. Настоящее сокровище.
- И цена тоже редкостная, - заметил молодой человек. - Нет, я просто смотрю, потому что у нас дома есть такая же. Мой дядя купил свою в Вене много лет назад.
- Эта играет "Весенние голоса".
- А наша - вальс "На прекрасном голубом Дунае".
Именно в тот момент их взгляды встретились. Салли привыкла к тому, что на нее смотрят, и умела отворачиваться. Но на этот раз она не отвернулась, и из магазина они вышли вместе.
Они находились в Париже. Послеполуденный свет превращал затянутое облаками небо из голубого в отливающее опалом зеленое. Он спросил, как ее зовут. Она колебалась. Вид у него был вполне приличный - темно-синий деловой костюм, полосатый галстук, начищенные туфли. Он был высокий и мускулистый, рыжеватые волосы и добродушное загорелое лицо. И все равно она не решалась.
- Глупый вопрос. Зачем вам называть свое имя? И не называйте. Я, правда, представлюсь. Вот моя карточка.
- "Дэниел Р. Грей", - прочла она, и ниже: - "Грейз фудс", отдел международных связей". Так это вы? Кофе, пицца и консервы?
Он кивнул:
- Я приехал во Францию купить компанию по производству шоколада. Чудесные конфеты с начинкой из миндаля, с ликером и с другими вкусными вещами.
Разумеется, любой человек может иметь визитные карточки. И все же что-то в этом мужчине говорило: "Поверь мне".
- Я Салли Морроу. Фотограф. Фотографирую знаменитостей и авторов для книжных обложек, ну и тому подобное. Я только что позволила себе недельный отпуск в Париже.
- А вы можете позволить себе выпить со мной кофе? У меня есть любимое местечко на острове Сите. Мы сможем посидеть на солнце, понаблюдать за людьми.
"Он ко мне клеится, - подумала она, - только и всего. Никакого вреда не будет, если мы посидим вдвоем в общественном месте".
Абсолютно никакого вреда. Спустя полгода они поженились…
- Ты словно где-то далеко. И выглядишь печальной. Что случилось? - спросил у Салли подошедший к ней Дэн.
Ей захотелось встать и обнять его, и сказать, что она его любит, что так за все благодарна и так напугана и что совсем не хочет взваливать на него свои страхи.
Но она только произнесла:
- Я просто вспоминала, глядя на карусель.
- И от этого расстроилась?
- Да нет, я не расстроилась. Правда. - Она улыбнулась, и глаза ее заискрились.
- Эй, Дэн, - позвал Йен, - я сказал, Дэн…
- Прости, я прослушал.
- Сегодня мне снова звонили из того шведского консорциума.
Мгновенно насторожившись, Дэн сказал:
- А я думал, что с тем предложением покончено.
- Похоже было, но оно ожило. Кое-какие крупные деньги из Британии и Голландии горят желанием поучаствовать. Они снова хотят начать переговоры.
- Я не хочу переговоров, Йен, - покачал головой Дэн. - Я не передумал.
- Но ты не слышал, что они предлагают. Двадцать восемь миллионов. - Подождав реакции и не дождавшись, Йен добавил: - Это при условии, что мы продадим все, и я не вижу причин, почему бы нам этого не сделать.
- Я привел тебе много причин, когда мы говорили об этом полтора года назад, - сказал Дэн.
- Но тогда их предложение было совсем не таким.
- Если бы оно в два раза превышало нынешнее, я бы все равно сказал "нет".
Расслабленная поза Йена сменилась напряженной, и, наклонившись к Дэну, он резко бросил:
- Все еще переживаешь за деревья и птичек?
Если бы ему дали жесткий отпор, Йен назвал бы это добродушным подтруниванием. Обычно Салли это не беспокоило: они все привыкли к манерам Йена, всегда резким, а иногда и грубым. Но сегодня, когда ее нервы были натянуты как струны, ей стало неприятно.
- Да, переживаю. Мы убиваем их направо и налево.
- Честно говоря, меня больше заботят люди, Дэн.
- О них я тоже думаю, Йен. О людях, которые гуляют или просто сидят и наслаждаются окружающей природой.
- Ты сентиментален.
- Не думаю. Я считаю себя в высшей степени практичным. Ты построишь свой "новый город", поселишь здесь тридцать тысяч человек - ты эту цифру называл в прошлом году? - и уничтожишь источники воды бог знает на сколько миль вокруг. Я не инженер и не могу привести точные цифры, я только знаю, как, впрочем, и ты, что без лесов не будет воды. Но какой прок повторять все это снова и снова?
- Ты сам сказал, что ты не инженер, так, может, оставишь воду и все остальное инженерам? Послушай, Дэн, послушай… ты хотел бы остановить прогресс, но это невозможно. Обрати свои мысли в двадцать первый век.
Лицо Дэна помрачнело.
- Мои мысли уже там.
- Если так, то тогда ты осознаешь, как увеличивается население. Людям понадобится крыша над головой. У этой группы, о которой я говорю, есть блестящая концепция, прекрасно продуманная идея города, никаких случайностей…
- Крыша над головой! - перебил Дэн. - Прежде чем ты испоганишь горы, расселяя людей за многие мили от места их работы, почему бы не убрать из центра города старые, обветшалые фабрики и склады? Построй город заново из тех же самых прекрасных домов, но чтобы они были доступны людям.
- Ладно, сделаем и это. Я - "за". Но одно никак не связано с другим. Ты не хочешь вырубать деревья, но это все равно делается по всему миру. Зачем нам строить из себя святош? Говорю тебе, если мы не примем это предложение, нам стоит сходить проверить наши головы. Спроси любого встречного человека на улице, откажется ли он от такого предложения, и он рассмеется тебе в лицо. Он скажет: "Хватай деньги и беги". И будет прав.
- Это твое мнение, не мое.
- Послушай меня. Мы слишком напряженно работаем. Ты постоянно летаешь по свету, чтобы дело двигалось… чем больше я об этом думаю, тем больше мной овладевает искушение наслаждаться жизнью, пока я молод, избавиться от этой земли, ликвидировать наш бизнес и жить как-нибудь полегче. Приведи хоть одну вескую причину против.
- Да сколько угодно! Ты шокируешь меня. - Голос Дэна дрожал. - Ведь эта земля была собственностью семьи на протяжении… скольких поколений, Оливер?
Теперь Оливер выглядел постаревшим и поникшим, а голос его прозвучал устало:
- Сначала, в восемнадцатом веке, в долине у подножия гор была ферма. Потом, когда в семью пришли деньги, купили земли в горах по два пенни за акр, полагаю. - Он усмехнулся и продолжил: - Во время Первой мировой войны мой дед прикупил еще земли, думаю, просто потому, что любил эти места. С тех пор они наши.
- Любил их, - с горечью повторил Дэн. - Да, да. Наследство, траст. И теперь, спустя два столетия трудов, мы говорим о том, чтобы выбросить все это за тысячи долларов.
- За миллионы, хочу напомнить, - вставил Йен.